— Ради Бога, — дрожащим голосом попросила Алиса, — не втягивайте в это безумство Сэма.
Дюффи растрогался.
— Простите меня, деточка моя дорогая! Все это бред. Просто я схожу с ума из-за гибели Ольги. Я просто безработный репортеришка. Не думайте о моей болтовне, ладно? Забудьте.
Алиса некоторое время смотрела на него молча.
— Нет, вы меня просто утешаете. Я чувствую, все ваши слова — правда. Вы принесете людям много горя, и все ради чего? Только для того, чтобы удовлетворить честолюбие. Помешать вам я не смогу, но знайте: когда устанете от этой грязной игры, приходите к нам, мы всегда будем вам рады. Но только когда устанете. Сейчас, с этими злобными мыслями не приходите. Я вас очень любила и не хочу ненавидеть…
Алиса погладила руку Дюффи и встала.
Дюффи молча проводил ее до своего «бьюика», отвез домой и все так же молча пожал руку на прощание.
Вернувшись домой, Дюффи долго сидел, не включая свет. Потом он разделся, запер дверь на ключ и лег. Он долго лежал в темноте, губы его еле слышно шептали:
— Хорошенький уголок, где много солнца и желтый песочек… и небо синее-синее. И только мы вдвоем…
Дюффи машинально протянул руку и коснулся холодной наволочки. Комната показалась пустой и неуютной, злые слезы наполнили глаза.
Эдвин Эглиш сидел за большим письменным столом и, зажав между указательным и средним пальцами потухшую сигару, непроницаемым взглядом смотрел на Дюффи, который говорил вот уже около двадцати минут. Произнося монолог, Дюффи разглядывал этого высокого, мощного человека с седыми волосами и холодным рыбьим взглядом.
Эглиш без всякого интереса посмотрел на книжку, которую дал ему посетитель, затем зажал сигару зубами и перевел взгляд на стену. Дюффи чувствовал, что говорит очень убедительно, и был доволен собой. Пусть этот старикан сколько угодно делает вид, что ему все равно, Дюффи не проведешь: наживка заглотана!
Наконец Эглиш вынул сигару изо рта и постучал по столу наманикюренными пальцами.
— Я могу позвонить в полицию, и вас арестуют за убийство.
Дюффи напряженно улыбнулся.
— И кого же я убил? Кажется, вы рассматриваете дело не в надлежащем ракурсе. Ведь мне приходилось защищаться после того, как убили мою подругу, совершенно непричастную, заметьте, к происходящему. Вам бы лучше заняться собственной дочерью.
— Верно, — согласился Эглиш. — Аннабель постоянно огорчает меня.
— Понимаю. Но что вы скажете, если я займусь этим делом?
— Вас скоро арестуют, и мне, честно говоря, непонятно, зачем вы пришли сюда.
Дюффи поднялся с разочарованным вздохом.
— Ну что ж. Этого следовало ожидать. Не думайте, что я собираюсь сделаться убийцей и занять в банде место вашей дочери. От вас я пойду в участок и там изложу суть дела. Шума будет достаточно, это я вам обещаю.
— Но у вас нет доказательств.
— Вы так полагаете? — Дюффи пренебрежительно хмыкнул. — Мне достаточно рот раскрыть, и вашу грязную потаскуху немедленно посадят за решетку. У меня есть свидетели, которые, спасая свою шкуру, не пощадят мисс Эглиш. На ее совести только за последние дни три убийства.
Старик жестом остановил Дюффи.
— Подождите! Мы же взрослые люди и вполне можем договориться.
Дюффи, который было двинулся к выходу, вернулся и подошел к письменному столу.
— Вы, Эглиш, не понимаете всей серьезности происходящего. Ваши враги могут приписать Аннабель даже больше, чем она сделала. Они только и ждут момента, чтобы вцепиться вам в глотку, и вы это знаете лучше меня. У вашей социальной реформы почти нет поддержки, мне она тоже не по душе, но имейте в виду, если поступки вашей дочери станут известны, программа немедленно будет признана несостоятельной и забракована.
Эглиш встал, на какую-то секунду в его рыбьих глазах мелькнуло беспокойство, а потом они снова сделались бесстрастными.
Дюффи понял, что задел слабую струнку противника, и мысленно потер руки.
— Ваши предложения? — неторопливо произнес старик.
— Прежде всего нужно остановить полицию. На это вашего влияния хватит. Если мне не придется бояться фликов, я разгромлю банду Моргана. А после этого можно будет заняться Аннабель и поместить в клинику для умалишенных. Поверьте, это самый разумный выход.
Эглиш раздумывал.
— Нейтрализовать полицию — слишком мало. Вам понадобятся деньги и поддержка.
— Я могу рассчитывать на ребят Жильроя.
— Жильрой? Мне приходилось о нем слышать. Это порядочный человек, но совершенно безынициативный.
— Зато мне инициативы не занимать, а дело возглавлю я.
— Как у вас с деньгами?
— Не буду возражать, если вы немного подбросите. Вам ведь тоже выгодно, чтобы мы распутали этот клубок.
Эглиш двинулся к выходу.
— Посмотрим. А пока едем к начальнику полиции. Расскажете все ему.
Дюффи проницательно взглянул на старика.
— Нет, вы должны сделать это сами. Я слишком дорожу шкурой и рисковать не собираюсь. Кто поручится, что в последний момент вы не пойдете на попятный?
— У вас забавная манера изъясняться, — заметил Эглиш, пожимая мощными плечами. — Но делайте как хотите. Я позвоню в полицию.
Дюффи бросил взгляд на бронзовые настольные часы: начало двенадцатого.
— Я позвоню вам через час и, если ответ будет положительным, начну действовать.
Эглиш кивнул.
— Где сейчас Аннабель? — внезапно спросил он.
— Во время последней нашей встречи она советовала одному головорезу из банды Моргана стрелять мне в живот, чтобы не промахнуться. В таких делах она очень предусмотрительна.
Распрощавшись с Эглишем, Дюффи сел в «бьюик» и отправился к Жильрою. Оставив машину, как обычно, в гараже, он прошел в свою комнату, попутно попросив худощавого принести газеты. В ожидании газет он закурил, выпил виски и попытался немного расслабиться.
Мысли постоянно возвращались к Ольге. Он не мог забыть страшной картины, которая предстала перед ним: голая возлюбленная с кинжалом в груди… Как Дюффи ни отгонял это видение, оно постоянно возвращалось.
Когда вошел худощавый, Дюффи облегченно вздохнул. Просмотрев газеты, он откинулся в кресле и стал размышлять. Об убийстве Глизона не было ни строчки. Дюффи встал, набрал номер Аннабель и услышал длинные гудки. Никто не взял трубку, птичка упорхнула.
Дюффи начал нервно прохаживаться из угла в угол. Может быть, «троица» Моргана убила женщину? Такую версию исключить было нельзя, но и верилось в нее с трудом.
Около часа в комнате появился Жильрой со своими парнями.
— Познакомься, это Шип.
Дюффи слегка наклонил голову и взглянул на того, которого звали Шипом. Его фигура показалась Дюффи любопытной: крошечная голова на огромном теле. Он казался собранным из неподходящих друг другу частей и походил на робота.
Шульц оказался высоким черноволосым метисом. Его шевелюра торчала во все стороны и походила на щетину половой щетки.
— Садитесь, парни, и пейте, — пригласил Дюффи.
Они послушно опустились на стулья и застенчиво посмотрели на Дюффи. В этот момент в комнату заглянул худощавый.
— Принеси-ка нам виски, — скомандовал Дюффи.
Жильрой стоял у окна, опершись о подоконник.
— Я объяснил им все в общих чертах, — сказал он. — Не волнуйся, они согласны.
— Это тебя разыскивают флики? — скрипучим голосом спросил Шип.
Дюффи взглянул на Жильроя, и тот сделал успокаивающий жест.
— Да, разыскивают, но скоро это кончится.
Дюффи подошел к телефону, снял трубку и набрал номер. Пока он ждал соединения, худощавый принес виски, Шульц схватил бутылку и налил всем.
— Эглиш, — спросил Дюффи, — дело улажено?
— Да, мне удалось вас выгородить, но это было нелегко. Вы должны найти виновного, не затрагивая того, о ком мы говорили.
— Прекрасно! — расхохотался Дюффи. — Нам нужны еще два-три трупа, чтобы все свалить на них, не так ли?
— Трупы не валяются на дорогах, — проворчал Эглиш.
— Если бы вы могли увидеть моих ребят, то изменили бы мнение. Но что мы будем с этого иметь?
— Если ликвидируете Моргана и освободите меня от известной особы, я за ценой не постою.
— Нет, так дело не пойдет. Мне надо знать точно.
Эглиш ненадолго задумался.
— Я открою счет на ваше имя в Национальном банке. Можете брать в объеме пятидесяти тысяч.
— Согласен, — Дюффи повесил трубку.
Жильрой отошел от окна и взял стакан, который протягивал ему Шульц.
— Ну что, работаем?
— Да, Эглиш прикрывает. Ему удалось убедить полицию, что я не убивал Ольгу. И если мы хорошо проведем операцию, он щедро заплатит. Можно приниматься за дело.
— А что я с этого буду иметь? — поинтересовался Шульц.
