Я подремала несколько секунд, затем заставила себя подняться с дивана, сбросив Исаака на пол к сестре.
— Мама! — позвал он.
— Что, зайка?
— Ты мой самый лучший друг.
Я легонько пихнула его носком в попку:
— Спасибо, малыш. Вы втроем тоже мои лучшие друзья.
— Я, Руби и папа?
— Руби, папа и я, — поправила сестра.
Мой маленький грамотей. Как-то я услышала, что на предложение няни вздремнуть она ответила: «Приляг, а не приляжь». Даже странно, почему эта няня больше к нам не приходит?
Я сунула записную книжку и диктофон в огромную, битком набитую кожаную сумку и перекинула ее через плечо.
— Вернусь к ужину, — крикнула я Питеру, с топотом сбегая по лестнице к машине.
— Ты забыла купить кофе! Купи по дороге домой! — крикнул он мне вслед, и спустя мгновение я услышала: — Я тебя люблю!
Вот так всегда бывает, когда у вас двое детей — о любви всегда вспоминают во вторую очередь. Выезжая из квартала, я набрала по мобильному домашний номер.
— Знаешь что, дорогой? — произнесла я, услышав его голос.
— Что?
— Давай сегодня вечером сходим куда-нибудь. Не поищешь няню?
— Зачем? Ты что-то придумала?
— Да ничего особенного. Просто хочется побыть с тобой наедине. Я соскучилась.
— Я тоже соскучился. Я найду няню.
— Я люблю тебя, Питер.
— Я тоже тебя люблю, лапуля.
С чувством, что я хоть как-то постаралась, чтобы наш брак не превратился в сделку, посвященную только воспитанию детей, я проехала через город на шоссе, ведущее в Пасадену. Мы с Элом договорились встретиться напротив дома Полариса Джонса. Поларис с большой неохотой согласился поговорить с нами, но только в субботу, единственный день, когда он не работал в церкви и не проповедовал перед телевизионными камерами. ЦКЕ принадлежала собственная кабельная сеть, и каждое воскресенье снимались проповеди на неделю.
Я чудом вышла из дома пораньше, и оставалось достаточно времени, чтобы зайти в магазин и купить фунт любимого кофе Питера. Возвращаясь к машине, я прошла мимо аптеки и остановилась. Стоят ли спокойные нервы двадцати долларов? Я стояла на улице и созерцала стройную женскую ногу на рекламном плакате. Конечно, деньги лучше бы потратить на антицеллюлитный крем. И почему они такие дорогие? Потому что в мире полно перепуганных женщин, вроде меня, готовых тратить деньги, лишь бы себя успокоить. В итоге я зашла внутрь и купила тест на беременность, хоть и не была уверена, что он мне нужен. Прикинув, что этот месяц не последний, когда меня может мучить ложная тревога, я купила двойную упаковку.
Я ехала по извилистым улицам Сан-Марино, с высокими заборами и замысловатыми воротами по обеим сторонам, и гадала, будет ли доход каждого живущего в этом дорогом и престижном районе выше валового национального продукта многих стран Центральной Америки. Я увидела, что Эл припарковался напротив бледно-розовой громады средиземноморской виллы Полариса. Опершись на свой четырехдверный поглотитель бензина, он смотрел на дом. Его волосы были напомажены и зачесаны назад, что делалось в исключительных случаях и для исключительных клиентов. Из машины я могла разглядеть дорожки от расчески. Могу поклясться, я уже чувствовала приторный цитрусовый запах туалетной воды. Если он, как обычно, вылил на себя «Брут», то я не гарантирую, что во время интервью мой обед не попросится наружу.
— Это дом или свадебный торт? — сказала я, припарковав машину и подойдя к Элу. Сделала пробный вдох и выдохнула с облегчением. Лимонный гель на волосах — это да, но к счастью, нет резкого запаха дешевого одеколона.
— Как ты думаешь, сколько? Три, четыре миллиона? Больше? — спросил Эл.
Я пожала плечами:
— Без понятия. Ситуация на рынке недвижимости вгоняет меня в кому.
— Почему? Вы покупаете дом?
— Когда-нибудь.
Нам придется это сделать, если я действительно беременна. Пятерым будет сложно тесниться в двухкомнатной квартире. Но это последнее, что хотелось обсуждать с Элом. Я даже сейчас не выполняю своей доли работы в нашем бизнесе. Представить страшно, какой выйдет из меня замечательный партнер с новорожденным на руках! Я постаралась выкинуть эту мысль из головы. Я не беременна. Это невозможно. У меня просто нет на это времени.
Мы прошлись к парадному входу по дорожке, которая вилась через японский сад камней размером в каких-то полгектара. Кто-то граблями начертил витиеватые узоры на мелком желтом песке. Я подавила желание написать свои инициалы между камнями.
Как сказал позже Эл, Поларис Джонс вооружился адвокатами до зубов. По полной программе. Один из них, в синем костюме, встретил нас у двери, а двое других ожидали на террасе, где нас принял Его Высокопреподобие.
Солнце лилось в длинную узкую комнату сквозь стеклянные стены. Огромные, ярко раскрашенные горшки с папоротником украшали углы комнаты, а по стене рядами спускались слегка эротичные трубчатые орхидеи. На высоком белом плетеном стуле сидел человек в тунике — длинном белом одеянии, искусно вышитом блестящей голубой нитью. Я никогда не видела Полариса, ни вживую, ни по телевизору, но его портрет красовался на рекламных щитах церкви, развешанных по всему городу, из чего я сделала вывод, что рубище Иисуса — его обычная рабочая одежда. У него был высокий лоб, длинные редкие волосы, и казалось, что густые черные брови должны обязательно слиться где-то в центре над птичьим носом. На ногах — кожаные сандалеты «Биркенсток», длинные ногти отполированы до блеска. Вторые пальцы обеих ног украшали золотые ремешки с крошечными бриллиантами. Я постаралась отвести глаза от этих изнеженных ног — вид когтей снова вызвал тошноту. Я просто терпеть не могу длинные ногти на ногах. И никогда не могла терпеть. Сколько их ни полируй, длинные ногти на огрубевших стопах все равно будут похожи на когти.
Помимо трех адвокатов, чье присутствие на нашей встрече Поларис счел необходимым, в комнате находились еще два человека, одетые в упрощенный вариант его туники. У одного — ухоженная белоснежная бородка, другой чисто выбрит. По виду подбородка Эла я поняла, что он изо всех сил старается не засмеяться.
Нам предложили напитки, и я с удовольствием потягивала газированную воду с лимоном. Вкус лимона сдерживал тошноту. Эл перелистнул блокнот и кивнул мне. Я открыла рот, чтобы спросить Полариса, как же он женился на подружке своего сына, но вдруг поняла, что мне срочно нужно в туалет. Я извинилась и, к неудовольствию Эла и смущению остальных, вышла в холл. Один из помощников в тунике указал на небольшую уборную. Я закрыла за собой дверь и огляделась с недоумением. В ванной стояла тумбочка с раковиной с золотым краном и бело-золотое кресло, а унитаза не было. После нескольких минут растерянности я поняла, что сидение кресла и есть искусно скрытый унитаз. Я расстегнула брюки и бросила взгляд на сумку. Это не займет больше минуты, убеждала я себя.
Гибкости мне не хватило, и я забрызгала всю руку. С сидением королевского унитаза было что-то не так, не спасла даже дурацкая подставка для ног. Так что я не по своей вине уронила пластиковую палочку в унитаз. Запасному тесту не суждено дождаться следующего месяца. Теперь я ухватила палочку крепко, будто тисками. Спустя несколько минут я опустилась на трон-унитаз. Ну почему две розовые полоски не исчезают? Как это могло случиться? Питер настолько измотан работой, что с трудом помнит, как меня зовут. Как ему это удалось?
Я встряхнулась и поднялась на ноги. Нельзя же сидеть в ванной Полариса целый день и раздумывать о своей незапланированной беременности. Я абсолютно уверена, что если бы существовала настольная книга детектива, там бы строго запрещалось разбрасывать личные вещи в ванной у свидетеля. Нужно вытащить из унитаза тест на беременность. За то время, пока Исаак увлекался смыванием предметов, я стала специалистом по извлечению оттуда всякой всячины. Я благополучно достала из своего унитаза паровозик, зубную щетку, несметное число голов Барби, носки, половину яблока, шесть солдатиков в полной экипировке, лопаточку, машинку и массу других вещей, которые невозможно вспомнить, поэтому шарить с засученными рукавами в унитазе у Полариса не казалось таким уж неприятным занятием.
Мягко говоря, я думала совсем о другом, когда вернулась на террасу. Виновато улыбнулась Элу и вытащила из сумки диктофон.
— Хороший туалет, — сказала я. — Вы не будете возражать, если я запишу разговор? У меня ужасная память. Двое детей.
Трое. Трое детей, спаси господи.
Один из адвокатов предостерегающе положил руку на плечо Полариса:
— Сейчас нам бы хотелось просто поговорить. Если мы посчитаем, что официальная беседа не вредит интересам нашего клиента, мы ее организуем. Естественно, в присутствии мистера Вассермана.
Конечно. Не с такими второсортными сыщиками, как мы. Я вздохнула и отложила диктофон. Надеюсь, Эл запишет лучше, чем я.
