— Помните, я ничего не говорила, — напомнила она, провожая меня к выходу.
Из дома Гандженов я направился прямиком в отель «Марс» Микки Линехан сидел в вестибюле, закрывшись газетой.
— Они на месте? — спросил я.
— Ага.
— Ну пойдем посмотрим на них.
Микки постучал костяшками пальцев по двери номера 410
— Кто там? — осведомился металлический голос
— Посылка, — ответил Микки, пытаясь изобразить голосок коридорного.
Дверь открыл тощий человек с заостренным подбородком Я сунул ему под нос карточку В комнату он нас не пригласил, но и не стал препятствовать, когда мы зашли сами.
— Ты Уил? — спросил я, пока Микки запирал дверь, и, не ожидая, пока он ответит «да», повернулся к плосколицему типу, сидевшему на кровати: — А ты Даль?
— Пара шюскостопых [19] , — пояснил Уил приятелю обыденно-холодным тоном.
Тип на кровати глянул на нас и усмехнулся. Я спешил.
— Мне нужна капуста, которую вы забрали у Мэйна, — объявил я.
Они ухмыльнулись одновременно, словно нарочно тренировались.
Я вытащил пушку.
Уил хрипло расхохотался.
— Бери кепку, Шустрик, — хмыкнул он. — Нас замели.
— Ошибаешься, — поправил я. — Это не арест. Это налет Руки вверх!
Даль поспешно поднял руки.
Уил колебался, пока Микки не ткнул ему под ребра дуло пистолета 38-го калибра.
— Обыщи их, — приказал я.
Микки прошелся по карманам Уила, изъял пушку, какие-то бумаги, горсть мелочи и раздутый нательный кошель. То же самое он проделал с Далем.
— Пересчитай, — скомандовал я.
Микки опустошил кошели, поплевал на пальцы и принялся за работу,
— Девятнадцать тысяч сто двадцать шесть долларов шестьдесят два цента, — объявил он наконец.
Свободной рукой я нашарил в кармане бумажку с номерами стодолларовых купюр, которые Мэйн получил от Огилви, и отдал бумажку Микки.
— Проверь, совпадают ли номера сотенных?
— Ага, — ответил Микки, сверившись с бумажкой.
— Хорошо. Бери деньги и пушки и пошарь по комнате, авось еще найдешь.
К этому времени Чахоточный Бен пришел в себя.
— Эй, вы! — запротестовал он. — У вас этот номер не потянет! Что за дела? Вам это так просто с рук не сойдет!
— Еще как сойдет, — заверил я его. — Сейчас, наверное, завопите: «Полиция!»? Как же, черта с два! Вообразили, что взяли женщину за горло и она вас не выдаст, — вот и расплачивайтесь за собственную глупость, голубчики. Я с вами сыграю в ту же игру, что и вы с ней и Мэйном, — только моя игра лучше, потому что вы и тявкнуть не посмеете, иначе живо окажетесь за решеткой. А теперь заткнись!
— Денег больше нет, — сообщил Микки. — Только четыре почтовые марки.
— Их тоже забери, — приказал я. — Это же целых восемь центов. А теперь пошли.
— Эй, ну хоть пару-то зеленых оставьте, — взмолился Уил
— Я тебе, кажется, велел заткнуться? — рявкнул я, отступая к двери, которую отпирал Микки.
Холл был пуст. Микки держал Уила и Даля на прицеле, пока я выходил из комнаты и вытаскивал вставленный изнутри ключ. Затем я захлопнул дверь, запер комнату и согнул ключ в замке; мы с Микки спустились по лестнице и вышли из отеля.
Машина Микки стояла за углом. Там мы перегрузили всю добычу — за исключением пистолетов — из его карманов в мои. Микки вышел и отправился пешком в агентство А я поехал к дому, где был убит Джеффри Мэйн.
Миссис Мэйн оказалась высокой, полноватой молодой женщиной не старше двадцати пяти, с кудрявыми каштановыми волосами, серо-голубыми глазами под тяжелыми ресницами и крупноватыми чертами мягкого лица. Она была одета в траур — от горла до пят.
Прочитав мою карточку и выслушав объяснение, что Ганджен нанял меня для расследования обстоятельств смерти ее мужа, она кивнула и провела меня в серо-белую гостиную
— Это та самая комната? — спросил я.
— Да. — Голос у нее был приятный, чуть хрипловатый
Я подошел к окну и глянул вниз, на крышу бакалеи и видимую сверху часть переулка. Я все еще очень торопился
— Миссис Мэйн, — сказал я, обернувшись к ней и пытаясь смягчить резкость своих слов негромким голосом, — после того как ваш муж умер, вы выбросили пистолет в окно Потом зацепили платок за угол бумажника и тоже выбросили Но бумажник оказался легче револьвера и до мостовой не долетел, застрял на крыше. Зачем же вы прицепили платок?
Без единого звука она упала в обморок Я подхватил ее, отнес на софу, отыскал одеколон и нюхательную соль, которые и применил по назначению
— Вы знали, чей это платок? — спросил я, когда миссис Мэйн пришла в себя.
Она помотала головой.
— Тогда зачем вы это сделали?
— Платок лежал у него в кармане. Я не знала, что с ним делать. Думала, полиция начнет задавать вопросы. А мне этого не хотелось.
— Зачем вы придумали историю с ограблением? Никакого ответа.
— Страховка? — предположил я.
— Да! — с негодованием вскричала миссис Мэйн, вскидывая голову. — Он промотал и свои, и мои деньги! А потом ему пришлось… пришлось сотворить такое!.. Он…
— Надеюсь, он оставил записку, — прервал я ее жалобы, — которая может послужить доказательством? — Я имел в виду, доказательством того, что не она его убила.
— Да. — Женщина принялась обшаривать лиф траурного платья.
— Хорошо. — Я поднялся. — Завтра утром отнесите это своему адвокату и расскажите ему правду.
Я пробормотал еще что-то сочувственное и сбежал.
Когда я во второй раз за сегодняшний день позвонил в дверь особняка Гандженов, уже смеркалось. Блеклая служанка, открывшая дверь, сказала, что мистер Ганджен дома, и провела меня наверх.
Навстречу нам по лестнице спускалась Роз Рабери. Она остановилась, чтобы пропустить нас. Когда моя проводница прошла вперед, я задержался перед горничной.
— Ты попалась, Роз, — сказал я. — Даю тебе десять минут, чтобы смыться. И никому ни слова. Иначе у тебя появится шанс ознакомиться с каталажкой изнутри.
— Вы… что за чушь!
— Дело прогорело. — Я вынул из кармана пачку денег из тех, что добыл в отеле «Марс». — Я только что от Чахоточного Бена и Шустрика.
Это произвело впечатление. Девица развернулась и взлетела по лестнице.
Из двери библиотеки в поисках меня выглянул Бруно Ганджен. Он перевел любопытствующий взгляд с девушки, уже добежавшей до третьего этажа, на меня. Губы его уже кривились, готовые разродиться вопросом, но я опередил его:
— Дело окончено.
— Браво! — воскликнул он, когда я заходил в библиотеку. — Ты слышала, моя дорогая? Дело окончено!
Его дорогая сидела за тем же столиком, что и прошлым вечером. Она невыразительно улыбнулась, точно кукла, и так же невыразительно пробормотала: «О да»
Я подошел к столу и вывернул карманы.
— Девятнадцать тысяч сто двадцать шесть долларов и семьдесят центов, — объявил я. — Остальные восемьсот семьдесят три доллара и тридцать центов пропали
— Ах! — Бруно Ганджен погладил черную эспаньолку дрожащей розовой ручкой и впился в мое лицо жестким взглядом. — А где вы нашли их? Заклинаю вас, присядьте и расскажите нам. Мы жаждем с нетерпением. Не так ли, моя любовь?
— О да! — зевнула его любовь.
— Рассказывать особенно нечего, — ответил я — Чтобы вернуть деньги, мне пришлось заключить сделку, пообещав молчание. Мэйн был ограблен в воскресенье после обеда. Но так случилось, что мы не сможем уличить грабителей, даже если схватим. Единственный человек, который может опознать их… не хочет этого делать.
— Но кто убил Джеффри? — Маленький человечек только что за грудки меня не взял своими розовыми ручками — Кто убил его в тот вечер?
— Самоубийство. Он пришел в отчаяние оттого, что был ограблен при обстоятельствах, которые не смог бы объяснить
— Немыслимо! — Самоубийство моему клиенту не понравилось.
— Миссис Мэйн проснулась от выстрела. Самоубийство аннулировало бы страховку, оставив ее без гроша Она выбросила револьвер и бумажник в окно, спрятала прощальное письмо и сочинила сказку про грабителей.
— Но платок!.. — завопил Ганджен.
—Это ничего не значит, — серьезно ответил я, — за ис ключением того, что Мэйн — а вы сами сказали, что он был неразборчив в связях, — строил куры с горничной вашей жены А та, как многие горничные, пользовалась кое-чем из вещей хозяйки.
Ганджен надул нарумяненные щечки и затопал ногами, почти приплясывая. Его негодование было так же забавно, как и мое заявление.
— Посмотрим! — Он повернулся на каблуках и выбежал из комнаты, повторяя: — Посмотрим! Посмотрим!
Энид Ганджен протянула мне руку На ее кукольных щечках появились ямочки.
— Спасибо, — прошептала она.
— Не за что, не за что, — хмыкнул я, не принимая руки. — Я так все запутал, что вопрос о прямых доказательствах уже не стоит. Но ваш муж не может не знать — я ему все равно что сказал.
