— Опять актерствуешь, Коломенцев. Это слова из роли или как?..
— Да нет, отактерствовался. А что касается Ноябрины, то тут я не хочу говорить. Наверное, к пятидесяти годам сделался сентиментален. Никогда не был женат, а тут влез в шкуру другого человека и, знаете, — пригрелся.
— Не будем об этом, — недовольно сказал Сванидзе. — Сантименты… Но при всех своих сантиментах ты, верно, не уставал пасти Шульгина — пришел ли он в сознание? Ведь ты думал, что, пока он не обрел дар речи, ты в безопасности. Что же ты его не убил?
— Хотел, чтоб его судили. Ты, гражданин начальник, и судил бы, — сказал Коломенцев и улыбнулся. Теперь у него была белозубая улыбка, слишком ослепительная, чтобы быть естественного происхождения. А железные зубы Алексаши были бутафорией, гримом. Актеры, играющие в сериалах бомжей и алкашей с десятком зубов на всю ротовую полость, знают, как «обрабатывать» зубы для таких ролей.
— А теперь, Коломенцев, будут судить тебя.
— Это верно. Но все ж я получил удовольствие от того, как один мой обидчик судит другого за убийство третьего. Помнишь, Сванидзе, девяносто шестой, когда Серебров с Шульгиным разыграли пантомиму с покушением, ты вел деланое следствие, а сел — я.
— Невинный агнец, — подала голос я.
Он сверкнул на меня глазами:
— А что, невинный! Конкретно в том эпизоде я был невиновен. А меня посадили! А многих из наших, кого сдал Серебров, перестреляли. Вот, я отплатил им той же монетой. Если бы не вы, сударыня, — с неожиданной галантностью оборотился он ко мне, — то я сейчас бы спокойно попрощался с Ноябриной и уехал за границу. У меня все было подготовлено как раз к сегодняшнему дню.
— Вот актерство тебя и погубило, — сказала я. — Переиграл. Нужно было драпать, а не строить из себя короля Лира в изгнании. Ну что — рассказывай.
— Что рассказывать-то?
— Как дошел до жизни такой. В принципе, я и так все про тебя выяснила, мне только нужно выяснить несколько моментов. Вот один из них.
И я бросила на колени Коломенцеву фотографию, взятую у доктора Сенникова. На ней растерянно улыбался своими железными — настоящими железными! — зубами Алексаша. Подлинный Александр Клепин. Подлинность фотографии подтверждалась надписью на обороте кривыми печатными буквами: «Саша в Туле, ноябрь 2001 года».
— Откуда взял? — спросила я. — Ну, рассказывай. И Ноябрина Михайловна тебя послушает.
— А что тут рассказывать? — пробормотал Коломенцев. — И нечего тут рассказывать. Когда я сбежал из колонии, она под Краснодаром, то добрался до Сочи, к Звягину, и совершенно случайно наткнулся на них. Я в какой-то сарай заполз и там заснул, а утром проснулся от голосов. Сарай тетке Клепиных принадлежал, а мужик по телосложению был — моя копия. А когда я узнал, что они — родственники Сереброва, то подумал, что такие совпадения бывают раз в жизни и надо ими воспользоваться. Я выкрал фотографию этого Александра. Весь день пролежал в сарае, слушал, как они общаются, на ус мотал. А потом подумал, что я бы без труда сыграл этого Алексашу. Фигура у него в точности как у меня, с женой он не спит, потому как пять лет импотент. Жена рассеянная, глуховатая, подслеповатая, сын — недоразвитый. Не узнают, подумал. И ведь потом все оправдалось! — Коломенцев бросил быстрый взгляд на неподвижную Ноябрину Михайловну. — Потом я пошел к Звягину и…
— Это все известно. Он сделал тебе операцию, ассистировал Сенников, ты валялся в клинике две недели, а потом убил Звягина, чтобы не оставлять свидетеля, и сбежал. Жил в Сочи?
— В Сочи. Наблюдал за своим прототипом. Перенимал его походку, тембр, манеру разговаривать. Привычки. Два месяца наблюдал. Два месяца они в Сочи жили, а, недурно! А еще жаловались на Сереброва! А сами на его денежки на югах круглое лето. Ваня всегда был человек щедрый.
— Продолжайте, — сухо сказал Сванидзе.
— В один прекрасный день Клепин пошел купаться, — продолжал Коломенцев. — Кстати, пьяный. Я поднырнул к нему и потянул за ноги. Ну, понимаете… Когда все закончилось, я надел клепинские плавки и вышел на берег.
— А труп?
— Давайте не будем при дамах, — сказал Коломенцев. — От трупа пришлось избавляться сложным и очень неприятным путем. Я потом скажу для протокола.
— Какие мы галантные! О дамах думаем. Ну, дальше.
— А дальше вы знаете. Мы же с вами ехали в купе. Вместе. Вы еще так ловко угадывали мою профессию, гражданин начальник. Что и говорить, Шерлок Холмс из вас никудышный. Ну, продолжу. Толчок всем нынешним событиям дало исчезновение Илюши. Я подбил Ноябрину обратиться к Шульгину. Тут же удачно приплелись и вы, Сванидзе. Я все просчитал. Я позвонил Сереброву в Милан и, представившись своим настоящим именем, сказал, что его сын похищен и находится у Шульгина. Доказательства, сказал я, будут представлены в Москве. Для этого Серебров должен был приехать в половине одиннадцатого вечера к Шульгину в офис. Но в тот же день у меня возникла накладка. Я сидел в спальне у Сереброва и разбирал его вещи. Вошел Игнат, сказал: «Зачем ты убил моего отца?» Узнал. Определил. Понятно, что после этого мне ничего не оставалось, как…
— Понятно. Имитация похищения была недурной. Что мы еще могли подумать? А дворник Калабаев на свою беду стал свидетелем вашего преступления. И вы убили его любимым оружием, тем же, что и доктора Звягина, — заточкой, выполненной из железной школьной линейки. А после этого отправились к Шульгину и… что вы ему там говорили?
— Разную чушь. Это неважно. Он сам вам скажет. Когда очухается. Я разыграл очень милую сценку. Вы даже не представляете, какое лицо было у Родион Потапыча, когда бедный трясущийся родственник вынырнул из-за кресла с собственным его пистолетом и уложил Сереброва! Кстати, пистолет он мне сам показывал, говоря, что никого не боится, что у него всегда при себе заряженный пистолет. И ящик выдвигал. Ну вот, собственно, и все. Даже то, что вы, — повернулся он ко мне, — как-то вычислили меня… впрочем, я сам виноват, когда при побеге из клиники потерял фотку. Ее, конечно, Сенников подобрал?
— Он.
— Ну и ладно. Кстати, Шульгина бы посадили, если бы вы меня не поймали. Но я и сейчас доволен! Все свое получили.
В этот момент Ноябрина Михайловна подняла голову. В ее припухлых красных, заплаканных глазах не было ненависти. Просто — несоизмеримая усталость. Она взглянула на убийцу своей семьи и произнесла:
— Что… и я получила свое… С-саша?
Я отвернулась…
Большой и щедрый сюрприз поджидал Камиллу Сереброву и Алексея Звягина по возвращении из Сочи. Первая, к ужасу своему, узнала, что Илюша жив и наследует своему отцу, а она, супруга, не имеет права ни на рубль, потому что нарушила условия брачного контракта. Соответствующее доказательство в виде видеозаписи ее кувырканий со Звягиным-младшим прилагалось.
Деловой и половой же ее партнер, г-н Звягин, был огорошен еще основательнее, когда ему предъявили обвинение в убийстве гражданина Кириллова. Обвинение проходило по статье УК «Убийство в состоянии аффекта». Впрочем, у Звягина хороший адвокат…
Доктор Лакк все еще в больнице. Родион выписался. Ноябрина Михайловна живет с племянником, который, кажется, стал гораздо серьезнее. Но взрослеть такой ценой — не приведи господи…
Впрочем, Илюша все-таки позволяет себе подпускать, так сказать, «детские неожиданности». На днях он со своим приятелем Маратом налил лужу особого мгновенного клея из Японии под дверь Антон Антоныча Бородкина, позвонил в звонок, бросил поверх клея горящую бумажку и убежал. Дед открыл, увидел огонь и принялся его затаптывать. В результате чего тапок с правой ноги Антон Антоныча намертво приклеился к лестничной площадке.
Отставной майор разведвойск был очень недоволен. Такой прокол.
Внимание!
Текст предназначен только для предварительного ознакомительного чтения.
После ознакомления с содержанием данной книги Вам следует незамедлительно ее удалить. Сохраняя данный текст Вы несете ответственность в соответствии с законодательством. Любое коммерческое и иное использование кроме предварительного ознакомления запрещено. Публикация данных материалов не преследует за собой никакой коммерческой выгоды. Эта книга способствует профессиональному росту читателей и является рекламой бумажных изданий.
Все права на исходные материалы принадлежат соответствующим организациям и частным лицам.
