Приехав домой, Киреев долго плескался в ванне, затем достал заветную бутылочку «Гленливена», но открыть её не успел. Раздался телефонный звонок, который изначально интуитивно не понравился Валерию Николаевичу.
Подняв трубку, он нашёл в себе силы пошутить:
— Несчастный Киреев у телефона.
На другом конце провода кто-то засмеялся, потом мужской голос сказал:
— Валерий Николаевич, это не менее несчастный Скорик. Вы знаете, мы тут одного человечка надыбали, совсем по другому делу, случайно. Так вот, он оказался одним из строителей дома Балашовых. Я его спросил, знал ли он Трошкина, оказалось, что да. Похоже, он может рассказать много интересного.
— И где же вы его нашли?
— В одном из отделений милиции. Если вам интересно, я продиктую адрес.
Через сорок минут Киреев разговаривал с невысоким мужичком со слегка подбитой физиономией, на которой постоянно блуждала виноватая улыбка.
Сергунчик в этот раз влетел по-крупному. Пропив заработанные деньги в дружной компании московских бомжей, прошлым вечером он принялся разнимать драку двух своих собутыльников под одним из московских мостов. Миротворческие усилия строителя кончились тем, что кто-то из дерущихся просто-напросто «отключил» щуплого Сергунчика. В чувство его привёл уже наряд милиции, обнаруживший под мостом два тела, причём одно из них бездыханное. По случайности строителя доставили в отделение милиции, где совсем по другому делу работал Скорик. Следователь краем уха расслышал в показаниях шуплого мужичка знакомые фамилии и позвонил Кирееву.
Побеседовав с маявшимся похмельем строителем, Киреев понял, что «послужной список» Нумизмата придётся удлинить.
— Так этот твой Шпон напрямую заявлял, что Димку убил Силин?
— Да, — подтвердил Сергунчик.
— А на следующее утро его самого внезапно убило током?
— Ну да.
— А Силин, то есть Михалыч, эти слова слышать мог?
— Да лях его знает! Темно было, мы уже спать легли, а он все наверху, в биллиардной стучал. Про это и разговор начался. Вот, дескать, какой работяга! А тут Шпон и попёр супротив всех. Он, говорит, Димку убил. Долго мы про это гутарили, а стучал он в это время там или нет, я уж не помню.
— Ладно, давай вернёмся к последнему дню, вернее ночи. Так ты эти дырки, говоришь, не прожигал.
— Нет! — Сергунчик прижал руки к груди. На глаза его даже навернулась слеза. — Богом клянусь, мамой своей! Не курю я в постели, задыхаюсь почему то…
— Ладно, ладно, верю! — Киреев успокоительно поднял руки. — Теперь дальше. Вы кладёте линолеум, ты напиваешься, а потом что, сразу утро?
Сергунчик задумался, почесал затылок и отрицательно мотнул своей лохматой головой.
— Не-а! Я среди ночи очухался. Глядь, лежу внизу, на кухне, что ли. А Михалыча нету. Пошёл на второй этаж, зову его, ну… выпить, за компанию. А его нигде нету. Я в одну комнату — нет его, в другую — тоже. Потом снова в коридор выхожу, а он там стоит! Только что его не было, и вот те на, как штык!
— А он что говорил?
— А Михалыч мне говорит: «Чего разоряешься, в туалете я сидел, понос у меня…»
Тут Сергунчик снова радостно засмеялся:
— Да только врал он, не было его в туалете.
— Ну, а ты-то откуда знаешь?! — в азарте вскричал Киреев. — Ты что за ним, унитаз нюхал?
— Не-а! Тут дело простое. Когда лак отмутить надо, туда соли бросаешь. Вся дрянь на стенках оседает, а получается солёный спирт. А с него поноса не бывает, наоборот! Хрен просерешься.
Киреев, не выдержав, захохотал. Отсмеявшись и вытерев слезы, он спросил:
— Слушай, специалист по запорам, а где же он, по-твоему, мог находиться? В ванной?
— Да нет, что ты! В нише.
— В нише? Почему в нише?
— Почему-почему, по кочану да по капусте. Стоял он у дверей ниши, вплотную так.
— Ниша, ниша… — Киреев задумался, что-то было связано с этой самой нишей. — Она на втором этаже, в самом конце коридора?
— Ну да! Михалыч её и строил.
Они поговорили ещё с полчаса, потом Киреев велел увести мужичка. На прощанье Сергунчик как-то оглянулся, словно хотел попросить чего, но только виновато улыбнулся.
Уже оставшись один, Киреев вспомнил, по какому именно поводу запомнилась ему ниша. Конечно же, крыса! Именно в ней поймали ту крысу. Но при чем здесь Силин?
После долгих раздумий Валерий Николаевич позвонил в Зубовку.
— Это Киреев. Кто дежурит?
— Семёнов и Шварц.
— Что в доме? Все спокойно?
— Так точно. Только что выключили свет.
«Бывший солдат, что ли?» — некстати подумал Валерий Николаевич.
— Хорошо, смотри в оба.
Можно было двигаться домой, но машинально Киреев повернул машину на выезд из города. Ехал, курил своё обычное «Мальборо» и все думал, думал, думал…
«Крыса. Крысами, или кротами у нас звали двойных агентов. Силин — типичный двойной агент. Убивает пацана, занимает его место, притворяется своим, все вынюхивает, высматривает. Что он имеет в итоге? Точный план дома, расположение комнат. Может, сумел сдублировать ключи? Вполне возможно, времени у него было предостаточно, мастерства тоже. Чего только та шайба с штемпелем стоит… Но он не пройдёт охрану, двое на вахте, двое под домом. Если только сумеет вырубить свет. Надо точно узнать, где размещается подстанция, может, клюнет, выйдет к ней. Но крыса… При чем тут крыса? Говорят, что они идут в жильё в предчувствии холодов. Но при чем тут холода? И вообще, как эту крысу занесло на второй этаж?»
Киреев ещё раз попытался восстановить в памяти всю сцену при проверке дома.
«Линда подходит к двери, начинает лаять, вся эта суета… Нет, ещё раз, и все сначала. Линда подходит к двери, начинает лаять… Нет, что-то ускользает. Ещё раньше. Линда… Линда…»
Он остановил машину так резко, что её немного занесло. Съехав на обочину, Валерий Николаевич полистал записную книжку, нашёл нужный телефон и набрал номер. На вызов долго никто не отвечал, но Киреев упорно не сбрасывал номер и в конце концов добился своего.
— Да! — послышался в трубке заспанный голос. — Кого надо?
— Тебя надо, Паршин. Это Киреев говорит.
— Какого черта, второй час ночи… — начал было возмущаться прораб, но начальник охраны сгустил голос до металла и прервал его:
— Слушай сюда! К тебе только один, но важный вопрос. На втором этаже розового дома есть скрытые полости?
— Что значит скрытые полости?
— Ну, двойные потолки, фальшивые стены…
— Конечно, есть. Как раз по второму этажу проходит вентиляционный короб, аккурат по коридору.
— Он большой, этот короб? — спросил Киреев, чувствуя, что ему трудно становится дышать. Одной рукой он держал трубку мобильника, второй повернул ключ зажигания и плавно тронул машину.
— Да солидный. Сейчас скажу… По-моему, шестьдесят сантиметров на сорок, может даже больше.
— Эта вентиляция проходит над нишей?
— Над темнушкой в тупике? Да, конечно.
— Спасибо, прораб. Ты меня просто убил!
Спрятав в карман сотовый, Киреев прибавил скорость, он уже видел съезд на Зубовку, но тут впереди, там где размещалась деревня новых русских, полыхнул взрыв. Валерий Николаевич вздрогнул и рванул узкий ворот рубахи.
22. СТОРОЖЕВЫЕ СОБАКИ ЖИВУТ НЕДОЛГО.
Когда «вольво» Киреева въехала во двор «розового замка», праздничный фейерверк над Зубовкой уже угасал. Хмуро покосившись на последние опадающие цветные блёстки, Валерий Николаевич спросил:
— Кто это тут День Победы себе устроил?
— Федоровский, — ответил охранник. — У него сегодня день рождения.
— А, понятно. Это у которого готический храм?
— Ну да. Говорят, что они с нашим на ножах..
— Говорят, что кур доят, — оборвал его Киреев. — В доме все тихо?
— Да, спят все.
Но спали в доме далеко не все. Прежде всего не спал Силин. Сытое и довольное состояние Нумизмата длилось недолго, чрезмерно выпитая днём вода запросилась наружу. Он терпел до самого вечера, без часов он плохо ориентировался во времени, но, судя по голосам, никто не собирался ложиться спать, и Нумизмат понял, что ещё немного, и у него лопнет мочевой пузырь. Скрипнув зубами, он расслабился и зарычал от ненависти и стыда, почувствовав, как потекла по ногам тёплая влага.
Это был пик его ненависти к Балашовым. Сейчас он был готов не просто убить семейство, а пытать их, долго, мучительно и страшно!
Чуть успокоившись, Силин начал думать о том, просочится ли его моча сквозь стыки короба. Насчёт запаха он сильно не волновался, сечение воздуховода было рассчитано верно, и тёплый воздух, равномерно поступая из отдушин, уходил вверх. Но время шло, снизу не доносилось никаких встревоженных голосов, и Нумизмат понял, что и на этот раз ему повезло.
Оставалось самое тяжёлое — ждать! Это было легко неделю назад или даже вчера, и так тяжело сегодня, когда ОНИ здесь, рядом! Хотелось спуститься вниз и покончить с делом как можно быстрей, но Силин тормозил свою ярость, выбирая момент до верного.
«Как уснут, тогда и начну. Подойду к спящим, чтобы не успели вызвать охрану, разбужу, обязательно разбужу! И всажу в них всю обойму!»
