проверить, в какую квартиру они поднялись.
Другая машина прибыла в 10:52 с целой бригадой врачей, среди которых были фельдшеры и санитар, через пять минут они вынесли из подъезда носилки с женщиной-роженицей. Кто эта женщина, из какой квартиры, тоже предстояло проверить.
Кстати говоря, эта глубоко беременная женщина вошла в подъезд в 9:15 с сумкой в руках. Возможно, возвращалась из магазина с покупками. Но очень скоро, вероятно, ей стало плохо, и она вызвала «Скорую помощь».
Работавший в квартире эксперт сообщил, что отпечатков пальцев в квартире много, что нужно выяснить, кому именно они принадлежат, но если даже предположить, что преступник, торопясь, и постарался скрыть свои следы, то уничтожить кровавые следы кроссовок в прихожей и на полу подъезда не успел. И что, вероятнее всего, это женские кроссовки.
В мусорном ведре обнаружили стакан. Практически чистый и пустой. По этому поводу эксперт со смехом высказал предположение, что преступник выбросил его второпях, решив, что таким образом он не наследит, не оставит ДНК. То есть все сводилось к тому, что убийство совершила девушка в красном свитере. Что убийство было незапланированным, на эмоциях, и находясь в шоке от содеянного, она действовала как во сне, быстро и нелепо, оставляя повсюду следы.
– Найдите мне ее! – сказал он оперативникам. – Хоть из-под земли достаньте. Предполагаю, что эта девица из ближнего круга Ольги Корнетовой. Возможно, она была хорошо знакома и с Врадием, может, была его любовницей. Но точно не чужая этой семье, была вхожа в дом. Если же она из клининговой компании, где работает Ольга, то вы ее быстро найдете. Сергей мне уже отзвонился, он встретился с мужчиной, который нашел у себя дома после уборки телефон Ольги и показал визитку компании, записывайте название: «Клин-Чисто-s». Да, кстати: последний звонок был именно бывшей жене, что и нашло отражение в ее телефоне. Все совпало.
Работа была закончена, тело увезли, квартиру опечатали, и Никита поехал домой.
После развода и полугодового проживания во «дворце», который подарил своей единственной дочери тесть, Никита вернулся в маленькую однокомнатную квартирку возле Савеловского вокзала, где смог почувствовать себя свободным и спокойным.
Он принял душ, сварил пельмени, поужинал перед телевизором и лег спать.
Утром ему позвонил Островский. Его хороший знакомый, с которым его связывало одно непростое дело, где Никите пришлось применить оружие и ранить свидетеля. Островский прикрыл его, как-то смог. Последний раз они виделись, когда вместе с друзьями ездили на зимнюю рыбалку.
– Никита, это же ты ведешь дело Врадия?
Никита выслушал его и, не раздумывая, даже не успев вникнуть в дело, сразу согласился помочь. Дело и так обещало быть сложным, а теперь по просьбе Островского ему еще предстояло держать в курсе расследования коллегу из другого отдела, Валерия Реброва, с которым он не был знаком. Что ж, пусть. Возможно, этот Ребров знает семью Врадия и будет заинтересован в том, чтобы как можно скорее вычислить убийцу. А если так, то сможет реально помочь следствию. Это неплохо. Хотя в таких условиях ему еще не приходилось работать. Если за Реброва попросил Островский, значит, это и для него важно.
– Я понял. Все сделаю, Михаил Алексеевич. Пусть он позвонит мне.
– Спасибо, Никита, – тепло поблагодарил его Островский. – И держи меня в курсе, хорошо?
Утром, проснувшись и вспомнив о том, что в доме находилась девушка-подарок, Женя поняла, что в ее жизни появилась новая головная боль.
И как бы ей этого вчера ни не хотелось, она устроила Веронику в комнате для гостей, принесла туда таз с горячей водой, куда сыпанула горчицу, и заставила эту особу парить ноги.
– На вот халат. – Она протянула толстый зеленый халат, оставшийся в доме от предыдущей хозяйки, троюродной сестры Жени, Марты. После Марты в доме было много вещей, которые она не пожелала брать с собой в новый дом на Рублевку, куда переехала с семейством, но которые просто невозможно было выбросить, поскольку все они были дорогие и отменного качества. Несмотря на то что не новые, выглядели отлично. Все было сложено в большую коробку и заперто в чулане. И вот теперь многое из того, что ожидало отправки в какой-нибудь благотворительный центр, могло пригодиться. Халат, фланелевая пижама, шерстяные носки, свитер, домашние штаны, тапочки, майка с синей бабочкой.
Она сидела, закутавшись в одеяло, на кровати, опустив тоненькие ножки в таз с горячей водой, и была похожа на нахохлившуюся птичку.
– Ой, горячо! – воскликнула она, когда Женя плеснула в таз воды из чайника.
– Я же сказала тебе, чтобы ты подняла ноги… Смотри, горячо. Скажи, подарок, ты что, действительно думала, что тебе кто-то заплатит за то, что ты будешь жить здесь, в чужом доме, целый месяц? Или что тебя вообще здесь оставят? Ты знаешь, кто такой Борис Михайлович, в дом к которому ты вот так нагло вперлась?
– Это не твое дело, – отбрила ее Вероника. – И не лезь. Работаешь здесь, вот и работай. Можешь не возиться со мной, я позову Бориса Михайловича, и он вместо тебя будет мне поливать на ноги. И носки свои даст, и свитер. Ты просто не знаешь мужчин. Это он поначалу так себя ведет, делает вид, что ничего не знает и не понимает. Все он знает. И кто меня прислал и, главное, для чего. Мужчинам, любым, всегда нужно одно и то же. И твой Бронников не исключение. Просто ему, может, перед тобой неудобно. Ну, может, и брат его, Петр, тоже не в курсе. Вот увидишь, завтра он тоже будет куражиться, попытается выпихнуть меня отсюда, но не сделает этого. Просто увидишь спектакль.
– Хочешь сказать, что он оставит тебя здесь?
– Уверена. И это только сегодня я буду ночевать в этой комнате, а завтра уже, вот посмотришь сама, я буду спать вместе с ним.
– Но он не такой! – воскликнула чуть ли не плача Женя и тотчас устыдилась своей неприкрытой реакции. Как же ей неприятно было все это слышать!
– Ты для домработницы слишком болтлива, вот что я тебе скажу.
– Что-о-о? – От такой наглости Женя растерялась. А ведь она уже успела даже пожалеть эту юную проститутку, собиралась принести ей поесть! – Советую тебе не портить со мной отношения, если собираешься оставаться здесь, как ты надеешься.
Женя поднялась и теперь стояла с чайником, в котором оставался кипяток, и готова была выплеснуть остатки
