Даже удивительно: почему это многие мужики, когда напиваются, резко заболевают недержанием речи? Впрочем, в данном случае такая болезнь мне сейчас на пользу.
— А мои друзья все равно остались, им хозяин девочек пообещал. Я говорил: поехали, мужики, этого добра и в гостинице много, да и просто по дороге. Точно я говорю? — ущипнул меня мужчина за коленку.
— Так вы все из Москвы? — спросила я зачем-то, хотя на самом деле уже пожалела, что поехала с этим придурком. Он был таким пьяным, что уже еле говорил и даже посреди слов подозрительно всхрапывал. Ну что у него можно узнать в таком состоянии? И потом — а что я, собственно, хочу узнать? Так просто, никак не могу остановиться, разогнавшись на дальней дистанции.
— И не говори. Ши-рака-а-а страна-а-а моя-а-а родна-а-а-я, — затянул мой спутник дурным голосом. — Вот что нужно по радио передавать, да, девчонки? А мы всякую тратату гоняем. Многа-а-а в ней…
Неизвестно, сколько бы он и дальше орал в ухо, если бы водитель не объявил гробовым тоном:
— Приехали. Вылезай, Шаляпин, блин.
— … лесов, полей и рек… Ну точно, — остановил арию «Шаляпин», изумленно уставившись на реку, протекающую как раз мимо «Хорватии». — Вы, девчонки, сколько берете-то? — осведомился москвич между делом, отсчитывая таксисту бумажки из кошелька. — Я чего-то и не спросил…
— Пятьсот баксов.
— Чего? Не понял. Чего пятьсот баксов?
— Пятьсот баксов в час, — сказала я столичному гостю, нагло глядя на него своими большими зелеными глазами. Это моя мамочка называла их в детстве «наглыми гляделками», когда я вот так же, глядя прямо в лицо, выпрашивала у нее денег на новый купальник или туфли, пока не поняла: а чего зря у кого-то просить, если можно просто самой заработать! Надо, кстати, с новой «получки» купить себе новую сумку, я давно присмотрела одну совсем недурственную в магазине французской одежды.
— Да ты чего, офонарела? В Москве интердевочку лет пятнадцати можно найти в десять раз дешевле! Уж не таких мочалок!.. — начинал трезветь на глазах «Шаляпин».
Вот тот, говорят, был широкой души человек и петь умел. А этот и козлом блеет к тому же. Ничего, пусть знает цену тарасовских девочек. Во мне прямо-таки патриотизм какой-то взыграл. Вид спокойной реки, что ли, так на мозги действует, способствует, так сказать, «нравственному очищению» организма, как нас учили в школе.
— Вот и вали к своим интердевочкам, сквалыга! — захлопнула я перед мужиком дверцу. И чего вообще с ним связалась?
— И вы тоже валите, — скомандовал водитель.
— Дяденька, подвезите. На нас с подружкой напали, хотели изнасиловать. Вот деньги, — принялась я совсем другим тоном уговаривать упитанного мужчину со строгим, прокурорским выражением лица. Мне даже показалось, что это именно он призывно сигналил и пытался что-то прокричать мне не так давно, когда я и сама была за рулем. Впрочем, вполне возможно, что я ошиблась, а красноморденький дядя сейчас в упор не замечал оборванку.
По тому, с каким видом он терпел в своем убогом плюшевом салоне продажных девиц, было ясно, что «товарищ прокурор» не поверил ни единому нашему слову и за всю дорогу не удостоил меня больше своим взглядом. И это к лучшему, мы уже и так еле шевелились от усталости. Только один раз Леночка с благодарностью сжала мой локоть, когда поняла, что я везу ее к себе домой, не оставляю одну.
— С днем рождения, подружка! Отлично отметили? — шепнула я ей на ухо.
Глава 3 Рыжая ведьма в тылу врага
Сомнительное, скажу я вам, удовольствие просыпаться утром с похмелья, да еще после скоростной ночной пробежки по городу, прыжков с забора и катания с металлической горки. Даже мое неплохо тренированное тело ныло и требовало, чтобы его все оставили в покое. Но особенно гудела голова. Выпитый вчера коньяк плюс поганый коктейль услужливого блондина в «Колибри» (я сразу почувствовала, что одним из его компонентов была дешевая местная водка «Антигона», но надо же было как-то оправдывать свое место у стойки бара!) сделали свое темное дело.
Но я-то уж знаю, что в таком состоянии себя жалеть нельзя. Самое главное — встать, остальное пойдет как по маслу — восточная гимнастика, душ, легкий завтрак… Неужели никто больше не слышит, как тикает отведенное Лене время, и не чувствует кожей, что из двадцати четырех часов скоро можно будет смело вычесть половину? А ведь мы еще не продвинулись ни на шаг.
Такая уж у меня есть особенность: подписываясь под новое дело, включать внутри себя завод, не дающий расслабиться до его окончания. Все, подъем!
Леночка даже не пошевелилась, крепко-накрепко забывшись после ночных приключений. По-видимому, она совершенно успокоилась, когда я взялась ей помочь разобраться в деле Птаха. Не рано ли? Но сейчас она все равно пока не нужна. Первым делом — обдумать план дальнейших действий, чтобы потом не терять ни минуты даром.
Но мои благие помыслы прервал телефонный звонок.
— Алло! — раздался в трубке приятно-безликий женский голос, по которому я безошибочно узнаю секретарш. — Это квартира Татьяны Ивановой? С вами хочет говорить директор мебельной корпорации «Нега» Александр Петрович Пташкин. Соединяю?
Первой моей реакцией было бросить телефонную трубку. Что, голубушки, неужто уже попались? Быстро же нас сумели вычислить. Даже и подергаться как следует не успели, хоть что-то узнать определенное. Но, с другой стороны, какой смысл сейчас скрываться, если мы все равно оказались на ярком свету и видны со всех сторон? Нет уж, в таких случаях лучше не закрывать лицо, авось и сам что-нибудь разглядишь.
— Соединяйте, — сказала я как можно спокойнее.
— Вы Татьяна Иванова? — раздался знакомый резкий голос. — Вы меня пока не знаете…
«Если бы не знала! — подумала я про себя. — Увы, увы…»
— Но мне рекомендовал вас Константин Дмитриевич… Не то чтобы рекомендовал, но рассказал про вас однажды в сауне и на всякий случай дал телефон…
— Погодите, какой Константин Дмитриевич? — что-то ничего с утра невозможно было понять. Хотя этому есть оправдание — я вчера и не заметила, пока строила глазки Сене, как вытянула через соломинку целый высокий стакан убойного фирменного напитка от «Колибри», который может свалить с ног буйвола. Какая уж тут смышленость!
— Константин Дмитриевич Сергейченко, один мой знакомый с таможни. Он сказал, что именно вы сумели ему помочь однажды, и я решил вас тоже разыскать.
Так вот оно что! Значит, Александр Петрович Пташкин и понятия не имеет, что беседует сейчас со своей вчерашней новой знакомой, которая чуть было не выломала ему руку. Он просто звонит по рекомендации некоему частному детективу Татьяне Ивановой, вовсе не имея в виду «проститутку из Заводского района», которая вчера попортила ему конечность. Интересно, очень интересно… Из этого можно что-нибудь придумать…
— Хорошо. Я слушаю вас, — сказала я, выдержав предварительно многозначительную паузу. Никогда нельзя суетиться перед клиентом и показывать, как ты ему рада, — вот первое правило для тех, кто захочет заниматься частным сыском. Пусть он сейчас радуется, что я хотя бы готова его выслушать, а после — тому, что принимаю от него деньги.
— У меня к вам срочное дело, личного характера…
— Понятно, и я даже примерно знаю, какое… — мне вдруг захотелось подразнить этого дикого человека, отомстить за вчерашнее.
— Бросьте! Откуда вы можете знать? Я же еще ничего не сказал! — начал моментально приходить в ярость на другом конце провода Пташкин-старший.
Ничего, дружок, держись, раз сам меня разыскал.
— У вас пропал сын. Вместе с деньгами. Разве не так?
— Погодите? Кто вам сказал? Когда?
Ага, вот теперь, наверное, лицо папаши вовсе побагровело, налилось дурной кровушкой. Ничего, это тебе за «притон» и заводскую шушеру. Смотрите-ка, какой граф Лев Толстой, тискающий в стогах крестьянок!
— Все очень просто. Я обладаю экстрасенсорными способностями. Некоторые вещи вообще знаю заранее, — сообщила я папаше холодно. — Что тут особенного?
— Может, вы сразу скажете, где этот негодяй скрывается? — прохрипел в трубку мой темпераментный собеседник. — Скажите, где?
— Нет, вот это придется выяснить. Ведь вам это нужно? В таком деле нельзя ошибиться.
— Да, да, да! — закричал Пташкин-старший. Честное слово, от этого напора в ухе запросто может лопнуть барабанная перепонка. — Я просто не понял сначала. Константин Дмитриевич ничего не говорил про эти… ваши сеансы.
— А про сумму гонорара вам Константин Дмитриевич, надеюсь, говорил? — спросила я без всякого перехода.
— Конечно. Я готов.
— В то время я брала двести долларов в сутки. Но вы еще не знаете, что с тех пор цена выросла. Вдвое, — сказала я твердо.
В трубке молчание. Уж не перестаралась ли я сгоряча? А вдруг он теперь откажется, и тогда придется самой напрашиваться на встречу? Ведь мне нужно хотя бы узнать, сколько спер и спустил в казино его сынок, чтобы спасти Лену для будущих парикмахерских подвигов на моей голове.
