Третьим оказался щуплый кудрявый брюнет средних лет в белой рубашке и опрятных, чуть коротковатых брючках песочного цвета. На носу у него красовались очки с толстыми стеклами.
Этого-то сына Израилева как сюда занесло?
После обмена несколькими репликами со своим «итальянцем» и его компанией, сохраняя ленивую грацию кота «на довольстве», Венедиктов без суеты и спешки направился к центральному входу в аэровокзал. Вышеозначенный иудейский маргинал, быстро сорвавшись с места, засеменил, стараясь неизменно быть на одной линии и заискивающе заглядывая тому в лицо. Двое молодчиков составляли их немногочисленную, но внушающую уважение свиту.
До боли знакомый «Форд» дал задний ход и, развернувшись, покатил прочь.
А вот и Заза отъезжает. Давай-давай, не надо было зря времени терять!
Если усилием воли обуздать свое нетерпение, минуты ожидания могут принести немало пользы. Это — возможность передохнуть, сосредоточиться на своих мыслях, собраться с духом, подвести итоги и наметить план действия на будущее.
Однако сейчас, когда у меня уже сложилась вполне отчетливая картина этого самого будущего, которое ждет меня, едва я кинусь в погоню; когда уже все, что можно предусмотреть, раз двадцать прокручено в мозгу, ожидание было удилами, которыми усмиряют горячего скакуна.
Нарастающий вой прибывающих и надрывный рокот взлетающих самолетов озвучивали эти минуты вынужденного простоя. Я вспомнила свой сон про бомбу, точно мое подсознание предвещало этот день и час, и место, и грозящую опасность.
Если бы выкинуть все это из головы хоть на время и устремиться навстречу небесной романтике: сине-зеленая гигантская карта земли, беспосадочные перелеты, «огни аэродромов», как поется в песне, ожидания, встречи и расставания…
Только не автокатастрофы!
К делам земным меня вернуло появление у дверей главного входа того же сообщества, новую изюминку в которое привносило присутствие еще трех человек: объемистого мужчины с густыми черными волосами и пышной бородой в льняной двойке цвета кофе с молоком, слегка помятой, и пары затянутых в официальные костюмы брюнетов.
Один из них катил фирменный чемодан, другой в правой руке нес солидный, поблескивающий никелированной поверхностью кейс, а в левой держал зачехленный ноутбук.
Бородач, приглаживая свою львиную гриву и прибегая к услугам толмача, о чем-то разговаривал с Венедиктовым. Встречающие и гости неуклонно приближались к ожидавшим их «мерсу» и «Мицубиси», но перед самой посадкой компания затормозила.
Игорь Сергеевич улыбался и говорил, изо всех сил стараясь придать себе уверенный вид. Но жесты, становящиеся все более и более красноречивыми, выдавали еле сдерживаемую нервозность и настороженность. Лицо гостя хранило величественную непроницаемость. Он лишь слегка наклонял голову, внимая Венедиктову.
Затем Игорь Сергеевич сделал знак одному из телохранителей, тот открыл дверцу «Мерседеса», и Венедиктов, в гостеприимном жесте вытянув руку перед собой ладонью вверх, пригласил гостя садиться.
Я тоже лицедействовала: высоко подняв газету к лицу и заблаговременно проделав в ней маленькие дырочки для глаз, играла роль погруженного в чтение человека. Но в горле у меня пересохло, в висках стучало.
Ладно, ладно, успокойся. Сейчас начнется…
Как только вся бригада, бывшая объектом моего наблюдения, распределилась по машинам и последней хлопнула дверца джипа, я отбросила газету и лихорадочно вцепилась в руль.
Главное — не пережать, не стать жертвой собственного любопытства…
Нужно сохранять разумную дистанцию.
Выждав, пока «Мерседес» с джипом выедут со стоянки, я тронулась следом. Центральная часть Тарасова располагалась в низине между холмов, и отсюда, с вершины, можно было различить главные улицы, проспекты и высотные здания, размытые контуры которых дрожали и прятались в покрывавшем их смоге. Мы проехали многоэтажный таксопарк, новый авторынок, не спеша миновали КП. Я держалась на безопасном расстоянии, чтобы не «засветиться», и мне пришлось пропустить вперед пару машин, которые и сыграли со мной в дальнейшем злую шутку.
Встречный поток автомобилистов, возвращавшихся под вечер домой, был настолько плотным, что совершить обгон было совершенно невозможно, а мои клиенты вдруг резко увеличили скорость и стали быстро отрываться от меня. Плетущиеся впереди меня «Москвич» с «Запорожцем» не давали никакой возможности их объехать, и, когда я все-таки улучила момент и обошла их справа по обочине, передо мной уже никого не было.
Как бешеная я помчалась вперед, но через пятнадцать минут сумасшедшей гонки поняла, что потеряла Венедиктова с гостями окончательно. С большим трудом вклинившись в поток машин, двигающихся по направлению к городу, я пыталась разобраться в происшедшем.
«Неразумно бояться неизбежного», — говорили еще древние греки, а в моем случае речь идет не о боязни, а о напрасных переживаниях по поводу того, что изменить уже невозможно. Я с досадой думала о том, сколько дельной информации могла бы почерпнуть из увиденного и услышанного на даче, если бы…
Темно-серый «БМВ», следовавший за шикарным «Вольво» последней модели, полоснул по сетчатке глаз, вырывая меня из вялой автомобильной млечности. Адреналин ударил в кровь, заставляя сердце неистово колотиться. Резко развернувшись, благо встречная полоса была свободной, я кинулась в погоню.
Вот это удача! Грех жаловаться на фортуну. Чтоб мне жить на двести долларов в месяц, если это не Горюнов со своей командой. Они неслись со скоростью не меньше ста двадцати километров в час. Ну, на это моя тачка еще была способна.
Через несколько минут горюновцы свернули к одному из дачных массивов. А он довольно пунктуален, Леонид Максимович. Сохраняя необходимую дистанцию, я двигалась за ними, мысленно потирая руки и благодаря судьбу за щедрый подарок.
Дорога, зажатая между полем и лесом, привела к скопищу разномастных построек, приткнувшихся к невысокому холму. С севера к ним подступал редкий ельник.
Ну, здесь-то уж не потеряются.
Бросив машину на повороте, я на своих двоих направилась туда, где скрылись огоньки замыкавшего движение «БМВ». Пробежав метров пятьдесят до конца невысокого кирпичного забора, ограждавшего крайний участок, и выглянув из-за угла, я увидела грандиозное сооружение, которое дачей можно было назвать с большой натяжкой.
Два верхних этажа составляли видимую часть этого архитектурного айсберга, окруженного крепостной стеной из красного кирпича, которая первый, «подводный» этаж позволяла мне только дорисовать в своем воображении. Надвигающиеся сумерки скрадывали контуры мансарды, крытой черепицей.
Сумерки мне на руку, но рекогносцировку необходимо провести до наступления темноты. Я вернулась к машине и отогнала ее в ельник, чтобы не мозолила глаза, ключи оставила в замке зажигания на случай срочного старта. Угодья Венедиктова одной стороной вклинивались в этот лесок. Миновав опушку, я подошла к кирпичной стене, по верхнему краю которой тянулась невысокая кованая решетка, прикинула высоту — без веревки не обойтись. Накинув петлю на пику решетки и проверив, хорошо ли она закрепилась, без особого труда подтянулась и заглянула во двор.
Почти в самом центре участка размером соток в двадцать, покрытого мягкой зеленой травкой, располагался неправильной формы бассейн, манящий своей прохладной голубизной. Слева — громадное трехэтажное сооружение со стеклянной стеной на первом этаже, выходящей на открытую террасу, над которой нависал балкон. С другой стороны бассейна — одноэтажный дом с трубой, из которой валили клубы дыма, — сауна. Можно, конечно, отапливать электричеством, но топить дровами считается шиком.
На террасе был накрыт большой стол. Пять человек сидели за столом, пятеро кучковались у фуршетной стойки рядом с домом. Среди них я узнала расплывшуюся фигуру толстяка, который командовал моими похитителями прошлой ночью. По всей видимости, я серьезно повредила ему нос: на нем белели полоски пластыря. Еще двое охранников стояли на воротах. Пробираться к террасе сейчас было бы равносильно самоубийству. Но пыхтящая сауна вселяла в меня надежду, что застолье продолжится именно там. Я спрыгнула на землю, обогнула участок справа и закрепила веревку напротив раскидистой яблони, между забором и сауной — дерево послужит укрытием во время моей вылазки. Подготовив плацдарм для продвижения в глубь вражеской территории, я возвратилась в машину.
Через час окончательно стемнело, тонкий серп луны и высокие летние звезды едва позволяли различать предметы. В условиях этой щадящей иллюминации не составляло особого труда незамеченной проскользнуть к стене сауны. Теперь она мне служила укрытием. Яркий свет с террасы широкой желтой полосой ложился вдоль бассейна. До меня доносились приглушенные расстоянием голоса и громкий смех со стороны фуршетного стола. К мужским басам и баритонам присоединились визгливые женские фальцеты, вакхические крики свидетельствовали об «умопомрачительном» счастье. Ночная пирушка в разгаре.
