Ознакомительная версия.
– Что случилось, милая? Тебе так не понравилось сейчас? Можем все сделать по-другому! – лениво ответил на это Артурас, решив, что это очередной девичий каприз, который в крайнем случае будет стоить ему лишнего стаканчика мороженого.
– Нет, дело не в этом, – слегка замялась Катя и после небольшой паузы неожиданно выпалила: – Ты знаешь, я, кажется, встретила свою настоящую любовь.
– А я-то, наивный, думал, что ты давно уже ее встретила, – обиделся он.
Катюша покосилась на него, испуганно и виновато хлопая растерянными глазками, и вдруг бухнулась носом в подушку. Эйгелис сначала хотел было со всей строгостью пресечь бредовую затею малышки, вбившей себе в голову откровенную чепуху. Однако, не выдержав внезапных слез, обнял любимое, корчившееся в рыданиях тело и крепко прижал его к себе. А Катя все всхлипывала, теперь уже у него на плече, и все говорила про то, что тоже очень-очень любит его, но немного не так. Она может просто быть его дочкой, и они могут иногда встречаться, но тот, другой, предназначен ей судьбой, и они с ним поженятся и заведут много детей. И так далее, и так далее…
Чтобы его несравненная, единственная девочка досталась какому-то сосунку, который и оценить-то ее демоническую прелесть никогда не сможет? Да ни за что!
Эйгелис долго боролся с этой «дурью». Не выпускал никуда из своего дома, заставляя часами делать уроки, так что даже в тетрадках по ненавистной химии не оставалось ни одной неисправленной ошибки. Запрещал ходить даже к подружкам, шантажировал, обещая, что расскажет отцу про ее подростковые шалости. И получал в ответ какой-то странный замкнутый и виноватый взгляд. Тогда он пробовал воздействовать нежностью и лаской. Однако выражение ее глаз оставалось прежним. Артурас понимал, что только чувство вины за, как она, вероятно, считала, предательство заставляет девочку приходить к нему снова и безмолвно сносить все его глупости, которыми он пытался удержать любовь, уже давно принадлежавшую не ему. И тогда он сам решил прервать уже не приносившую никакой радости связь. Эйгелис взял в свой отпуск путевку на море. Он очень надеялся, что в гостеприимной Юрмале ему удастся забыть свою пагубную страсть и, кто знает, возможно, ему наконец удастся завести роман с женщиной, более соответствующей по возрасту.
Кто виноват, что так трагично закончилась эта его поездка? Артурас не мог понять, за что же в конце концов так наказывает его судьба, каждый раз расставляя ловушки на его и так изломанном жизненном пути…
* * *
Тихий, но настойчивый стук в дверь прервал воспоминания прибалта, возвращая его из далекой сумасшедшей ночи в серую реальность гостиничного номера.
– Войдите, – устало сказал Артурас, невольно выпрямляясь в своем кресле.
– Здорово, – в дверном проеме показалась вихрастая голова сутенера Сереги, и Эйгелис окончательно вспомнил, чего же он ждал перед тем, как с головой погрузиться в воспоминания.
«Старею, что ли?» – безразлично подумал он.
– Че, старик, совсем заждался? Что, взгрустнулось да взбляднулось? – сально похохатывая и пытаясь похлопать его по плечу, спросил Сергей. Парень подошел к сидевшему в кресле Артурасу своей разболтанной, полутанцующей походкой. – Ниче, не дрейфь, щас все исправим. Товар – пальчики оближешь!
Эйгелис недовольно поморщился. Надо признать, что культура обслуживания у питерских сутенеров до сих пор была не на высоте. Зато достать они могли что угодно по желанию заказчика. Так что приходилось терпеть. В меру, конечно.
– Где они? – прерывая сомнительные шуточки Сергея, спросил прибалт, хотя и чувствовал, что от былого желания мало уже что осталось.
– Да здесь, смотри, – Сергей широким движением открыл дверь и скомандовал: – Девочки, на выход.
И они вошли. Маленькие худенькие вьетнамочки, все по виду не старше двенадцати-тринадцати лет. Однако по плавности и раскованности движений чувствовалось, что прошли они уже большую школу обольщения сильного пола и не первый день занимаются своим «бизнесом». При ходьбе их узкие бедра, затянутые в черную синтетику мини-юбок, слегка виляли с какой-то заторможенной сексуальностью, присущей большинству уроженок знойного Юга, а раскосые со стрелками до ушей глазки улыбались с профессиональной зазывностью. И все-таки это были совсем девчонки – ночная жизнь еще не слишком потрепала их, демоническая привлекательность, заложенная самой природой, еще не стерлась во время изматывающей ежедневной работы и проступала даже сквозь слой яркой краски, нанесенной на нежные девчоночьи мордашки.
– Добрый вечер, девочки, – улыбнулся Эйгелис выстроившейся в рядок компании девиц и, приблизившись к крайней проститутке, спросил у нее: – Тебя как зовут?
– Ле-на, – по слогам произнесла девочка непривычное русское имя.
– А тебя? – чуть нахмурившись, перешел бизнесмен к следующей.
– Ма-ша…
– Да брось ты, – махнул рукой Сергей, видя легкое недоумение прибалта, – они здесь все Маши да Наташи. А тебе на фига их имена? Все равно не выговоришь. Я и сам не знаю, как их родители звали. И не интересуюсь, между прочим.
– Ну хорошо, – коротко кивнул прибалт, – тогда сейчас все сударыни, все Лены, Тани и так далее быстренько прошли в ванную и смыли эту ужасную, дешевую косметику, – распорядился он.
Девчонки остались стоять, недоуменно поглядывая на сутенера.
– Да ты что! – возмутился Серега. – Им же еще работать после тебя. Или, может, всех возьмешь, поразвлечешься, а?
Он снова начал свои мерзкие пошлости, злившие Артураса до мурашек в ступнях.
– Ничего, еще раз раскрасятся, – от неприязни тон Эйгелиса всегда становился спокойнее, и это почему-то действовало на людей как ушат холодной воды, и они становились послушными и исполнительными.
– Ладно, – проворчал Сергей, соглашаясь. – Ну, чего замерли, как испуганные курицы? – закричал он на девчонок. – А ну марш умываться!
Умывание и впрямь пошло им на пользу. За слоем косметической штукатурки оказались милые детские личики, совсем не похожие друг на друга, как казалось первоначально. Внимание Артураса остановилось на одном, казавшемся живее и естественнее остальных.
– Эта, – коротко бросил он Сергею, ткнув пальцем в выбранную проститутку.
– А тебя не проведешь, – сально усмехнулся продавец живого товара, подмигивая покупателю. – Новенькая, всего две недели у нас.
– Отлично, – сказал прибалт, небрежно бросая уже посчитанные бумажки на стол.
Сутенер убрал деньги себе в карман и вместе с отвергнутыми вьетнамочками ушел, недовольный недружелюбностью и холодностью прибалта. Но настроение клиента его не касалось. Главное – ему удалось выгодно для себя продать товар.
Эйгелис и малолетняя вьетнамка остались вдвоем. И девчонка сразу же потянулась к замку, держащему юбку.
– Подожди, – остановил ее Эйгелис.
Артурасу всегда требовалось какое-то время, чтобы привыкнуть к объекту, прежде чем лечь с ним в постель. Иначе близость не приносила такого удовольствия, как тогда, когда он чувствовал женщину не только телом, но и немного душой. Даже проститутку.
– Не надо, – поэтому остановил он девочку.
– Но Сер-гей сказал, – объяснила она с улыбкой.
– Не торопись, – продолжал он. – Садись. Тебя как зовут?
– Ка-ть-а, – все с той же заученной улыбкой произнесла вьетнамка.
– Нет, я спрашиваю твое настоящее, вьетнамское имя, как тебя в семье звали?
– Мунь, – наконец после паузы очень тихо произнесла она.
– Вот видишь, совсем другое дело, – обрадовался Артурас.
Ему казалось, что смешное, неблагозвучное на его слух имя очень много говорит о девушке и стране, откуда она приехала. Сам Эйгелис там не был ни разу, и ему вдруг стало интересно.
– Расскажи мне, как там во Вьетнаме? – попросил он. – Плохо тебе без дома?
– Да, да, – закивала девушка головой. – Вьет-нам – плохо, дома – плохо. Россия – хорошо. Сер-гей – хорошо, дает еда, одежда…
– Ах да, еда! – спохватился бизнесмен, направляясь к телефону.
И уже через десять минут стол в номере был уставлен разными яствами, доставленными официантом гостиничного ресторана. Глаза Мунь засверкали, и улыбка ее перестала быть отрепетированной, а превратилась в естественную и даже наивную, как у ребенка, получившего любимую игрушку. Однако чего-то еще стесняясь, она не сдвинулась с места, оставаясь на огромном диване в углу комнаты.
– Ну, что ты? – кивнул на столик Артурас. – Иди садись, ешь.
Упрашивать девочку долго не пришлось. Глядя на то, с какой быстротой исчезает еда с ее тарелки, с какой непосредственностью и одновременно кошачьей грациозностью слизывает она остатки пищи с вилки, Артурас наконец-то и сам почувствовал сильный голод. Тот голод, который могла бы удовлетворить вовсе не еда, а только юное гибкое девичье тело. Он задумался. Обычно в такие моменты он всегда просил портье, чтобы его не беспокоили ни под каким предлогом, и, естественно, отключал телефон. Однако сейчас, подойдя к аппарату, имевшему обыкновение трезвонить в самые неподходящие моменты, он вспомнил о Вите. Еще утром он отправил ей сообщение с просьбой срочно позвонить ему, в любое время. И теперь, возможно, дочь могла бы сделать это даже сейчас.
Ознакомительная версия.
