Ознакомительная версия.
– Нет, – покачала головой Женя, – какое там, сына забрали со школьного двора, сказали, что папа послал за ним, посадили в машину и куда-то повезли, а на голову надели мешок. Так и не снимали, пока вечером не подвезли к нашему дому и не высадили. Это было два месяца назад. После случая с Лешкой я потребовала от Игоря, чтобы мы скорее уезжали из Сибирска. Куда угодно, хоть обратно в Иркутск, хоть к черту на рога, но чтобы безопасно…
– И как он отреагировал?
– Знаете, Игорь уже сам начал понимать, что ему с севмашевцами не справиться. Тем более, я думаю, он был почти один. И вроде Игорь согласился. Но вы понимаете, это все так быстро не делается, он не последний человек, начальник областного РУБОПа… И вот в один прекрасный день его арестовали. Потом пришли домой с обыском. Был только Лешка с друзьями, омоновцы – несколько человек с автоматами – искали чего-то… Я все пороги обила, чтобы сказали хотя бы, где он, что с ним, в чем его обвиняют. Никакого ответа. И к губернатору ходила, и к кому хотите.
– Но вам не могли отказать в свидании.
– Не могли, да отказали, – горько усмехнулась Женя, – сказали, дескать, «ввиду особой серьезности преступления, совершенного вашим мужем, общение не представляется целесообразным». Понимаете? И все. Я уже не знала, что мне делать, как в один прекрасный день позвонил неизвестный человек. Принес молоток. А под слоем изоленты на ручке молотка была вот эта самая записка. Я, конечно, запаниковала. Быстро отправила Лешку из города к родственникам, а сама пошла к одному приятелю Игоря в РУБОП. Мы дружили семьями, бывали в гостях друг у друга… Пришла, сказала, что так и так, Игорь прислал записку. Спросила, что делать. А он… Вызвал подручных, и меня посадили под домашний арест. Отобрали теплую одежду, документы. После истории с Игорем я от них могла ждать все, чего угодно, понимаете? Пришлось бежать. Выпрыгнула из окна, добежала до подруги, взяла у нее вещи, какие были, выпросила паспорт и вот приехала в Москву.
– Ясно. Но почему вы все-таки так уверены, что стреляли в вас люди, нанятые РУБОПом?
– Ну, может, не РУБОПом. Может, севмашевцами. Какая разница?
Я покачал головой:
– Нет. Просто так за вами не будут тащиться в Москву, чтобы совершить убийство. Для этого должны быть веские причины. Понимаете? То, что вы жена опального начальника РУБОПа, – этого для заказного убийства недостаточно. И кстати, для задержания и домашнего ареста – тоже.
Женя вздохнула. Но мне показалось, как-то не слишком искренне. Вроде знает она что-то, но говорить не хочет.
– Я действительно не понимаю.
– Но о чем-нибудь догадываетесь? – настаивал я.
– Не знаю… Может быть, они думают, что мне известно что-то о делах мужа? Что он меня посвящал в детали своих операций?
– А на самом деле?
– На самом деле – нет. Правда нет.
– То есть вы хотите сказать, что бандиты решили убрать вас на всякий случай?
– Все возможно. Только у меня предчувствие – пока жива я, жив и Игорь…
И она тихо заплакала.
Я понял, что больше мне из нее ничего не выжать, и переменил тему:
– А как вы нашли Турецкого?
– Я вспомнила, Игорь один раз с ним пересекался по какому-то делу. Хороший человек, очень обаятельный, умный. Фамилию, конечно, я запомнила. Вот приехала – и сразу в Генпрокуратуру. Александр Борисович принял меня, выслушал и сказал, что едет в командировку и заняться моим делом не сможет. И порекомендовал к вам обратиться. Он звонил несколько раз, но вас дома не было. А сотовый не отвечал…
– Да, я его отключил, – почему-то смутился я, – я был на концерте симфонической музыки.
– Ну вот. Я вас ждала во дворе. А дальше вы все знаете.
Она вынула из пачки еще одну сигарету и щелкнула зажигалкой.
– Значит, если я вас правильно понимаю, вы хотите, чтобы я защищал вашего мужа?
Женя кивнула:
– Да. И меня тоже. Конечно, по возможности. Ведь мне никакого обвинения не предъявили.
Я вздохнул. Защищать арестованного начальника областного РУБОПа, которого местная мафия засадила за решетку, конечно, можно. Но только результат, скорее всего, будет нулевой. Наверняка обвинение хорошо продумано, возможно, Трегубову устроили какую-нибудь ловушку, в которую он и попался. Судьи в этом Сибирске наверняка тоже скуплены на корню, не говоря о ГУВД. Так что исход суда первой инстанции практически предрешен. Надежда только на то, что, подав кассационную жалобу, мы выведем дело Трегубова из-под влияния областных князьков на более высокий уровень, куда, возможно, их щупальца не доходят. Но дело это муторное, долгое. И уж простите мне мой цинизм, практически, видимо, безденежное. Хорошо еще, если мне оплатят командировку в Сибирск…
Женя, будто бы прочитав мои мысли, сказала:
– Только о деньгах не беспокойтесь. Они есть. В надежном месте хранятся, Игорь на новую машину откладывал. И еще, если все окончится хорошо, то мы все равно переедем. И квартиру продадим. А она немало стоит. Так что вы не волнуйтесь, все расходы я беру на себя и гонорар тоже будет… на уровне. А на первоначальный взнос в кассу у меня есть… Только вытащите его! Умоляю, вытащите!
И она снова заплакала.
Надеюсь, вы не думаете, что сердце Юры Гордеева сделано из куска гранита? Разве я мог не отозваться на просьбу о помощи женщины, которая сидит у меня дома, рыдает и надеется только на меня одного?
Я согласился…
Единственный сторож, в ведомство которого, кроме кладбища, входил еще и Николаевский храм, сидел в своей будке возле центральных ворот и практически ничего не слышал. Ветер завывал, трещали старинные клены, с неба сыпала ледяная манка, занося все двухметровыми сугробами. Собаки сторожа, выставленные хозяином за дверь будки, забились в теплый угол под фундаментом, сбились в кучу и улеглись почти что друг на дружку. На вторжение неизвестных на территорию кладбища они никак не отреагировали. Подняв морды, собаки сонно проследили за удаляющимися темными фигурами незнакомых людей и снова свернулись клубками, уткнув носы в собственные животы.
Четверо охотников за цветными металлами разбежались по кладбищенским аллеям. Они еще днем присмотрели подходящие надгробия. Оставалось отыскать в кромешной темноте, за снежной пеленой, нужные могилы, отколоть ломом бронзовые и медные детали памятников и унести ноги… Остальное – дело техники. Скупщиков цветных металлов везде хоть отбавляй…
Подсвечивая дорожки фонариками, воры добрались до седьмой линии – так называлась отдаленная аллея на западной стороне кладбища, где хоронили «новых русских» и других значительных персон города. Старое Николаевское кладбище, расположенное в исторической части Сибирска, было закрыто для обычных захоронений, но администрация умела угодить богатым клиентам, изыскивая свободные места за счет сноса бесхозных могил…
– Эй! – окликнул сообщников заводила всей шайки. – Стойте! Это должно быть где-то здесь!
– Ничего не видно…
– Да вот же! Сюда!
Они не таились, кричали громкими голосами, стараясь перекричать пургу.
Все четверо остановились и оглянулись.
– Посвети-ка мне…
Тусклые лучи карманных фонариков запрыгали по мраморным плитам, залепленным снегом решеткам, утонувшим в снегу венкам вечнозеленых искусственных цветов…
Заводила смел перчаткой снег с одного памятника. Открылись крупные бронзовые буквы и массивный медальон в виде лаврового венка.
– Точно, здесь! Начинайте.
Пока двое, старательно пыхтя и сопя, сбивали ломами буквы и бронзовый медальон, третий сообщник шарил фонарем по соседним могилам. Четвертый грабитель вел себя странно – он то и дело щелкал фотокамерой. Белый слепящий свет фотовспышки освещал темную кладбищенскую аллею, словно молния. Но никто не обращал на него внимания. Видимо, присутствие человека с фотокамерой грабителей не пугало.
– Потом сюда идите, – командовал заводила. – Тут тоже есть… Латунь вроде бы. Или бронза?
Это был животрепещущий вопрос. За разные виды цветных металлов платили по-разному. Воры чувствовали себя старателями, отделявшими ценную руду от песка…
– Потом разберемся, Костыль! Хватай, и сматываемся.
– Стойте, стойте, я тут где-то видел железную бабу.
– Какую бабу? Пора идти!
– Бронзовую! А! Вон она!
Троица грабителей перешла в конец аллеи и остановилась в нерешительности перед высоким, наполовину заметенным снегом памятником.
На высоком гранитном валуне сидела едва угадываемая под слоем снега ангелоподобная женщина, печально закрыв ладонями лицо. На обратной стороне гранитного постамента бронзовыми буквами была набрана какая-то эпитафия, но буквы так занесло снегом, что надпись совершенно не читалась. Да и бронзовый ангел, нелепо облепленный снегом, утратил свою поэтическую возвышенность и походил на сидящего снеговика.
– Да, мощная фигура, – почесывая затылок, согласились сообщники. – Только как ты ее достанешь? Она же полтонны весит.
Ознакомительная версия.
