Джон Гришэм - Невиновный

Ознакомительная версия.

Разговоры о том, что он может стать следующим Микки Мэнтлом, носились в воздухе, и Ронни слышал их.

При неафишируемой помощи некоторых поклонников бейсбола Уильямсоны сняли небольшой домик в двух кварталах от ашерской средней школы, и в августе Ронни прибыл в тренировочный лагерь Боуэна. Поначалу он был обескуражен интенсивностью физической подготовки, тем, сколько времени приходилось бегать, бегать, бегать. Тренеру пришлось несколько раз объяснять своей новой звезде, что железные ноги – решающее условие успеха и для хитера, и для питчера, и для аутфилдера, для пробежек до базы, для дальних бросков и для того, чтобы при дефиците запасных игроков суметь выстоять в последних иннингах второй игры, даже когда два матча играются в один день. Ронни не был склонен разделять эту точку зрения, однако вскоре суровая этика неустанной работы, которую вслед за тренером исповедовали Брюс Либа и другие ашерские игроки, повлияла и на него. Он принял правила и вскоре обрел отличную спортивную форму. Один из всего четверых старшеклассников в команде, он вскоре был признан неофициальным капитаном и – наравне с Либой – лидером.

Мерлу Боуэну нравились его габариты, его скорость, его мощные броски из центра поля. Рука Рона выстреливала мяч как пушка, а удар битой слева обладал незаурядной мощью. Иные из его подач навылет были поистине выдающимися. С началом осеннего сезона «разведчики» вернулись, и многие из них всерьез положили глаз на Рона Уильямсона и Брюса Либу. При том что в чемпионате участвовали в основном маленькие школы, не имевшие футбольных команд, ашерцы проиграли только одну игру и, пройдя в финал, завоевали очередной титул. Рон принес команде 468 очков, сделав шесть хоум-ранов. Брюс, его друг-соперник, принес 444 очка и сделал шесть хоумеров. Они негласно соревновались друг с другом, и оба были уверены, что идут прямиком в высшую лигу.

Вне поля они также стали проявлять бешеную активность – пили пиво по выходным и открыли для себя марихуану. Они приударяли за девушками и имели успех, поскольку в Ашере любили своих героев. Бесконечные вечеринки вошли в привычку, клубы и пивные в окрестностях Ады притягивали их необоримо. Если они слишком сильно напивались и боялись возвращаться в Ашер, то заваливались к Аннет, будили ее и, не уставая извиняться, просили чем-нибудь накормить. Ронни, конечно, умолял сестру ничего не рассказывать родителям.

Тем не менее, соблюдая осторожность, им удавалось избегать неприятностей с полицией, поскольку они очень боялись гнева Мерла Боуэна и многого ожидали от весенних игр 1971 года.

Баскетбол в Ашере был для бейсбольной команды всего лишь хорошим способом поддерживать физическую форму в межсезонье. Рон играл на месте форварда и приносил самое большое количество очков. Несколько «разведчиков» из небольших колледжей проявили к нему интерес, оставшийся, однако, без взаимности с его стороны. По мере того как приближалось начало бейсбольного сезона, он стал получать письма от бейсбольных рекрутеров, которые обещали через несколько недель приехать посмотреть его в игре, просили сообщить расписание и предлагали провести лето в отборочном лагере. Брюс Либа тоже получал подобные письма, и они веселились, сравнивая свою корреспонденцию, – то от «Филлиз» и «Кабс», то от «Энджелз» и «Атлетикс».

В конце февраля, по завершении баскетбольного сезона, в Ашере наступало время главных событий.

Команда сначала разогревалась несколькими легкими победами, а затем, когда в город приезжали соперники из крупных школ, переходила на свой привычный уровень. Рон начинал горячо и не остывал до конца. «Разведчики» шушукались, команда побеждала, жизнь была хороша. Поскольку воспитанники Боуэна соревновались с лучшими из лучших, они каждую неделю имели возможность видеть, что такое классная подача. На глазах у все прибывающих скаутов Рон в каждой игре доказывал, что может справиться с любой. В том сезоне он принес команде 500 очков, сделав пять хоум-ранов и сорок шесть ранов. «Разведчикам» нравились его физическая сила и дисциплинированность на площадке, скорость, с какой он достигал первой базы, и, разумеется, его мощная рука. В конце апреля Рон был номинирован на премию Джима Торпа как выдающийся школьный спортсмен штата Оклахома.

Ашер выиграл двадцать шесть игр, проиграл пять и первого мая 1971 года наголову разбил Гленпул со счетом 5:0, в очередной раз став чемпионом штата.

Тренер Боуэн выдвинул кандидатуры Рона и Брюса Либы в сборную штата. Разумеется, они заслуживали чести, но едва сами себя ее не лишили.

За несколько дней до выпуска, перед лицом ожидавшей впереди решительной перемены в жизни, они осознали, что скоро ашерский бейсбол окажется для них позади и они уже никогда не будут так близки, как в минувшем году. Это требовалось отметить таким буйным разгулом, чтобы запомнился навсегда.

В те времена в Оклахома-Сити имелось три стрип-клуба. Они выбрали лучший, который назывался «Красная собака», и, прежде чем отправиться туда, прихватили литровую бутылку виски и упаковку из шести банок пива с кухни Либы. С этим добром они покинули Ашер и ко времени прибытия в «Красную собаку» были в стельку пьяны. В клубе они заказали еще пива и стали наблюдать за танцовщицами, которые с каждой минутой казались им все более привлекательными. Мальчишки пригласили двоих из них за свой столик и принялись сорить деньгами. Отец Брюса установил строгий «комендантский час» – возвращение домой не позднее часа ночи, – но стриптизерши и хмель сильно отодвинули его. Ребята с трудом вывалились из клуба лишь в половине первого, а езды до дома было два часа. Брюс на своем новеньком «камаро» с усиленным двигателем рванул на полной скорости, но вдруг остановился, потому что Рон сказал ему что-то обидное. Они начали ссориться и в конце концов решили выяснить отношения немедленно и на месте. Выкарабкавшись из машины, они затеяли кулачный бой прямо посреди Десятой улицы.

Однако, потолкавшись и полягавшись несколько минут, устали, быстро согласились на перемирие, забрались обратно в машину и продолжили путь. Ни один из них не помнил, из-за чего произошла ссора, эта подробность той ночи навсегда осталась покрытой туманом неизвестности.

Брюс пропустил нужный съезд, повернул не в том месте и решил сделать длинный объезд по незнакомым сельским дорогам, полагая, что сохраняет общее направление на Ашер. Поскольку «комендантский час» был уже нарушен, он мчался как угорелый. Его собутыльник в коматозном состоянии раскачивался на заднем сиденье. Вокруг царила непроглядная темень, пока Брюс не увидел красные огни, стремительно приближавшиеся сзади.

Впоследствии он помнил лишь, что остановился перед каким-то «Мясокомбинатом Уильямса», но плохо себе представлял, близ какого города находился. И даже – в каком округе.

Брюс вылез из машины. Патрульный из полиции штата исключительно вежливо поинтересовался, не выпил ли он.

– Да, сэр.

– Вы понимали, что превышаете скорость?

– Да, сэр.

Они поговорили еще немного, и казалось, что полицейский даже не собирался выписывать штраф, не то что арестовывать нарушителя. Брюс уже убедил его, что сможет осторожно доехать до дома, как вдруг Рон высунул голову из заднего окошка машины и грубо заорал что-то нечленораздельное.

– Кто это? – спросил офицер.

– Просто друг.

Друг выкрикнул что-то еще, и патрульный офицер велел ему выйти из машины. Почему-то Рон открыл дверцу не на шоссе, а с внешней стороны и выпал прямо в глубокий кювет.

Обоих арестовали и отвезли в тюрьму – сырое помещение, в котором не хватало кроватей. Тюремщик бросил на пол крохотной камеры два матраса, и парни, дрожащие, перепуганные, никак не трезвеющие, провели в ней остаток ночи. Позвонить отцам они не решились.

Для Рона эта ночь оказалась первой из множества проведенных за решеткой.

На следующее утро надзиратель принес им кофе, бекон и посоветовал позвонить домой. После долгих колебаний оба так и сделали и через два часа были отпущены. Брюс отправился домой на своей «камаро» один, Рону почему-то велели ехать в машине с мистером Либой и мистером Уильямсоном. Двухчасовая поездка показалась очень долгой, особенно в преддверии встречи с тренером Боуэном.

Оба отца настояли, чтобы их сыновья отправились прямиком к тренеру и рассказали ему правду, что те и сделали. Мерл, не произнеся ни слова, недвусмысленно дал им понять, что думает об их поведении, однако своего выдвижения не отозвал – оно касалось только их спортивных заслуг в минувшем сезоне.

До выпуска с друзьями больше никаких неприятностей не произошло. Брюс, которому поручили произносить торжественную речь, блистательно справился с задачей. С обращением к выпускникам выступил достопочтенный Фрэнк Эйч, всем известный окружной судья из соседнего округа Семинол.

Ознакомительная версия.