Иван махнул рукой, и Миша тотчас погасил фары.
– Ты?.. Здесь? – Голова Ивана просунулась в открытое окно рядом со мной, и я почувствовала тонкий запах табака и одеколона. – Ничего не понимаю… А кто же тогда ТАМ?.. С кем же она разговаривает?
– Думаю, что с Пунш…
– Пунш? А ты? – услышала я взволнованный голос Смоленской. – Где была ты, Валя?!
– У меня были дела, – произнесла я как можно тверже, памятуя о том, что лучший способ защиты – нападение, и, чтобы не дать им возможности упрекнуть меня в безответственности, сама набросилась на них: – А вы-то, вы почему отпустили ее одну? Она давно там?
– Давно. Но не похоже, чтобы ей там грозила опасность… Думаю, что если это действительно, как ты говоришь, Пунш, то она пригласила Изольду не для того, чтобы убить, а для разговора. Твоя тетушка – следователь, Пунш – сама знаешь кто… Им есть что сказать друг другу, – ответил Иван.
Я поражалась спокойствию, с которым это было сказано.
– Я пойду к ним…
Меня всю трясло, даже явственно стучали зубы. Слишком тяжелый выдался денек…
– Тс… Где-то хлопнула дверь. Похоже, она возвращается…
В желтых прямоугольниках освещенных окон подъезда промелькнули черные силуэты.
– Их двое. Они обе выходят… – прошептала Екатерина Ивановна.
Дверь открылась, и на крыльце появились сразу две женские фигуры. Это была Изольда и Пунш. Они мирно о чем-то говорили, после чего Изольда быстрым шагом направилась к арке, соединяющей этот дом с соседним, а Пунш продолжала стоять на крыльце, словно провожая ее взглядом.
Мы ничего не понимали.
– Наверное, она пошла за кем-то еще… Судя по всему, они обо всем договорились. Посмотри, как спокойно они обе себя ведут…
А мне вдруг показалось, что Пунш помахала нам рукой. Как старым знакомым.
– Вы видели? – спросила я Ивана, продолжавшего стоять возле машины и не спускавшего взгляда с Пунш.
– Видел…
Вдруг Пунш, резко развернувшись, пошла прямо к нам. Светлое пятно ее платья увеличивалось на глазах…
– Наверное, она хочет нам что-то сказать… – предположила я.
Цокая каблучками, Елена Пунш, лица которой мне пока еще не было видно, приблизилась к машине, подошла к Ивану и Смоленской и проговорила хрипловатым, словно простуженным голосом:
– Что вы так на меня смотрите? Не узнаете? Это же я…
Я выскочила из машины и теперь с изумлением рассматривала стоящую прямо передо мной Изольду. В темноте мы даже не заметили, что у этой Пунш другая прическа, точнее, полное отсутствие хвоста. Похоже, все четверо – Иван, Смоленская, Миша и я – видели только светлое платье.
– Что за маскарад? – жестко спросил Иван, и я впервые почувствовала, какую власть он имеет над моей теткой. – Ты можешь мне что-нибудь объяснить?
– Я отпустила ее… И сейчас же еду сдаваться…
– Что? – спросили мы все в один голос.
– Иван, к чему все это?.. Ты же знаешь, ГДЕ я была в мае… Все бесполезно. Мы ни о чем с ней не договорились.
Она повернулась к Смоленской и посмотрела ей прямо в глаза:
– Катя, это я, я убила их всех… я… И не смотрите так на меня, не надо, а лучше отвезите в прокуратуру… Мне бы покурить, Ваня… А ты, Валентина… ты прости меня, если сможешь…
Иван, не теряя самообладания, склонился к Мише и сказал ему вполголоса:
– Всем – домой! – и пошел к своей машине.
* * *
Я была слишком ошарашена случившимся, чтобы оставаться в машине и слушать гнетущую тишину, пахнущую если не кровью невинно убиенных, то уж предательством во всяком случае…
Мне не хотелось ничего анализировать, вспоминать, да и вообще давать волю чувствам. Помню только, что голова моя в тот момент работала на редкость ясно, и я совершенно не верила в то, что сказала Изольда. Хотя у меня не было возможности поговорить с ней наедине и решение сдаться она приняла самостоятельно, больше того – сама надела на себя платье Пунш, чтобы дать той возможность уйти в ее одежде, все равно – я не верила в виновность Изольды. Да, у нее не было алиби на май, и именно ее зажигалку нашли среди вещей погибшей Ларисы Васильевой, так же, как все прочие следы ее пребывания на побережье, но ведь это была моя «железобетонная» тетя, неподкупный и честный, порядочный во всех отношениях человек… Зачем ей было убивать и грабить, когда на побережье Черного моря орудовала именно банда Пунш, и это было очевидным! Кроме того, я же сама, собственными ушами слышала признание Пунш в квартире Варнавы!
И вдруг меня словно током ударило: адрес! Адрес, который оставила Пунш Варнаве и где они должны были встретиться, чтобы она передала ему деньги…
Я хорошо запомнила его, хотя и была тогда на грани бешенства. «Театральная, тринадцать, квартира пять». По этому адресу Пунш назначила свидание и моей тете!
Но Пунш сбежала, значит, сейчас туда придет Варнава. Наивный Варнава.
– Мне надо остаться здесь, – сказала я, обращаясь к Мише. – Притормози, я выйду…
В машине, кроме водителя, было трое: Изольда, Смоленская и я.
– Ты слышишь? Останови машину, у меня здесь встреча…
Изольда, вжавшись в угол машины, не проронила ни слова. Она, похоже, находилась под действием своего признания, и ни я, ни Смоленская не знали еще, как ко всему этому отнестись.
– Екатерина Ивановна, все эти преступления совершила Пунш, и у меня есть доказательства… – говорила я прямо в ухо Смоленской. – Я не представляю себе, что могло заставить тетю взвалить на себя чужую вину, а потому прошу вас – отвезите ее к Ивану и не выпускайте оттуда. Думаю, что утром она придет в себя и сама все расскажет, а уж потом видно будет, как нам поступить…
– А ты-то куда? – устало спросила Екатерина Ивановна.
– У меня здесь встреча с Варнавой… поблизости, – соврала я, не сказав о том, что встреча должна состояться именно в этом доме и в квартире, откуда только что вышла Изольда. – А ты, Миша, как отвезешь их, возвращайся за мной, хорошо?
И я, выйдя из машины, побежала к подъезду.
С бьющимся сердцем, превозмогая невероятную усталость, я поднялась и позвонила в квартиру номер пять. Конечно, мне никто не открыл, да и кому было открывать, если Пунш в костюме Изольды только что сбежала отсюда.
И вдруг я услышала:
– Валя?!
Я обернулась на оклик и увидела поднимающегося по лестнице следом за мной Варнаву. Он все-таки поверил и явился к Пунш за своими деньгами.
– Боюсь, что ты напрасно пришел. Пунш несколько минут назад сбежала отсюда в одежде Изольды… Но раз уж пришел, давай подождем… Вдруг она вернется. А заодно и поговорим. Ведь тебе есть что сказать мне, а, Варнава?
* * *
Пунш появилась с опозданием, когда Варнава уже ушел, не дождавшись ее, – он наконец-то поверил мне, что она обманула его и не собирается возвращать деньги. Мы даже вышли вместе с ним из подъезда и разошлись в разные стороны. Но он на самом деле ушел, а я вернулась и стала поджидать Пунш. Я не верила, что она так быстро сдастся и оставит Варнаву в покое. Но и прийти вовремя она не могла – опасалась того, что люди, сопровождавшие Изольду, будут ее караулить. Я не могла понять, зачем ей было вообще назначать ему встречу.
И все же она пришла.
Увидев меня сидящей на ступенях лестницы, Пунш открыла дверь и жестом пригласила войти.
– Что ж, тем лучше, – услышала я. – Поговорим без свидетелей…
Варнава успел рассказать мне все, что было ему известно о планах Пунш относительно того самого героина. Кто дал ей сведения о самолете с этим страшным грузом, Пунш умолчала. Выяснилось, что она довольно долго и тщательно готовилась к операции по привлечению к этой сделке Савелия. И в этом ей как раз помог Варнава, познакомив их. Любовная связь Пунш с Савелием была лишь частью ее грандиозного плана. Варнава об этом даже не догадывался. Разве мог он предположить, что Пунш не ограничится простой куплей-продажей и процентами от сделки, когда у нее появилась возможность погреть руки на более смелой авантюре, захватив и товар, и деньги?! Но какой ценой!
Что касается ее любовных связей, то, как мне кажется, все они, если судить по совершенным ею преступлениям, являлись лишь способом завлечь мужчину, соблазнить и, заручившись его доверием, усыпить бдительность.
От Варнавы услышала я и историю Маши, соседки Полетаевой, которая чуть не поплатилась жизнью за свое чрезмерное любопытство и привычку ужинать в чужом саду. И хотя фамилия Полетаевой мне пока ни о чем не говорила, уже сам факт существования отрезанных ушей (который не отрицала, кстати, и сама Пунш при разговоре с Варнавой) свидетельствовал о причастности Пунш к покушению на Машу.
Говорили мы и об Изольде, которая по вине Пунш, подкинувшей ее зажигалку на место убийства Васильевой, была вынуждена скрываться, а теперь еще по неизвестной мне причине собралась взвалить на себя чужие преступления… Уж ее-то чем можно было шантажировать?..
Разговор с Варнавой оказался настолько своевременен, что после его ухода, когда мы остались с Пунш наедине, мне было намного проще строить наши с ней отношения. Тем более что от Варнавы я узнала главное – Пунш догадалась, что кейс с деньгами у меня.
