Ознакомительная версия.
– Почему?
– Потому что тот киллер еще тут, в клубе. И мы его вычислим. Или ты – ты его вычислишь…
* * *В большом зале было около двадцати человек. Когда Аня, переодевшись и совершенно приведя себя в порядок так, что и следа не осталось от недавнего смятения и дикого, животного страха, читающегося в каждом жесте и в каждой черточке ее лица, вышла «в свет», стоявший возле стойки бара в сопровождении Вадима, Дамир окинул ее цепким взглядом и одобрительно кивнул.
По всей видимости, Дамир тоже успокоился: охранники клуба, приведенные в полную боевую готовность, докладывали ему о малейшем более или менее подозрительном поведении того или иного клиента.
С момента смерти Кислова – а он так и валялся наверху, в интим-кабинке, прикрытый простыней, как будто ничего и не произошло, – никто не выходил из клуба и не входил в него: двери были закрыты.
Как бонус-меры, были активированы видеокамеры, имеющиеся на входе, встроенные в потолок главного зала и в стены двух VIP-апартаментов.
В одном из них сидел Вайсберг с охранниками.
По лицу этого человека самый опытный физиономист никогда не определил бы, что он только что пережил смерть зятя. Потому что Ледяной нисколько и не переживал. Он сидел рядом с начальником своей охраны, прихлебывал из бокала с таким видом, словно там был кофе или подкрашенная марганцовкой водичка, и равнодушно смотрел на то, как его телохранитель вдохновенно мацает севшую к нему на колени девушку из штата «Аттилы».
Амеба.
Аня подошла к Дамиру.
– Хорошо? – спросила она, показывая глазами на свое новое платье.
– Нормально, – коротко бросил Дамир. – Значит, так…
Но он не успел сказать, что «значит» и что «так»: застрекотал его мобильник.
– Я слушаю. Что? Какой Леня? Ломится? Конечно, не пускать! Понятно. Придержите его там на пару сек. Сейчас пришлю… подкрепление.
Закончив разговор, Дамир вскинул глаза на Аню и быстро проговорил:
– Значит, так. Иди к выходу, там ребята тормознули какого-то раздолбая. Деньгами сорит направо-налево. Но это не самое главное. Главное то, что он хочет свалить из клуба. Сильно я сомневаюсь, что это он… Есть у меня одна мыслишка, но… в общем, иди и проверь этого, который на выходе баламутит. Если еще кредитоспособен, то обслужи. Только быстро, как говорится, по экспресс-методу Илоны Давыдовой! Все ясно?
– Да.
– Тогда валяй. Труба зовет!
Злоба и всплески бешеной ярости из-за упущенной выгодной сделки и нажитой на пустом месте проблемы, грозящей непредвиденными и серьезными осложнениями, – все это сменилось у Дамира лихорадочным весельем, неестественным и красноречиво свидетельствующим о том, что он натянут, как струна.
Аня, которой стоило большого труда успокоиться, взглянула на босса из-под ресниц и, цокая тринадцатисантиметровыми каблучками, грациозно двигая бедрами – половина мужчин в зале оторвали свои физиономии от столов, лиц собутыльников или собутыльниц или же вовсе от тарелок с салатом, – направилась к выходу.
Туда, где нужно было «проверить» буянившего раздолбая, заподозренного в причастности к убийству зятя банкира.
– Да вы че, пацаны… мне, типа, надо в два нуль-нуль быть на Курской площади как штык… подъехать тама надо. Да вы че, в натуре? Да вы знаете, кто я… ик! кто я т-такой?
– Знаю, знаю, – лениво говорил рослый секьюрити в черном костюме и с бэйджем «ЛЕОНИД. Служба безопасности» и отталкивал шатающегося клиента. – Ну перебрал ты, мужик. Веди себя прилично. Иди в зал. Там сейчас шоу начнется с девчонками.
– Странно, – пьяно удивлялся клиент, плотный и низенький бородатый мужичонка в черной рубашке и узких голубых джинсах, к которым был прицеплен сотовый телефон. – Помню, я тут как-то раз нажрался с одним моим коллегой, так нас с ним в шею. Да еще морду набили… мы. Мой коллега… ик! он раньше служил в… в-вы… спецназе ГРУ. Он одному вашему руку сломал, а второму – стол, за которым тот, второй, сидел. Здорррровый был паря, этот мой… приятель! Два метра, а в плечах – еще м-метр. Косой… метр… как это говорится: в плечах косая… косой…
– Сам ты косой! – сказал Леонид из службы безопасности. – Иди, иди в зал.
Тот попытался было обогнуть охранника, но снова уперся в его широченный корпус и запрыгал, смешно переваливаясь на коротких толстых ножках, обтянутых джинсами. Его взгляд натолкнулся на бэйдж, и бородатый медленно прочитал:
– «Ле-о-нид». Леонид! Так ты че, Леня, что ли?
– Леня, – невозмутимо подтвердил секьюрити.
– И я Леня! Давай дружить… Ленями! – бухнул бородатый и попытался было обнять огромное тело бодигарда, но тот легонько оттолкнул назойливого посетителя ночного клуба, и бородатый колобок отлетел к стене, едва устояв на ногах, крутившихся, как на шарнире, под толстой выпирающей задницей.
– Ты уже три раза говорил, что ты Леня, – невозмутимо произнес второй охранник, на бэйдже которого было написано: НИКОЛАЙ.
А вот теперь бойцовый клиент разозлился по-настоящему. Надулся, как та жаба, которая хотела перерасти вола, да в результате и лопнула от натуги. Круглое добродушное лицо, и без того багровое от неумеренного употребления алкогольных напитков и врожденного полнокровия, стало и вовсе бордовым.
И неизвестно, что за батальная сцена произошла бы дальше, не появись в этот момент Аня.
Она окинула взглядом наличествующих мужчин и, убедившись, что бородатый колобок и есть искомый раздолбай, жаждущий избавить от своего общества посетителей «Аттилы», подплыла к нему и спросила:
– Простите, вы Леонид?
Услышав у самого своего уха мелодичный женский голос с вкрадчивыми бархатными интонациями, толстяк медленно повернулся – так, как поворачиваются грузные люди с бычьей шеей, то есть всем телом.
Узрев возле самого своего плеча высокую стройную девушку лет двадцати двух—двадцати трех, затянутую в весьма откровенное платье и оснащенную прелестными длинными ножками, буян Леня расплылся в широченной пьяной улыбке, которая сразу навела Аню на мысль, что никакого отношения к убийству Кислого этот смешной толстый человечек не имеет, да и вообще отроду ничего опаснее бутылки – какой уж тут пистолет! – в руках не держал.
Но Дамир так распорядился. Ему виднее, что делать. Ведь он ясно дал ей понять, каким именно органом, по его мнению, мыслят женщины.
– Я – Леонид? – переспросил толстяк. – А, ну да, я – Леонид. Для вас – Леня. Рррразрешите угостить вас шапан… марти… вод… вот.
И, не дожидаясь ответа, подхватил Аню под руку и потащил в зал.
Усевшись за столик и стараясь говорить что-то впопад непрестанно трещавшему Лене, Аня поймала на себе пристальный взгляд Дамира. Он увидел, что она смотрит на него, и кивнул: продолжай.
– Я тут часто бываю, – распространялся Леонид. – Вввас как зовут? Аля? Юля? А, ну да… Аня. Так вот, Анечка, я что-то тут тебя раньше не видел. Бывал я тут… бывал. И этим, которые у дверей, на чай давал частенько. А они у вас какие-то небля… е-бля… ебла… н-н-н… небла-го-дарные! – наконец-то удосужился выговорить Леня. – А как вы относитесь к Конституции Анголы? Никак, да? Ну тогда, это самое, послание святого апостола Павла к коринфянам. Не читала? Нет? И прррравильно! Я его кажнн… кажный раз когда с амвона… вона… вон аннно што!
Словесный понос толстячка был перекрыт, как некая украинская река – ДнепроГЭСом, приходом официанта, который принес заказ Леонида.
Немедленно после того, как была распита первая порция заказанного напитка – толстяк не распробовал, какого именно, а Ане было все равно, – он повел сбивчивый и перескакивающий с пятого на десятое рассказ дальше:
– Был у меня один коллега… Он у вас тут часто бывал. Афоня Фокин… он года полтора назад уволился из Воздвиженского собора, попом там был, как я вот сейчас – на его месте. А я тогда дьяконом был.
– Так ты что, священник? – произнесла Аня, и на ее лице появилась бледная улыбка. – А мобильник, это что – прямая связь с господом?
– А то! – торжествующе ухмыльнулся тот. – В храме я зовусь отец Никифор, а в миру м-м-м… в общем, так я Леня Никифоров. По паспорту. Хотя бьют-то не по паспорту, а ниже пейджера. Баба с возу – потехе час… не, не туда я что-то. Про что я говорил, а… Катенька?
– Про Фокина какого-то, – отозвалась Аня.
– Ну конечно! – обрадовался отец Никифор. – Про него, родимого. Так вот, как-то раз мы с ним, это самое, пришли сюда. Ну, выпили немного. А потом, значит, халдеям местным почему-то не понравилось, что Афоня выворотил с корнем этот… шест, вокруг которого девчонки крутятся. Ба-а-гатырской силы был мужик! А этим вашим не понравилось. Ну, нас отсюда попросили, мы, естессно… ик!.. ни в какую. – Чудо-священничек закатил глаза к потолку, вероятно, призывая господа и всех ангелов его, что так оно и было и что нельзя препятствовать святым отцам на мирской их стезе. – А п-потом вызвали этих… архангелов из вне… вневедомственной охраны. Ну и повязали, м-муссса-а-ара: дескать, дорогие служители культа, п-переусердствовали вы в плане культурного отдыха.
Ознакомительная версия.
