Ну что ж, диагноз поставлен. Есть две вещи, два сильнодействующих препарата, которые могут сохранить мне жизнь. Молчание вокруг фигуры нашего соседа.
И звонок Анны, на который ответит Старый Хозяин. Что я могу, сидя взаперти в полутемном чуланчике? Только думать. Воспользоваться старым проверенным способом и представлять себе, как я, живая, здоровая и счастливая, покупаю в магазине, а потом вешаю в ванной бирюзовую занавесочку с красными рыбками и зелеными водорослями. И еще буду представлять себе, как звонит Анна, и с ней разговаривает Николай Григорьевич, и сразу узнает, что вчера вечером мы с ней разговаривали, и она расскажет ему свою историю, и про сына, и про соседа, и он все поймет.
А если мне будут задавать вопросы, начну прикидываться кофемолкой и рассказывать про влюбленного Ромео и бдительную мамашу. Другого выхода все равно нет.
Это я так долго рассказываю о своих размышлениях, на самом же деле они заняли от силы минут пятнадцать, ведь мы, когда думаем, фразы до конца не проговариваем.
Меня снова начала мучить рвота, но теперь вопросы гигиены жилища меня беспокоили меньше, то есть беспокоили, разумеется, как врача, но не до такой степени, чтобы страдать от отсутствия возможности умыться и почистить зубы. Если тебя заставляют существовать на пяти квадратных метрах вместе с собственными испражнениями, то многие высокие материи становятся как-то безразличны. И сила духа заметно падает. Поэтому я еще раз повторю: не верьте, когда вам рассказывают о запертых в чуланчик без туалета героях, которые после многодневного пребывания наедине со своими фекалиями совершают невероятный рывок к свободе. Сама ситуация настолько унизительна, причем на уровне подсознания, что человек просто теряет способность к конструктивному мышлению.
Снова послышались шаги и голоса. Я замерла, прижавшись к двери и мечтая только о том, чтобы не появился сосед. Кто угодно, только бы не он!
Мне повезло, это снова был тот тип, который уже приходил.
- Ну что, проссалась? - громко спросил он.
Это было грубо. Я даже обиделась. И решила поэтому не отвечать. Ну можно ли быть таким неделикатным?
- Эй, ты там, уснула, что ли?
- Уснешь тут с тобой, - спокойно ответила я. - Чего ты орешь, как на базаре? Мне плохо. Меня тошнит, и голова кружится. Сами накачали какой-то дрянью, а теперь спать не даете. Садисты.
- На том свете выспишься, курица, - оптимистично пообещал невидимый собеседник. - Отвечай: кто тебя нанял? На кого работаешь?
Мне тут же вспомнился "Мертвый сезон" и истошные крики: "Кто с тобой работает? Кто еще с тобой работает?
Говори!" Почему-то стало смешно. Наверное, от безысходности. Тут же вспомнился еще один фильм из моего детства, "Старшая сестра" с Татьяной Дорониной. Героиня Дорониной рассказывает притчу о жителях осажденного города, которые со слезами и плачем отдавали захватчикам все, что у них было. А когда в ответ на очередное требование сдать ценности начали смеяться, захватчики поняли, что в этом городе им больше взять нечего.
- Чего молчишь, курица? - с подозрением в голосе спросил тип за дверью.
- Кино вспоминаю, - честно ответила я.
И за честность тут же была наказана. Меня обложили таким отборным и витиеватым матом, что я даже пожалела: вот умру и никому не смогу пересказать этот филологический шедевр.
- В последний раз спрашиваю: кто тебя нанял?! - заорал автор шедевра.
Я находилась в сложном положении. Если я приняла решение прикидываться кофемолкой, то не должна рассказывать про Костю, Вадика и Анну, пока он сам не спросит. Я должна абсолютно не понимать, о чем речь и чего от меня хотят. А он, идиот, задает только один совершенно тупой вопрос: кто меня нанял. Как же вывести его из ступора?
- Послушай, я ничего не понимаю, - жалобно заскулила я. - Ты о чем? Куда меня наняли? Меня наняли полтора года назад в домработницы, и все, больше меня никто никуда не нанимал. И еще я хотела спросить про собаку. Я же с собакой гуляла, когда вы…, ну, когда это случилось. Меня хозяева живьем сожрут, если она потеряется, она же жутко породистая, дорогая. Вы собаку тоже сюда привезли?
- Делать нам нечего, - проворчал филолог. - Только и забот с твоей скотиной возиться. Там оставили.
Уже хорошо. То есть я не знаю, может, это и плохо, но это свидетельствует о том, что хотя бы в этой мелочи я ход событий рассчитала правильно, так что есть надежда, что и в чем-то другом не ошиблась.
- А Аню вы тоже похитили? - я нагло перла напролом.
- Какую еще Аню?
- Ну Аннушку, мою знакомую, с которой я вечером гуляла? Или только меня одну?
Мне тут же в весьма далекой от изысканной стилистики форме посоветовали не врать.
- Ты одна была, с собакой, никакой Ани там не было.
Само собой, не было, ведь после того, как мы с ней расстались возле дома, я еще на спортплощадку ходила и возвращалась уже одна.
- Ну как это не было, - возмутилась я. - Она меня возле дома караулила, познакомиться хотела и поговорить. Мы с ней полтора часа почти что гуляли, она мне все про сына голову морочила, какой он чистый и непорочный, и чтобы я перестала его приваживать, потому что я на двадцать лет старше и никакой любви у нас с ним не получится.
Кажется, ему стало интересно. Или просто он такой, мягко говоря, неумный, что его оказалось легко сбить с деловой тематики на бытовую.
- А у тебя чего, с ним любовь?
- Да ну, какая любовь! - фыркнула я. - Пацан сопливый, малолетка, вбил себе в голову, что я - женщина его мечты, и вот таскался за мной по пятам несколько месяцев, цветочки дарил, стихи читал, телячьими глазами смотрел. Нужен он мне! Главное, он сам-то до ужаса стесняется своих чувств, понимает, что глупость затеял.
Представляешь, иду вчера из аптеки, смотрю, он стоит с девкой какой-то и еще с одним парнем, ну, я, как порядочная, подхожу, мол, приветик, как дела, а он краской залился, глаза в землю, молчит. Стыдится, понимаешь ли!
Вот я тебя спрашиваю, хоть я тебя и не вижу, но все равно, вот скажи мне, ну это надо за бабой ухлестывать, цветочки дарить и все такое, чтобы потом этого стесняться?
- Козел он, - искренне согласился со мной филолог. - Чего он на тебя попер? Молодых телок, что ли, нету? Вон на каждом углу стоят, только снимай.
- Так и я про то же, - радостно подхватила я. - Главное дело, он меня знакомит с ними, ну, с теми, с которыми на улице стоял, один из них его брат оказался, а девица - его однокурсница, в него влюблена по уши, невооруженным глазом видно. Причем хорошенькая такая, и одета дорого, и машина у нее есть. Вот я и спрашиваю, это ж каким козлом надо быть, чтобы при наличии таких кадров за мной по пятам ходить, а? Я старая уже, и одета не очень, и машины у меня нет. А он уперся. Ну вот, его мать и прискакала ко мне отношения выяснять, ей, видно, девушка тоже понравилась, из хорошей семьи, умненькая, и ей обидно, конечно, что сыночек, вместо того чтобы выгодно жениться, за мной утром и вечером таскается, пока я с собакой гуляю. Представляешь, какие истории в жизни бывают?
- Ладно, зубы мне не заговаривай, - с угрозой проговорил незримый филолог. - Говори, кто тебя нанял?
Снова- здорово! Он что, совсем тупой? Для кого я тут разорялась?
- Слушай, ну что ты прицепился? - снова заскулила я, давя на жалость. - Ты можешь разговаривать по-человечески? Я не понимаю, о чем ты меня спрашиваешь. Ну не понимаю я! Ты можешь мне на пальцах объяснить, с чего ты взял, что меня кто-то нанял? И зачем меня вообще сюда привезли?
- Не хочешь отвечать - еще посиди, подумай. Жрать тебе не дадут, может, от голода поумнеешь. Надумаешь говорить - крикни, меня позовут.
Я так и не поняла, удался ли мой маневр или все было впустую. Но то, что Виктор Валентинович не появился лично и его имя до сих пор не названо, - это хороший признак Во всяком случае, что я могла, то сделала, кто смог бы сделать больше или лучше - флаг ему в руки.
Может быть, знаток ненормативной лексики сейчас доложит кому надо мою душераздирающую историю про безответную любовь молодого Вертера и про его заботливую маму, и мне поверят. Глупо, конечно, рассчитывать на то, что вот прямо сейчас распахнутся двери, меня выведут на белый свет и с почетом проводят к машине, но хотя бы каплю сомнений я в своих похитителей постаралась заронить. Как говаривал мой любимый водитель Сергеев, после пожара и пипетка - брандспойт.
Больше ничего умного не придумывалось Время шло, никаких идей в голове не появлялось, филолог ко мне не приходил, еды не давали, питья тоже. Без еды я перебьюсь, а вот без воды долго не протяну. Токсинов во мне немерено, судя по тому, что я до сих пор не отойду от транспортировки, и, если их не выводить из организма, они меня очень быстро приведут в полную негодность.
Несколько раз я заговаривала с охранником, но он был молчалив и безжалостен, так что ни воды, ни новой информации я не получила.
