— Нет, он был моим отцом. Я сама это сделаю. — Она вернулась к лошади, расстегнула седельную сумку. — Не беспокойся, Адам. Я справлюсь.
Достала старое одеяло, немного отвела душу, раздирая его на куски. Потом надела перчатки. Глаза ее лихорадочно горели.
— Каким бы отец ни был, такого он не заслужил.
Опустившись на колени, она принялась отскребать камень от грязи. Ее подташнивало, но руки не дрожали. Когда она закончила работу, перчатки были так перепачканы, что их оставалось только выбросить. Останки зверька Уилла положила в обрывок одеяла и завязала его.
— Я закопаю, — сказал Адам.
Она кивнула, поднялась. Сходила за водой, стала оттирать запекшуюся кровь, но ничего не вышло.
Уилла подумала, что надо будет приехать сюда еще раз, захватить какое-нибудь специальное моющее средство. Сейчас больше ничего не сделаешь. Она села на корточки. Натруженные руки замерзли от холодной воды.
— Я думала, что я тебя люблю, — прошептала она. — Потом решила, что ненавижу. Но никогда еще я не испытывала к тебе такого сильного, глубокого чувства. — Она закрыла глаза, постаралась забыть о зловонии. — Я думаю, с самого начала мишенью был ты. Ты, а не я. Что же ты такого сделал?
— Вот, выпей-ка.
Адам помог ей подняться, протянул флягу с водой. Она жадно выпила, желая смыть дурной привкус во рту. На могиле ее матери росли цветы, а надгробный камень отца был заляпан кровью.
— Кто же ненавидел его до такой степени? За что? Кого он обидел больше, чем меня и тебя, больше, чем Лили и Тэсс? Разве может быть нечто худшее, чем предать собственного ребенка?
— Не знаю.
Адам не думал об этом, его беспокоило только состояние Уиллы. Он взял ее под локоть, подвел к лошади.
— Ты сделала здесь все, что могла. Поехали домой.
— Хорошо.
Она чувствовала себя ломкой и хрупкой, словно все ее тело превратилось в лед.
— Да, едем домой.
Они поехали на запад, по направлению к ранчо, а предзакатное небо было того же кровавого оттенка, что и надгробный камень Джека Мэрси.
Четвертое июля в здешних местах отмечали широко. Был и фейерверк, и состязания ковбоев, и скачки, и родео. Уже не первый год местные ранчо устраивали соревнования, в которых могли принять участие монтанские ковбои.
В этом году был черед ранчо «Мэрси» принимать гостей. Правда, Бен предлагал перенести празднество в «Три скалы», а Нэйт советовал в этом году вообще обойтись без праздничной шумихи. Уилла выслушала обоих, но поступила по-своему.
У ранчо «Мэрси» есть свои традиции, и они будут соблюдаться.
И вот настал день праздника. Отовсюду съехались участники состязаний и зрители. Ковбои смачно шмякались из седел об землю, вставали, отряхали задницы, снова запрыгивали на необъезженных коней. На просторном лугу шел второй тур соревнований по перекатыванию в бочках. Возле коровника грохотали копыта и свистел рассекаемый арканами воздух — там сошлись мастера лассо.
На красно-сине-белом помосте играл духовой оркестр. Когда становилось известно имя очередного победителя, музыка на время прерывалась. Гости поглощали в огромных количествах картофельный салат, жареных цыплят, пиво и холодный чай.
Кое-где трещали кости, а у некоторых разбивались сердца.
— Я вижу, мы с тобой в одной паре стреляем по мишеням, — сказал Бен, обнимая Уиллу за талию.
— Значит, ты проиграешь.
— Хочешь пари?
Она наклонила голову:
— На что?
Он наклонился и прошептал ей что-то на ухо. Уилла возмущенно закатила глаза.
— Не может быть, — сказала она. — Такого не бывает.
— Что, трусишь?
Она поправила шляпу.
— Если ты такой отчаянный, Маккиннон, можешь рискнуть. Но ведь перед стрельбой ты еще должен объезжать жеребца, верно?
— Я туда и направляюсь.
— Я с тобой, — сладко улыбнулась Уилла. — Поставила двадцатку на Джима Брюстера.
— Против меня? — оскорбился Бен. — Ну ты и даешь.
— Я видела, как Джим тренировался. Его натаскивал сам Хэм.
Уилла не стала добавлять, что на всякий случай поставила и на Бена Маккиннона — полсотни. Нечего ему задирать нос.
Им навстречу шел Билли с молоденькой блондиночкой в обнимку. Под носом у Билли запеклась кровь.
— Привет, Уилл. Сейчас Джим будет выступать.
— Да-да, иду. Что у тебя с носом?
— Да так, ерунда. — Он потер ушибленное плечо.
— Сильно шмякнулся?
Она засмеялась, оглянулась на Бена.
— Ничего, паренек, у тебя еще все впереди. Ты будешь объезжать бычков и жеребцов, когда Маккиннон уже будет сидеть с радикулитом в кресле. Главное — слушайся Хэма.
Хэм тем временем нашептывал Джиму Брюстеру последние инструкции.
— Ты и сама могла бы выступить, — сказал Билли. — Лучше тебя только Адам ездит верхом, а он к необъезженным жеребцам равнодушен.
— У него свои привычки. Ладно, я подумаю над твоим предложением.
Тут судья подал сигнал к старту, и Уилла отчаянно завизжала:
— Джим, давай!
Он заметался в облаке пыли, высоко вскинув правую руку. Через восемь секунд ударил колокол, и Джим спрыгнул на землю, очень довольный собой. Зрители восхищенно загудели.
— Неплохо, — сказал Бен. — Теперь моя очередь.
Чувствуя, что на карту поставлен его престиж, он подхватил Уиллу под локти, приподнял и поцеловал.
— На удачу, — объяснил он и вышел на площадку.
— Как думаешь, Уилл, побьет он нашего Джима? — спросил Билли.
Она подумала, что Бен Маккиннон побьет кого угодно.
— Для этого ему придется сильно постараться. Блондиночка дергала Билли за руку, требуя внимания, но паренек не отставал от Уиллы:
— А потом ты будешь с ним состязаться в стрельбе, да? — Да.
— Ты его сделаешь, я уверен. Все парни поставили на тебя.
— Что ж, значит, я в ответе за ваши деньги.
Она смотрела, как Бен подходит к необъезженному жеребцу. Вот он оглянулся на нее, шутливо приподнял шляпу и ухмыльнулся.
Когда жеребец рванул с места, сердце забилось у нее в груди. Бен смотрелся поистине великолепно. Одной рукой он держался за седло, другая была вскинута вверх. В глазах Бена застыла отчаянная напряженность.
Точно так же он выглядит, когда мы занимаемся любовью, подумала Уилла, и сердце ее заколотилось еще быстрей. Она даже не слышала, как зазвонил колокол. Бен спрыгнул, а жеребец все не мог уняться, вскидывался на дыбы и сучил копытами. Бен прочно стоял на земле, толпа восторженно ревела. Он снова взглянул на нее и подмигнул.
— Нахал чертов, — прошептала она. И подумала: я втрескалась в него по уши.
— Зачем они это делают? — спросила подошедшая Тэсс.
— Просто так, для забавы.
Уилла обрадовалась собеседнице. Тэсс ради праздника разоделась в пух и прах: джинсы в обтяжку, шикарные ковбойские сапоги, ярко-голубая рубашка с серебряной вышивкой и белоснежная шляпа.
— Ты просто картинка. Привет, Нэйт. Будешь участвовать в скачках?
— В этом году придется туго. Но я все же надеюсь на победу.
— Нэйт рассчитывает победить в конкурсе «Кто съест больше пирожков», — хихикнула Тэсс и взяла его под руку. — Мы разыскиваем Лили. Она уже кончила печь пирожки и хотела посмотреть на скачки.
— По-моему, она и Адам возятся с детишками, — сказала Уилла, озираясь. — Там бросают яйца в мишень и бегают на четвереньках.
— Мы ее найдем. Ты с нами?
— Нет, спасибо. Приду попозже. А сейчас хочу выпить пива.
— Беспокоишься о ней? — спросил Нэйт, когда они с Тэсс протискивались через толпу.
— Да. Ты не видел, какой она вернулась с кладбища. И ничего не стала рассказывать. Уж я и так к ней подкатывалась, и этак — ни в какую.
— После убийства Джесса Кука прошло два месяца. Это не так мало.
— Я стараюсь смотреть на вещи оптимистически. — Тэсс оглянулась по сторонам. — Вон какой веселый у нас получился праздник. Вы здесь умеете радоваться жизни.
— Тебе достаточно захотеть, и мы с тобой будем устраивать собственные праздники.
— Нэйт, мы это уже обсуждали. В октябре я возвращаюсь в Лос-Анджелес. А вот и Лили. — Тэсс оживленно замахала рукой, довольная, что может сменить тему. — Ты смотри, она вся светится от счастья. Беременность ей к лицу.
Нэйт подумал, что Тэсс в этом состоянии смотрелась бы ничуть не хуже. Надо будет обзавестись ребенком. Только сначала нужно, чтобы она перестала думать об отъезде.
Первый фейерверк взметнулся в небо минут через двадцать после того, как стемнело. Небо окрасилось яркими красками, и звезды сразу стали не видны. Ракеты одна за другой стекали по небосклону кровавыми слезами. Уилла стояла, прижавшись к Бену, и любовалась зрелищем.
— По-моему, твой отец получает от возни с фейерверком больше удовольствия, чем мальчишки.
— Они с Хэмом каждый год ругаются из-за того, кто будет запускать шутихи. — Бен улыбнулся, а у них над головами взорвалось облако золотой пыли. — Они наскакивают друг на друга, как петухи. В конце концов договариваются, что будут зажигать фитиль по очереди. Меня и Зака даже близко не подпускают.
