Таким образом, дома, на Шаболовке, Колчин очутился лишь за полночь.
Но до того, как он там очутился, был трактор. Не многомощный, а этот… «велосипедный», который от Больших Говньпц к Ближним Прудищам на прицепе грузы перевозит — небольшие… корма, кирпичиков чуток и всякое такое. Скорость у этого рахита от машиностроения невелика, маневренность — невысока. Так что Колчин вынудил остановиться — встал на пути, и всё! Объехать и умчаться вдаль — проблематично. Зато силенок для выпрастывания легковушки из недр на твердую почву — вполне. Да и чего б не помочь, явно ведь человек сигналит остановиться не для грабануть и тюкнуть по башке. Что с велосипеда-трактора взять? Силосу клок? Навозу ведро?
Потом был пост ГАИ. «Девятка» оказалась на ходу, пусть и покореженная. И ведь что знаменательно — ни сном ни духом гаишники были о каких-то там БМВ. Когда? Час назад? Нет, полтора. «Мокрый асфальт»? В город? Не было ничего похожего! А за десять минут до того — еще БМВ, в сторону аэропорта? Тоже — глюк. Ничего похожего. Вы-то сами, граждане, как, в порядке? Приняли, нет? Права, пожалуйста. А почему не вы за рулем? А почему вы за рулем?..
Потом был уже наконец город: Каширское шоссе — Каширское шоссе — Каширское шоссе, Большая Тульская, Люсиновская, Большая Полянка… Гигантоманьячное северокорейское посольство, узенькие улочки пошли. Считай, Ильяс — дома.
Потом Колчин обездвижил машину во дворе — тик в тик под окнами Сатдретдиновых, первый этаж. И в окно шлепала кулачочками полуторагодовалая Наиля: «Папа!»
И жена Ильяса, Света, выглянула в окно: точно, папа! ой, что это с ним?!
Потом Колчин дипломатично оглох, ибо жена не имеет права кричать на мужа — даже полушепотом, даже за закрытыми дверями, даже со ссылкой на нервы и безденежье: «А ты снова побился! Говорила, не езди! Говорила, лежи!.. — Гыр-гыр-гыр… — Добрался бы сам! Я всё понимаю, но у вас там автобус был! Он мог бы и на автоб… — Гыр-гыр-гыр!!!» Потом — тишина.
Потом Колчин прямо от Ильяса («Я позвоню? — Ю-Дмич!») набрал номер Брадастого, и Алена сказала:
— О! Юра! Ты из Токио?!
Нет, он не из Токио. То есть звонит не из Токио, звонит уже отсюда.
— А Егора еще нет. Но должен появиться. Куда-то что-то они там, в «Квадриге», сегодня перегоняли. А что сказать?
А сказать, Алена, что Колчин перезвонит, когда будет дома.
— А ты разве не из дома? Ты что, еще в Токио?
Он не в Токио, но пока не дома. Он перезвонит попозже. В час — не поздно?
— В час даже скорее всего рано. Звони, звони, конечно!
Потом Колчин сказал Ильясу, что завтра «девятку» отбуксируют туда, куда надо, и сделают с ней всё, что надо. Разумеется, ни о каких расходах и речи быть не может, пусть Ильяс даже не заикается.
Кстати… смешная заминка… расходы. Десятки не будет?..
О чем речь, о чем речь, Ю-Дмич!..
И снова: «Гыр-гыр-гыр!» за закрытыми дверями.
Вот, Ю-Дмич, может, больше надо?
Н-нет. Только до дому доехать. Завтра верну.
О чем речь, Ю-Дмич, о чем речь!
(О том! Учитывая нюанс: с трактористом и гаишниками расплачивался тоже Ильяс, ибо…)
Идиотизм! Подчистую истратить все в Токио, только сотню йен оставить как сувенир. А какой нынешний дока в валюте и на колесах повезет пусть за квартал — за йены? Это какие-такие йены?! Оно конечно, доллар падает по отношению к йене, но все же лучше падающий доллар, чем растущее непонятно что. Везти же из Японии подкожные рубли, заначку на обратный путь, на транспорт, знаете ли, из аэропорта… в общем, понятно, идиотизм. И ведь должна была слуга без хозяина встречать сокровище без присмотра, а вот поди ж ты…
ИННЫ В АЭРОПОРТУ НЕ ОКАЗАЛОСЬ
…пришлось воспользоваться «девяткой» Ильяса — тому так и так через Шаболовку. Но выяснилось вот, что так и так сначала — на Большую Полянку, к Ильясу. Великая честь, учитель, великая честь! Учитель — в доме. Пр-р-редупреждать надо!
И только за полночь Колчин добрался до Шаболовки. Сумка — в одной руке, пенал-футляр с шаолиньской доской — в другой, под мышкой. Надо надеяться, что хрустнул только пенал, а сама доска — в целости-сохранности. Подарок Инне Колчиной, в девичестве Дробязго.
Он все еще берег предположение: мало ли что…
ИННЫ В АЭРОПОРТУ НЕ ОКАЗАЛОСЬ
… могло произойти, пока он воевал в Токио. Он просто не в курсе пока. Известная иллюзия: возвращаясь из недельного отсутствия, мнишь, что без тебя случилась чертова уйма всего. Заявляешься, скидываешь с себя дорожное, погружаешься в ванну, потом растираешься своим (не гостиничным, а своим!) домашним полотенцем, облачаешься в домашнее декоративное кимоно (мягко льнет, шелк?), садишься на кухне (ужин готов — он неприхотлив в еде, но по такому случаю: суси… это такой рисовый колобок, увенчанный кусочком сырой рыбы, еще креветки… едят руками, макая в соевый соус… по случаю возвращения из Японии вот тебе!., н-ну, логика! по случаю возвращения из Японии он как раз съел бы чего доморощенного — мяса жареного, картошки с укропом! впрочем, спасибо, разумеется…).
Так вот — садишься на кухне и… непроизвольно спрашиваешь жену, сиднем сидевшую дома, пока сам в японских экзотических нетях пребывал: «Ну? Что новенького?» Да ничего здесь новенького! Разве что — цены. Что еще за неделю может измениться?
Однако кое-что ведь изменилось…
ИННЫ В АЭРОПОРТУ НЕ ОКАЗАЛОСЬ
…да и вряд ли она сиднем сидела дома. Но к возвращению мужа должна бы.
Возвращается муж из командировки…
…и его на пути от аэропорта берут в «коробочку» два неуточненных БМВ.
Колчин не стал комментировать происшествие на шоссе Ильясу — ни в машине, ни (само собой!) в течение краткого пребывания в квартире Сатдретдиновых. Зачем попусту сотрясать воздух, подумать надо. А Ильяс (само собой!) первым не затевал разговора. Учитель молчит, значит, так надо.
Да-а, надо подумать. Колчин никоим образом не увязывал отсутствие Инны в Шереметьеве-2 с инцидентом на шоссе. С чего бы? Концы с концами не сходятся, чтобы увязать. Кстати, «девятка» — Ильясова, Колчин вполне мог все же подсесть к ребяткам в микроавтобус. Значит ли это, что «коробочку» устроили не ему, а Сатдретдинову? Безденежье, малое дите и жена не сахар — влип во что-нибудь сладкое, но… липкое. И ведь молчал. Молчал Ильяс, тоже никак не комментировал инцидент. Только ли из почтения к сэнсею: ваше слово первое, учитель. Какое слово? Например: «объяснись». Если так, то…
(«Печально, что ж. У каждого своя карма, свой путь. Мною этот путь ученику был указан, но он предпочел иной. Если умный и поймет, куда забрел, то постарается вернуться. Как — это его проблемы…» — вот здесь Колчин не лукавил и сказал ВСЕ, что думает. Но! Но выводы делать рановато, информации пока недостаточно.)
…то Колчин, возвращая долг Ильясу, уточнит также, кто-кому-сколько должен помимо его, Колчина, финансовых взаимоотношений с Сатдретдиновым.
Ладно, это всё потом, не сегодня. А сегодня — Инна.
Уже Шаболовка. Уже по Шаболовке — от Калужской. Уже промелькнувший по правую руку — РУОП, бывший Октябрьский райком, потом исполком, теперь же единственное действенное пугало для шпаны, вообразившей себя «коза нострой».
Уже метро, скопище ларьков. Ночь напролет торгуют.
Уже просвет-улочка к Донскому монастырю.
Уже — Шухова, уже — Лестева. Уже кинотеатр «Алмаз».
Стоп, спасибо. Здесь.
По правую руку — «Алмаз», по левую — за гастрономчиком дом родной.
Еще только — мимо детской площадки, уставленной деревянными персоналиями из «Золотого ключика», трехметровые дылды на радость детям.
Где, кстати, ключик? Вот он. От квартиры, так. И — от «ракушки»-гаража у подъезда. Вот он.
Колчин исподлобья глянул вверх — на свои окна. Вдруг?
Окна не светились.
Что ж. Слуга без хозяина. Сокровище без присмотра. Экое сокровище! То ли дело — новый кукольный театр под чутким управлением папы Карлы!
Деревяннорезной детскоплощадный переросток Буратино мокнул под декабрьской небесной дрянью, но упорно высиживал свой крекс-пекс-фекс: а ну как действительно клад, сокровище? и утром вырастет…
Не жди, деревяга! Не вырастет. Клад надо искать, если уж задался целью, долго-муторно-безнадежно. И найдется-то он (если!) не там, где ищешь, не за тридевять земель, а под самым под носом — за куском старого холста, где очаг. Домашний. Ну так что там с домашним очагом четы Колчиных?
«Ракушка» стояла где обычно. Мини-гараж. Тоже не панацея от угона. Зато поставил у подъезда и отпадает морока добираться на перекладных до кирпичного утробища чуть ли не за окружную дорогу, где власти соизволили участок выделить. Машина для того и машина, чтобы на ней ездить, а не за ней ездить, машина должна быть под боком. И «ракушка» все-таки лучше, чем просто голышом, пусть и под сигнализацией.
А под боком ли машина? Или «ракушка» сохраняет сейчас лишь силуэт «мазды», а под ним — пусто.
