Эли погладила его по руке.
– Не сердись, дорогой. Я о том, что путаница возникает не только с Иерусалимом.
Артур задумался, потом кивнул.
– Ты права. Мы знаем, что Иерусалим – не тот Иерусалим. Раз.
Эли загнула мизинец и продолжила:
– Голгофа – я не о «Голгофе Гордона», а о той, которая всеми христианами считается местом распятия Христа – тоже не Голгофа Евангелий. Два.
И она загнула безымянный палец, вопросительно взглянув на Артура.
– Ну, все так, – неуверенно произнес он. – Что у тебя еще не складывается?
– Вот что: мы знаем, что царица Елена начала строительство нового Иерусалима по карте Августа потому, что обнаружила под храмом Венеры пещеру Гроба Господня. Он и строила город с таким расчетом, чтобы Гроб Господень оказался в городской черте.
– Верно, – кивнул МакГрегор.
– Ну а что же с Гробом Господним? Он – настоящий? Или тоже, прости за неделикатность, муляж?
– Хм-м-м… – Артур нахмурился. – Этого мы пока что не знаем. Возможно, узнаем тогда, когда у нас в руках будет «Крифиос».
– Но мы уже знаем, чем был Крифиос.
– Чем же? Поделись? Я, например, пока не знаю.
– Три свитка пергамента. Один – карта Августа-Елены, второй и третий – текст.
– Именно, – кивнул Артур. – Текст. О чем он повествует? Возможно, в нем и коренится разгадка.
* * *
Они увидели Джеймса издалека. А подойдя ближе, заметили его влажные глаза и слегка подрагивающие губы. Артур, подойдя к верному слуге, крепко обнял его и, похлопав по спине, спросил:
– Ну, как твои дела, дружище?
– Мои прекрасно, сэр, подлатали меня на все сто. Но из-за вас, сударь, я страху набрался. Особенно когда Розетти рассказал мне, в какие переделки вы попадали. Живи вы дома, в Шотландии, ничего подобного не произошло бы.
– Но тогда я не встретил бы мадемуазель Бернажу.
– Тоже верно. Как ваше драгоценное здоровье, мэм? Сдается, вы стали еще красивее с тех пор, как мы в последний раз виделись.
Эли, приподнявшись на цыпочки, чмокнула Джеймса в щеку.
Уже устроившись в салоне «Роллс-Ройса» она выдохнула, словно после тяжелой работы и, нырнув в мини-бар, воскликнула:
– Ура! Мы дома, виконт!
– За это необходимо выпить! – заявил Артур, принимая из рук Эли пузатую бутылку бренди. – Сможете потерпеть до Ланселот Плейс, мистер Робертсон? Вы все-таки за штурвалом?
– С такими пассажирами, сэр, я готов терпеть до самого Эдинбурга! – отозвался Джеймс, плавно отчаливая от бордюра.
– Как поживает наша дражайшая Салли? – поинтересовался Артур, опрокинув пару унций крепкого ароматного напитка.
– Как всегда, на боевом посту, – рапортовал дворецкий. – И на ужин все ваши любимые блюда, от грибного супа до заячьего рагу. Салли! Таких поваров, сэр, нынче не сыщешть на всем белом свете.
– За исключением… – начал Артур и сделал многозначительную паузу, после которой оба они с Джеймсом хором закончили:
– …Шотландии!
– Да, сэр, – отсмеявшись, продолжал Джеймс. – Так что Салли наша на посту. Но вот горничная ваша, Лилит, из отпуска так и не вышла. И ни письма, ни записки от нее не было.
– О Лилит мы поговорим позже, старина.
– Значит, вы о ней что-то все-таки знаете?
– Кое-что – пожалуй, – сказал МакГрегор. – Хотя и далеко не всё.
Уже в особняке, поднявшись в столовую, Артур расцеловал в обе щеки раскрасневшуюся от удовольствия Салли, и прошел в ванную, где долго и тщательно мыл руки. Выйдя оттуда, он обратился к дворецкому:
– Джеймс, старина, будь так добр: принеси ту книгу в библиотеку. И захвати с собой самый острый нож. Или скальпель – где-то у нас должен водиться и такой инструмент.
Робертсон поклонился и исчез, через пару минут появившись в библиотеке с тонкой книгой в кожаном переплете и скальпелем в руках.
– Ужин ведь стынет, сэр, – огорченно произнесла Салли вслед направившемуся в библиотеку Артуру, но тот лишь рассеянно кивнул.
Пристроившись у письменного стола, Артур и Эли раскрыли «Библию в изложении для детей», после чего МакГрегор осторожно поддел скальпелем край кожи, приклеенной к тонкому картону. Пройдя по всей длине проклеенного шва, он сунул в щель два пальца и, пошевелив ими, вытащил три листка пергамента, один из которых был сложен вдвое. Он развернул сложенный листок на стекле, покрывавшем письменный стол, и аккуратно разгладил пергамент рукой.
– Это она! – воскликнула Эли.
– Она? – недоуменно переспросил дворецкий. Все это время он, казалось, стоял не дыша, словно в ожидании какого-то чуда. И сейчас, когда чудо произошло, Джеймс Робертсон силился понять, в чем же оно заключается.
– Да, Джеймс, это она, – подтвердил девятый баронет МакГрегор. – Это карта Иерусалима, которая послужила царице Елене основой для воссоздания древней столицы на новом месте.
– Вы говорите о святой равноапостольной Хелене, сэр?
– Абсолютно верно, старина. О матери святого Константина Великого и строительнице Иерусалима.
– Прошу прощения, сэр, – дворецкий был взволнован, однако дорыться до истины ему хотелось, – но ведь Иерусалим был построен царем Давидом. Об этом даже в самой этой книжке написано.
Эли незаметно дернула Артура за рукав. Он едва заметно кивнул.
– В книжке этой написана правда. Но всей правды столь тонкая книжица и не могла бы вместить. Ты согласен?
– Конечно, сэр. Да и кто я такой, чтобы не верить вам? Но Боже мой, ведь я всюду таскался с этой книгой, читал ее и за едой, и… А ведь к этому листку прикасались руки великой христианской святой!
– Всё это так, Джеймс, но не вздумай покаяться в этом грехе на исповеди. И я говорю это вполне серьезно.
– Я уже и забыл, сэр, о том, что было вставлено в переплет. Да и было ли вообще?
– Вот так держать, старина, – Артур показал Джеймсу большой палец. – И будь добр, принеси нам всем – всем троим – по паре глотков бренди. У меня, честно говоря, руки дрожат.
Через пару минут дворецкий появился с бутылкой и тремя бокалами. Поставив их на стол на приличном расстоянии от книги и листов пергамента, он налил в каждый бокал пальца на два янтарного напитка и вручил бокалы Эли и Артуру. Свой Робертсон опрокинул залпом. МакГрегор тем временем ткнул пальцем в карту, сказав:
– Смотри, Эли. Здесь начинались муки Господни…
Палец его указывал в квадрат на карте, разделенный крестом на четыре части. В центре находился прямоугольник с надписью «praetorium». Прикрыв глаза, Артур медленно проговорил:
– «Тогда воины правителя, взяв Иисуса в преторию, собрали на Него весь полк и, раздев Его, надели на Него багряницу…»
Артур, сделав небольшой глоток бренди, положил карту Августа на полку и взял в руки два небольших свитка пергамента, вынутых из-за обложки детской Библии. Бросив взгляд на текст, он покачал головой:
– Это мне не по зубам. Похоже на древнегреческий.
– Койне[95], – уточнила Эли.
– Прошу вас, мадемуазель, – и Артур подвинул листки поближе к Эли. Откашлявшись, она начала:
– «Старец – возлюбленным Гаию, Кратиллу и Гиппарху, которых я люблю в духе и истине…»
– Погоди, – прервал ее МакГрегор, – но ведь почти так же начинается Третье Послание Апостола Иоанна.
– Значит, апостол адресует свое послание тем же лицам, – ответила Эли.
– Конечно, конечно. Прошу тебя, продолжай.
– «… сие пишу вам, чтобы радость и знание ваши были совершенны. После разрушения гневом Божиим гордого града Иерусалима возникли среди верных прения о том, что сталось с Гробом Господним, в который был положен Иисус Христос по распятии своем, и где произошло Великое Воскресение Богочеловека во плоти. Некие говорили о Гробе, что был он сметен вместе с градом, иные же утверждали, что ушел Гроб Господень глубоко под землю, за пределы досягаемости грешных и алчных рук.
Дозвольте же мне, видевшему всё от распятия до положения Господа нашего во Гроб, излить свет на события тех страшных и вместе с тем светлейших дней. Я был вместе с достойным Иосифом из Аримафеи, просившим у Пилата тела Иисусова. Ибо Иосиф хотел погрести Иисуса в своем новом семейном гробе, высеченном в скале близ Вифлеема.
Пилат не воспротивился сему, ибо и для него удобнее было бы, дабы не стало место погребения Иисуса источником раздоров меж верными и иудеями у самых стен Иерусалима. Посему правитель и тело отдал Иосифу и пришедшим с ним, и отправил с ними два десятка солдат и центуриона для охраны.
Повозки же для тела Христова и женщин, тело сопровождавших, и волов, и мулов привели слуги Иосифовы. И я, Иоанн, был в походе сем, до последней минуты, до того, как завален был камнем вход во Гроб. Что и свидетельствую пред вами, возлюбленные мои».
