Ознакомительная версия.
За дверью раздалось детское хихиканье, несколько пар черных пуговичек засветились в открытой щелке. Наконец, кто-то самый смелый закричал:
– Деда, а деда!
– Идите, идите, сорванцы. Я занят, – и столько отчаяния прозвенело в голосе Леонида Аркадьевича, что ребятишки поняли: на сегодня обычная игра закончена. – Любопытные. Всегда прибегают, если ко мне посетители.
Внуки адвоката несколько расстроили агрессивные планы Турецкого. Тяжело было пускаться с места в карьер, прижимать человека, на попечении которого целый выводок детишек.
– Сколько же их у вас?
– Шестеро. Три сына и у каждого по двое. Простая арифметика.
– Сочувствую, но сами понимаете, поступить по-другому не могу. Ясно, что деньги вам позарез нужны были. Небось вся большая семья на вашей шее кормится?
– Вся. Сыновья какие-то непутевые получились. По тридцать, а все себя ищут. Детей плодить – это у них без экспериментов задалось, а вот зарабатывать – на потом отодвигают.
– Не хотелось мне, Леонид Аркадьевич, разрушать ваше гнездо, но пару вопросов все же придется задать. Как вы помогли Чиркову бежать? Отвечать нужно честно, без увиливаний, ибо вам, как адвокату, лучше меня известно, что чистосердечное признание смягчает наказание. Вы, конечно, знаете – подозреваемый имеет право не отвечать на вопросы следователя. Но вы наверняка понимаете, что в такой ситуации нам лучше разобраться лично и наедине.
Сосновский задумался, его отполированная лысина покрылась испариной, голова вжалась в плечи, а глаза сделались страдальческими, словно он смотрел на дурного ребенка, который невольно причиняет огорчение своим близким.
– По-моему, Александр Борисович, врачу, осознающему собственную болезнь, умирать не легче, чем невежественному обывателю.
– Тем более. Вы, и только вы, Леонид Аркадьевич, можете помочь отловить Чиркова. И если вы не самоубийца, то сделаете это.
– А если я буду отрицать?
– Глупо. Мы с вами слишком хорошо знаем друг друга и предмет разговора. Вы хотите прощупать, что мне известно о ваших связях с Чирковым? Ну так вот, я играю честно. Известно самое главное – вы получали от него деньги в течение как минимум трех лет. И суммы не маленькие. И ни за что, так, за красивые глаза ваших внуков.
– А?… – Сосновский постоянно менял цвет лица – из белого оно окрашивалось в малиновый и наоборот. Он зло сопел, изнывал от пота, казалось, что еще немного – и его хватит апоплексический удар.
– Доказательства вашего участия в побеге у меня имеются. Будьте уверены. Неужели вы полагаете, что я так наивен – приду к известному на всю Москву адвокату без достаточных оснований. Если хотите всю подноготную – квитанции переводов денег на ваш счет. Как, хватит?
– Вполне, – Леонид Аркадьевич сидел как каменный, только пальцы постукивали по раритетной чернильнице. Адвокат с самого прихода Турецкого внезапно утерял свою живость, предчувствуя неприятности, но теперь он и вовсе казался похожим на молитвенного болванчика давно исчезнувшей религии. – Но что это доказывает? Мало ли адвокатов стоят на зарплате?
– Согласен, это доказывает только, что вы честным ничегонеделаньем зарабатывали свои семь штук в месяц. Возможно, для суда, тем более с опытным защитником, этого и недостаточно. А вот для долгого и мучительно продвигающегося дела с отсидкой в изоляторе временного содержания знакомой вам Бутырки – вполне. Прокурор меня поддержит. Кто семью это время будет кормить, Леонид Аркадьевич?
Сосновский молчал мучительно долго.
– Чего вы от меня хотите? – произнес он наконец сакраментальную фразу.
– Я уже сказал: помогите нам изловить Чиркова. Его связи, явки, знакомства. Где он будет брать деньги, документы? Словом, кто его «крыша».
– Какая глупость! Какая глупость! С какой стати вор-рецидивист будет делиться со мной самым сокровенным? – Сосновский, по-видимому, хотел вскочить, по обыкновению, но что-то удержало его в кресле. Время его форы еще не пришло, он оставался болванчиком. – И где гарантии? Где гарантии, что вы меня не обманете. Я вам помогу сделать карьеру, а вы меня – под суд! И что уж совсем смертельно – подставляете меня преступнику.
– Торговаться мы с вами, Леонид Аркадьевич, не будем. Придется вам положиться на мое честное слово, иного выхода у вас нет. Исходя из вашего поведения, я и буду решать вашу судьбу. Итак, доля вашего участия в побеге Чиркова?
– Минимальная, минимальная. Записочки на волю передавал и на словах, понятное дело. Встречались мы с человеком два раза в неделю в кафе «Ростикс» на Маяковке. Он такой, среднего роста, лицо землистого оттенка, глаза маленькие, нос прямой, – Сосновский дал исчерпывающий портрет по всем правилам сыскной науки. Леонид Аркадьевич очень старался облегчить бремя вины. – Но вы же понимаете, что это фиктивное лицо, которое не играет никакой роли. Чирков все время требовал организовать побег. Он просто одержим был этой идеей. Но в последний момент его кто-то подставил, кому-то он порядком поднадоел.
– Однако побег все-таки состоялся. Таинственный покровитель нашего героя переменил свои чувства к подопечному? Почему?
– Ей-богу, не в курсе.
– Постарайтесь, Леонид Аркадьевич, вспомнить, какой последний текст вы передали от Чиркова? Это очень важно, и прежде всего для вас.
– Да мне и вспоминать нечего. У хорошего адвоката должна быть отличная память. Это входит в необходимые профессиональные качества. Чирков сильно нервничал перед побегом, просто сам не свой – с ума сходил. Едва дождался дня связного и сказал такую фразу: «Помни, ворона выпустил я».
Не понимая смысла этих слов, Турецкий разгадал самое главное – Чирков угрожал своему покровителю каким-то разоблачением, поэтому шеф и организовал с такой тщательностью его побег. Теперь не оставалось сомнений, что патрон рецидивиста – человек высокосидящий, что по походке или по цепям на шее его не разглядишь, что достать его нелегко, но еще труднее заставить засыпаться, открыться, показаться миру. На прощание Турецкий отдал приказание Сосновскому – разузнать, на какие деньги существовал Чирков.
– Сдается мне, что есть у этого прохвоста счет в банке. И счет этот впрямую связан с его покровителем. Деньги должны вывести на хозяина.
– Как же я этот счет найду? Я не Шерлок Холмс, – захныкал адвокат. Он уже заискивающе заглядывал в глаза Турецкому, пытаясь отгадать свою будущую судьбу.
– Ничего, побудете Штирлицем. А еще лучше Матой Хари. Поработаете на две разведки, такая деятельность сплошь и рядом встречается – и нашим, и вашим. А то, что у вас нет связей в криминальном мире, говорите, только не мне. В конце концов, вам есть что терять. – Последние слова Турецкий произнес, надвинувшись почти вплотную через стол на сидящего адвоката, подчеркивая судьбоносность момента для этого дома, для детей, которых сегодня обидели и выставили за дверь дедушкиного кабинета.
«Итак, ворон…» Турецкий неожиданно вспомнил: в показаниях Чиркова иногда всплывал друг – почти мифическая, бесплотная фигура, на которую почти никто не обратил должного внимания. «Что скрывается за почти сказочным содержанием последнего сообщения Чиркова? Какая такая птица отпущена на волю стараниями арестанта?»
Если и бывают странные, почти мистические совпадения, то именно теперь они со всей силой овладели Турецким. Сиплый голос на магнитофонной пленке в такси базлал какую-то тюремную песню: «И стая воронов кружилась над моею головой…» «Шта… што… ста…» – тарабанило в ухе Александра.
"Стая, стая!… – что-то мучительно отозвалось в его душе. – Конечно, нерасшифрованная фраза «черного ящика», последние неясные слова пилота перед крушением – «огромная ста…». Как же он сразу не догадался? Обгоревшие трупы птиц на новогорском стадионе. Но при чем тут птицы? Бред какой-то.
Турецкий высунулся из окна машины, возбужденно глотая весенний воздух. В Новогорск! Проверить предположение! Разрубить этот гордиев узел с причинами катастрофы! «Огромная стая…»
И еще! И самое главное! Надо все довести до конца.
Сердце как-то мучительно сжалось от воспоминаний о Савельевой. С ней тоже надо разобраться. Не могла она убить…
Глава 53. С УТРА ПОРАНЬШЕ
Первым сюрпризом на сибирской земле стал звонок портье в номер Турецкого:
– Александр Борисович, вы еще спите? Тут дама прорывается к вам. Говорит, если я не позову вас, она по веревке заберется. Отчаянная девушка.
Выругавшись и проклиная свою чертову работу, Турецкий натянул штаны и зевнул. После долгого перелета и смещения во времени ему отчаянно хотелось спать, он только успел прилечь, чтобы хоть часок подремать, но отложить визит незнакомой дамы ему не позволяло профессиональное чутье.
– Пустите, – Турецкому не больно хотелось встречаться с ночной особой в номере, однако выхода не было. Ресторан провинциальной гостиницы еще был наверняка закрыт.
Ознакомительная версия.
