— Ты чего гостей на пороге держишь? — набросилась на мужа Смирнова и пригласила меня: — Проходите!
Я вошла и увидела небогатую, но очень опрятную комнату, по которой распространялся такой чудный запах борща, что я, не сдержавшись, сглотнула слюну.
— Садитесь с нами, — пригласила меня Смирнова, но я, видя небольшую кастрюльку, а за столом еще и мальчика лет семи, отказалась — им и самим было только-только. — А чего вы их ищете? — спросила меня она.
— Да я по делам в вашем городе, вот знакомые и попросили съездить и узнать, что с ними, а то давно от них писем не было, — объяснила я.
— Что-то не помню я, чтобы они письма получали, — с подозрением глядя на меня, сказала Смирнова.
— Так они Манане Георгиевне на рабочий адрес писали, в поликлинику, — там-то не потеряются, — нашлась я.
— И то верно! — согласилась она, покачав головой. — У нас тут такой бардак!
— Ну, вы скажите хоть, как они жили тут? — попросила я. — А то в письмах она писала, что у нее все хорошо, а как на самом деле было?
— А так и было! — ответил Смирнов. — Мы сюда приехали, когда они здесь уже жили. Держались они… Ну, как вам сказать?.. Обособленно! — нашел подходящее слово он. — Дружить — ни с кем не дружили, но, если чего попросишь, Манана всегда поможет. Укол там сделать, давление померить, ребенка посмотреть, а то и вылечить… Отзывчивая она была! Жалко было, что уехала!
— Так если у нее врагов не было, кто же ее убить грозился? — удивилась я.
— А черт его знает! — пожал плечами Смирнов. — Мужик какой-то!
— У нас тогда сын температурил, — сказала его жена. — Вот я все в окно и поглядывала — Манану ждала, чтобы она его посмотрела. Сандру-то я видела, как прошла. Еще спросила у нее, когда, мол, мать придет, а она мне в ответ, что попозже. Вот я ее и высматривала. А тут вижу, идет она! Я обрадовалась, и вдруг мужик какой-то выскочил — и к ней. За плечи схватил, трясет и орет что-то. Я в коридор метнулась…
— Я с мужиками на лестнице курил, — пояснил Смирнов.
— Вот-вот! — покивала его жена. — И кричу ему, что Манану, мол, бьют!
— Ну, тут мы все вниз по лестнице скатились — и на улицу! — продолжил Смирнов.
— А я окно открыла и кричу тому мужику, чтобы он Манану в покое оставил, — рассказывала его жена. — Слышала только, как он орал: «Куда ты ее дела? Отвечай, сука! А то пришибу на месте! А еще лучше хахалю твоему все расскажу, тогда сама в петлю полезешь!» А тут наши высыпали — и к нему! Уважали тут Манану, ничего не скажу!
— Вломили мы ему хорошо! — удовлетворенно сказал Смирнов. — Так наподдали, что долго он еще на снегу лежал, а потом гляжу — нет его уже. Ушел, значит!
— Я в дверях стояла, видела, как она шла, — вздохнула женщина. — Белее снега была! Шла и все причитала: «Вай мэ! Вай мэ!», то есть «Горе мне!», — объяснила она. — К себе зашла и слышу — что-то по-грузински дочке говорит. Та заплакала. Ну, я подождала немного, пока она успокоится, а потом постучала все-таки — сын же болел. Зашла, а они вещи собирают! Я говорю: «Манана! Ты чего?», а она мне со слезами, что, мол, не будет у них теперь здесь жизни.
— А почему, не объяснила? — спросила я.
В ответ Смирнова пожала плечами и проговорила:
— Но сына нашего она в тот вечер посмотрела и лекарства сказала, какие принимать. А наутро как ни в чем не бывало, смотрю, в автобус садится. Одна, правда. Ну, думаю, успокоилась и решила не уезжать! А потом вижу — такси приехало! Ближе к вечеру дело было! Вынесли они с Сандрой сумки — и все! Не попрощалась даже ни с кем!
— Наверное, не хотела, чтобы ее расспрашивали, — предположил Смирнов. — Вы же, бабы, как со своими вопросами впиявитесь, так от вас и не отвяжешься!
— Да уж! — вздохнула я. — Расстроили вы меня! — и как бы между прочим спросила: — А потом Манану здесь никто не искал?
— Не знаю! — пожала плечами женщина, внимательно глянув на меня.
— Я потому спрашиваю, что, если она так внезапно уехала, то ее знакомые могли ее искать, — объяснила я. — Если Манана с ними, как и с вами, не попрощалась, то они могли встревожиться, когда она пропала, и прийти сюда. А вдруг они вахтерше адрес свой оставили или телефон, чтобы та им сообщила, если от Мананы какая-нибудь весточка придет! Вот я и хочу с ними встретиться и поговорить — вдруг она им написала или звонила.
— А-а-а! Поняла! — сказала женщина. — Только вахтерша-то у нас новая, она уже потом появилась.
— А адрес прежней вы не знаете? — с надеждой спросила я.
— Не знаю, — с сожалением сказала она.
— Так у Митьки спросить надо! — воскликнул Смирнов. — Он к ее дочке клинья подбивал, а она его отшила! Да и правильно сделала! Толку от такого мужика в доме, как от козла молока!
— От тебя больно много толку! — вскинулась его жена. — Сколько уже прошу полку повесить, а у тебя все руки не доходят! У мальчишки все учебники навалом лежат! А так стояли бы себе по порядку!
— Да прибью я! Прибью! — привычно отбивался он, а потом поднялся и пошел к двери.
— Ты куда? — возмутилась она.
— К Митьке за адресом, — буркнул он.
— Только попробуй мне там хоть каплю выпить! — крикнула она ему вслед.
— Ну, дура-баба! — вздохнул он. — Мне же завтра на работу! Какая тут пьянка?!
Он ушел, а я попросила женщину:
— У вас ничего попить не найдется? — Жаренным на черт-те каком масле пирожкам было почему-то неуютно у меня в животе, и изжога мучила страшно.
— Квасу холодного хотите? — спросила она.
— Очень хочу! — сказала я.
— Он у меня домашний, ядреный, — похвалилась она, доставая из холодильника трехлитровую банку, которая тут же покрылась капельками влаги, и наливая мне от души полный стакан.
Я с удовольствием выпила его почти залпом и, отдуваясь, сказала:
— Спасибо! Очень вкусно!
— Еще хотите? — предложила она.
— Нет, спасибо! — поблагодарила я и спросила: — Вот вы сказали, что тот мужик кричал: «Куда ты ее дела?» А как вы думаете, что он имел в виду?
— А бог его знает? — пожала она плечами. — Может, вещь какую? А может, бумагу важную? Не знаю!
Вернувшийся Смирнов протянул мне листок бумаги и возмущенно сказал:
— Вот! Насилу из Митьки вытряс! Уже ничего не соображает, паразит!
— А где это? — спросила я, посмотрев на адрес.
— Как отсюда выйдете, — начал объяснять Смирнов, — так прямо через стройку…
— Какую стройку? — удивилась я, потому что ничего подобного поблизости не было.
— А! — махнул рукой он. — Это еще при Советах начали новое общежитие строить, а потом забросили, так что руины там сейчас, как после войны.
— Теперь поняла, — кивнула я, потому что руины действительно видела.
— Как через стройку пройдете, так направо до первого перекрестка, а там уже налево и прямо. Километра через два будет пивной ларек, а за ним опять направо. Как увидите дом с голубятней, так это он и есть. Ее Ольга Ивановна зовут.
— Спасибо вам большое за помощь и за квас! — сказала я, поднимаясь. — До свиданья!
Выйдя из общежития, я с большим подозрением посмотрела на руины и, естественно, не стала к ним даже приближаться, а села в машину и, протянув водителю адрес, сказала:
— Разбирайся как хочешь, но мне надо туда попасть.
Парень взял листок, посмотрел на него и присвистнул:
— Елкин гриб! Да тут сам черт ногу сломит!
— Ориентир — пивной ларек! — подсказала я.
— Так это мы запросто! Быть не может, чтобы его в округе никто не знал! — обрадовался шофер и резво взял с места.
Поплутать нам все-таки пришлось и к нужному дому мы добрались в начале восьмого. Когда машина остановилась перед добротными воротами, я вышла и постучала в калитку — в ответ тут же раздался лай большой собаки. «Этого мне только не хватало!» — вздохнула я и постучала снова.
— Кто это там, на ночь глядя? — донесся из глубины двора недовольный мужской голос.
— Мне к Ольге Ивановне, — крикнула я в ответ.
— Ну и на кой ляд тебе моя теща потребовалась? — спросил, подойдя к калитке, молодой мужчина.
— По делу, — кратко ответила я.
— А у нее сейчас всего и делов, что моих детей нянчить, — разглядывая меня, сказал он.
— Я с ее бывшей работы, из общежития, — объяснила я. — Мне нужно у нее кое-что узнать.
— Ну, проходи! — неприветливо пригласил он, отпирая замок. — Прямо по дорожке иди!
Я пошла и увидела рядом с крыльцом возле будки здоровенную кавказскую овчарку, которая при виде меня показала клыки и глухо зарычала.
— Спокойно, Дружок! — сказал мужчина, и я чуть не рассмеялась — более нелепой клички для этого зверя трудно было придумать.
Когда мы вошли в дом, мужчина громко позвал:
— Мать! Тут к тебе пришли!
— А, батюшки! — удивленно сказала появившаяся в дверях комнаты чистенькая, опрятная старушка. — Кто это по мою душу?
— Ольга Ивановна! Я к вам и надолго не задержу! — извиняющимся тоном сказала я.
