— Значит, Эд тут совершенно ни при чем.
— Он посоветовал нам разойтись на какое-то время, попробовать пожить отдельно, — ответила Куми. — Этот человек в течение нескольких лет был моим наперсником. Эд знал Тома лучше, чем кто бы то ни было, хорошо представлял, каким отчужденным тот может быть. После Анны — я хотела сказать, после выкидыша — Том мне нисколько не помогал. Наверное, мы оба не поддерживали друг друга.
В последнем замечании Джим услышал что-то такое, о чем она никогда прежде не задумывалась. Это была уступка.
— Так или иначе, но я свалилась в штопор, — заключила Куми. — Эд предложил, чтобы мы отдохнули друг от друга. Вот я ушла и больше не вернулась. А Том так и не простил брата.
— Я понимаю, на что надеялся Эд. У вас могло бы получиться.
— Не сомневаюсь, он желал нам добра.
— Насколько могу судить по своему опыту, Эд всегда стремился сделать как лучше, — согласился Джим.
— Том говорил, что его брат тебе помог. У тебя выдался очень трудный год.
— Можно и так сказать, — подтвердил Горнэлл.
Он говорил очень тихо, и в темноте Куми не могла определить точно, где сидит священник, однако в его голосе прозвучала ностальгия, даже грусть.
— В моем приходе жила семья по фамилии Мире, — продолжал Джим. — Мать-одиночка и двое детей-подростков. Невезучие бедняки вечно попадали из одной передряги в другую. Каждый месяц они с трудом наскребали деньги на оплату квартиры, а я старался поддержать их из приходского фонда. Пару раз пришлось брать в долг у епископа. В общем, в конце концов одного из подростков, пятнадцатилетнего Демаркуса, несколько раз подряд задержали за кражу в супермаркете, и все полетело к черту. Я встречался с владельцем здания и с полицией, но ничего не смог добиться. Мирсам приказали освободить квартиру как раз тогда, когда налетел первый снегопад. Бездомным в Чикаго приходится очень плохо. В общем, Мирсы отказались выселяться, пришла полиция, и дело кончилось неприятностями. Ничего особенно серьезного, но…
— Ты был там, — сказал Куми.
— Да, — подтвердил Джим. — Ткнул один раз кулаком, чего, наверное, не следовало делать, и очнулся в кутузке. Епископ сделал все возможное, но шума было много, поэтому меня на какое-то время, скажем так, отправили в отпуск. Вот тут-то и прислали Эда, чтобы помочь навести порядок. Без него я не справился бы, и не только потому, что он взял на себя часть моих обязанностей.
— Твоя вера?..
— Да, ей был нанесен удар, — сказал Джим. — После такого вселенная начинает казаться злобной и неуправляемой. Очень нелегко сознавать, что есть вещи, которые тебе не исправить, как бы ты ни старался.
— Да, — согласилась Куми, вспомнив слова Томаса: «Дыра размером с ребенка у тебя в чреве». — Да, — Помолчав, она спросила: — Как сейчас дела у той семьи?
— Эйлин и младший сын живут довольно неплохо, — сказал Джим. — У них квартира, Эйлин вкалывает на двух работах.
— А Демаркус? — спросила Куми, ловя себя на том, что ей не хочется услышать ответ.
— Погиб в третью ночь, проведенную на улице. То ли случайно наткнулся на торговцев наркотиками, то ли сказал кому-то что-то не то… Мы так и не узнали.
— Господи, Джим, какой ужас! — пробормотала Куми.
— Да. Я тоже так думаю. Забавно, правда, как смерть заставляет увидеть все в перспективе? Я тогда почувствовал себя… никому не нужным, потерявшим нить в жизни. Эд помог мне пройти через это, но до сих пор у меня где-то в глубине души остается ощущение, что если завтра я все брошу, то никто по большому счету этого и не заметит.
— Не сомневаюсь, заметят, — уверенно произнесла Куми.
Джим ее поблагодарил, но не сказал, что она права.
Томас продирался сквозь густые заросли, следуя по едва различимой тропе, которая уже успела зарасти жесткой травой и лианами. Не так давно на острове стояла рыбацкая деревушка, но после взрыва бомбы или того, что убило его брата, оставшиеся в живых, похоже, перебрались в другое место. Теперь здесь не оставалось никаких следов обитания людей. Единственными живыми существами были летучие мыши, долгопяты и лемуры, охотившиеся на насекомых и собиравшие фрукты в вершинах деревьев. Томас двигался так, чтобы море оставалось справа, но лес сбивал с толку, а приближаться к берегу он не осмеливался, так что после получаса блужданий нельзя было определить, миновали ли они ту полоску песка.
— Если бы «Нара» оставалась там, где была, мы, скорее всего, увидели бы ее, — сказал Найт, всматриваясь в сторону воды.
Луна зашла, и темнота еще больше сгустилась.
— Если бы судно снялось с якоря до того, как мы покинули подлодку, то мы засекли бы это нашим гидролокатором, — заметил Паркс. — Ничто не разносится в воде так, как шум гребных винтов.
— Так где же оно, черт побери?
— Отсюда мы ничего не увидим. Кому-то из нас нужно подойти ближе к берегу.
Томас вздохнул, но Паркс был прав.
— Следуй за мной, — сказал Найт, выбрался из густых папоротников, низко пригнулся и направился к морю.
Впереди стояла рощица плотно растущих пальм, устремивших в ночное небо длинные перья листьев, а затем — только песок. За ним слышался плеск волн, но судна нигде не было видно. Оставаясь на опушке, Томас медленно двинулся вдоль берега, повторяя его изгибы, и наконец довольно отчетливо разглядел вдалеке нечеткое белое пятно. На палубе судна царила темнота, но из иллюминатора пробивался тонкий лучик света. Зрелище было совершенно умиротворенным.
— Ты полагаешь, они по-прежнему находятся на борту? — шепотом спросил Паркс.
Томас пожал плечами, прошел еще шагов тридцать и остановился. Впереди на песке виднелось что-то большое и темное, размером с хижину, но неправильной формы и потому зловещее. Именно это пятно заслоняло «Нару». Нырнув обратно в деревья, Найт какое-то время всматривался в черный силуэт, но так и не смог ничего разобрать.
— Что это? — почти беззвучно спросил он.
Паркс покачал головой, затем без предупреждения шагнул вперед, на открытое место, включил фонарик и направил луч света на странную темную тушу, громоздящуюся на песке. Потребовалось всего мгновение, чтобы в сознании обоих зарегистрировалась жуткая правда.
Вертолет.
Паркс увидел то, что высветил фонарик, широко раскрыл глаза и судорожно попытался его выключить, водя лучом из стороны в сторону. Он отшатнулся назад, словно наткнувшись на труп, а Томасу оставалось только смотреть, как из-за деревьев появилась фигура, контрастный силуэт. Человек припал на колено и вскинул пистолет-пулемет. Бен Паркс успел только оторвать взгляд от своего фонарика, и тут ночную темноту вспорола вспышка пламени, вырвавшаяся из ствола, оснащенного глушителем. Вскрикнув, Паркс повалился на колени.
Рон Далтон, дежурный офицер военной базы, размещенной на острове, дважды перечитал текст сообщения. База в джунглях была крошечная, места хватило только для взлетно-посадочной полосы, а все наземное оборудование управления оставалось в тридцатифутовом жилом вагончике. Беспилотный самолет-разведчик «Хищник» не имел ангара и перевозился в разобранном виде в ящиках, которые обслуживающий персонал называл гробами. Выскочив из вагончика, Далтон бросил взгляд на взлетно-посадочную полосу, где выруливал на стартовую позицию четвертый самолет.
— Остановить! — крикнул он в плотный воздух джунглей. — Заглушить двигатель!
Один из наземных специалистов встал и обернулся, но, очевидно, не разобрал слов командира за ревом «Хищника».
— Какие-то проблемы? — послышался голос за спиной у Далтона.
Офицер обернулся. Это был Харрис, чудаковатый парень, который постоянно возился с компьютерами и ни с кем не разговаривал. Далтон решил, что это как раз тот, кто ему нужен.
— Необходимо прервать операцию, — сказал он. — В системе наведения произошел сбой.
— Да? — спросил парень.
В его глазах, прежде пустых, вдруг мелькнула искра удовлетворения, какой Далтон до сих пор ни разу не видел на лице Харриса. Ему это не понравилось.
— Ты ведь не знаешь, кто я такой, да? — продолжал парень, улыбаясь так же странно.
— О чем ты? — взорвался Далтон. — Это очень серьезно…
— Я же сказал, ты не знаешь, кто я такой. — Улыбка парня стала жесткой.
Далтон развернулся. У него не было времени на какие-то мальчишеские игры. Пробормотав что-то себе под нос, он шагнул обратно к вагончику, и мысли его уже были заняты другим. Поэтому Далтон не думал о Харрисе, когда лезвие ножа вошло ему под лопатку и пронзило сердце.
— Вот видишь, — равнодушно промолвил парень, перешагивая через хрипящего в предсмертной агонии офицера. — Я Смерть.
Этот выстрел был всего лишь предупредительным, и падение Паркса явилось жестом покорности, но от шока у Томаса зазвенели нервы. Он присел на корточки, и в этот момент из вертолета вышел второй боец, а третий появился ярдах в двадцати дальше в сторону берега из тени, которая могла быть хижиной. Найт медленно попятился, отползая в заросли. В ночной тишине раздались голоса Паркса, бормочущего, что он сдается, и по крайней мере двух других мужчин, слишком тихие, чтобы можно было разобрать слова.
