– У меня не может быть больших неприятностей, – засмеялся Лефлер. – Ты просто не представляешь себе, какие у меня возможости.
– Представляю. Но мои друзья знают, куда я поехал и с кем. И они докажут вашу вину. Даже если вы опять попробуете свалить все на президента…
У Лефлера вдруг блеснули глаза.
– А у тебя есть фантазия! И только что ты подсказал мне, что нужно делать… Уже завтра в газетах появятся статьи, что бывшая жена президента найдена мертвой рядом со своим русским любовником, который является еще и русским шпионом. Бывшая первая леди Франции – агент КГБ! И в это поверят! – радостно засмеялся он. – А потом мы будем доказывать, что наверняка эту смерть организовали спецслужбы. Или сам Елисейский дворец, который испугался, что бывшая жена президента продавала русскому шпиону государственные тайны. Замечательный сюжет! Господин президент с ума сойдет от радости!.. Ему так вцепятся в холку, что он ошалеет. Ты молодец, русский!
Ну, молодец или нет, мы очень скоро узнаем, подумал Ледников. Все-таки, Лефлер не профессиональный убийца, у него не те реакции, он не хладнокровен, а, наоборот, вздрючен, его бьет нервная дрожь, у него наверняка руки трясутся… Так что можно попробовать. Он наверняка не думает, что встретит сопротивление.
– Значит, ты хочешь убить меня, Франк? – спокойно спросила Николь и сделала шаг в его сторону.
– Стой! – прошипел Лефлер. – Или я…
– Тогда стреляй, негодяй! Убийца! Тебе так нужна моя смерть? Так убей меня, ничтожество! Психопат!
Николь бесстрашно сделала еще шаг вперед. Они с Лефлером впились друг в друга глазами, в которых пылала ярость. Ледников никогда не видел Николь такой. Он даже не мог представить, что она может быть такой – яростной и бесстрашной.
А вот Лефлер ничего, кроме нее, сейчас не видит, понял Ледников. Пора действовать.
Все остальное произошло мгновенно – он скользнул вперед и оказался сбоку от Лефлера. Ледников уже летел к нему, чтобы вцепиться в руку с пистолетом, когда раздался выстрел. Он даже успел обрадоваться – не попал, сучонок! С хрустом завернув руку Лефлеру, который взвыл от боли, он ударил его под коленку, свалил и всем телом придавил к полу, упираясь локтем в шею ниже затылка…
Лефлер дернулся было, но тут же затих. Ледников повернул голову и вдруг увидел, что Николь лежит на полу, бессильно раскинув руки. Значит, Лефлер стрелял в нее, а не в него…
Ледников поднялся, подошел к Николь, опустился на колени и приложил руку к ее шее под подбородком. Сердце не билось. Она была мертва.
Он смотрел на нее, не зная, что теперь делать. А потом в двери возник Немец.
– Черт, опоздал! – выругался он. – Заплутал в этих средневековых переходах.
Немец деловито и сноровисто осмотрел труп Лефлера.
– Что с ним? – спросил Ледников.
– Сломана шея.
– Я был уверен, что он будет стрелять в меня, а он…
– Он охотился на нее. Ему была нужна она, а не ты. Ты ему только мешал.
Ледников упрямо помотал головой.
– Черт, я должен был броситься на него раньше! Должен был!
Немец бесстрастно пожал плечами.
– Тогда он убил бы сначала тебя, а ее потом. Вот и все, чего бы ты добился.
– Нет, я должен был, – упрямо повторил Ледников.
– Ладно, успокойся, – уже жестко сказал Немец. – Сваливать отсюда надо, пока нас никто не застал тут.
Ледников непонимающе посмотрел на него.
– А откуда ты взялся?
– Ты же сам сказал по телефону про шильонского узника. Я решил, что ты подаешь сигнал – нужна помощь. Вот и помчался. Чуть-чуть не успел. Увидел только, как она падает…
Говоря это, Немец перевернул тело Лефлера на спину и вытащил все из его карманов. Потом он взял сумку Николь, сунул туда все содержимое карманов Лефлера. Чуть подумав, опустил в сумку и валявшийся рядом пистолет.
– Зачем? – удивился Ледников. – Что ты хочешь делать?
– Возьми себя в руки, следователь! А то мне за тебя приходится соображать. Пусть полиция думает, что это было ограбление. А это все, – он показал пальцем на сумку, – утопим в озере, чтобы не нашли. Я тут как раз, пока плутал, сортир местный видел. Дыра, а метрах в тридцати внизу вода. То, что нужно.
– Ну, ты деловой, – скривился Ледников.
– А ты как думал. У меня свадьба на носу, мне, знаешь, в полицию попадать ни к чему. Если они ничего не найдут, у них не будет других версий, кроме ограбления. Знаешь, что в газетах напишут? Трагедия в раю! Счастливые молодожены стали жертвой неведомых грабителей накануне свадьбы! Ну и всякое такое… Ограбление – это то, что устроит всех. И здесь, и во Франции.
Голова у Немца, как всегда, работала четко.
– Мы что, оставим ее здесь? – спросил Ледников.
– А ты хочешь, чтобы мы везли труп в своей машине?.. Куда? Куда мы можем его доставить? Кому предъявить?
Ледников молчал. Возразить было нечего. Просто он не мог себе представить, что вот сейчас они уедут, а Николь останется лежать на холодном полу. И неизвестно, сколько она еще здесь пролежит, пока ее найдут.
– Все, – приказал Немец. Он еще раз оглядел комнату и стал подталкивать Ледникова к выходу. – Мы сейчас едем в Женеву, ты еще можешь успеть на московский рейс.
Все, что говорил Немец, было разумно. Он предусмотрел все.
Когда они уже выбрались из замка, Ледников невольно оглянулся. Островерхие башни в лучах заходящего солнца приобрели темно-кровавый цвет. И странно было думать, что где-то там лежит мертвая Николь.
В машине Ледников сказал:
– Видишь, чего мы добились? Она мертва.
Немец серьезно и устало посмотрел ему в глаза.
– Мы пытались ее спасти. У нас не было другого выхода. Но мы попытались. Мы должны были это сделать. А он убил ее. Он хотел убить ее раньше, но ты тогда спас ее. Тебе не в чем винить себя. Он все равно бы расправился с ней.
Все шло именно так, как предсказал Немец.
Газеты писали и о трагедии в раю, и об ужасной гибели будущих супругов, и о неуловимых грабителях, которыми могли быть заезжие наркоманы, вспоминали недавний развод Николь с президентом, ее нелюбовь к публичной жизни и стремление жить свободно, как ей нравится…
Но писали не слишком долго, ибо взорвалась новая сенсация – популярный парижский журнал опубликовал записки бывшего директора политической разведки Франции. Записки оказались столь скандальными, что журналу пришлось даже делать в них купюры. Газеты взахлеб вопили о «кошмарном путешествии под юбку республики». Пороки и разврат высших политических кругов Франции были строго запротоколированы и выставлены на всеобщую потеху. Фигурировал в них и президент с его любовными похождениями. Как выяснилось из записок, люди из спецслужб ставили в известность Николь об изменах мужа, добиваясь каких-то своих целей… Сам директор, отправленный президентом пару лет назад в отставку, хладнокровно объяснил, что скрупулезно записывал факты из личной жизни сильных мира сего и их родственников только для того, чтобы «лучше защищать и охранять их»… Немец, прилетавший в Москву на пару дней и бывший, как всегда, в курсе всех тайн, сказал, что на самом деле публикация – привет с того света от Лефлера. Именно он разнюхал о записках бывшего директора, выкупил их у него за большие деньги и передал в журнал. Только вот до публикации не дожил…
Все это ничуть не трогало Ледникова. Потому что каждый раз, вспоминая Париж, он теперь испытывал чувство вины и горечи, хотя и не знал, в чем именно его вина состоит. И понимал, что уже никогда не узнает. Но избавиться от этого чувства он уже все равно не сможет. Хотя тогда он всего-навсего сказал Николь правду. А если бы не сказал, то… Никто не знает, что было бы тогда. Но он сказал, и Николь мертва. Но он не мог не сказать…
И Ледников снова заблудился в бесконечной череде вопросов, окончательных ответов на которые не было. Он понимал это, но не мог не задавать себе эти вопросы. И кто знает, когда сможет.
Уже на исходе зимы позвонил Ренн. Судя по голосу, старик хворал. Едва ли не перед каждым словом следовал тяжелый вздох, и все время казалось, что очередной глоток воздуха может стать последним… Но старик был в ясном уме и даже шутил по поводу близкого отъезда на рю Дарю, где, естественно, пройдет его отпевание в церкви Александра Невского.
– Будете свободны, заезжайте, – с усмешкой сказал Ренн. – Буду очень рад и признателен.
– Надеюсь, до этого еще далеко, – неловко отшутился Ледников. – У Господа всегда свои резоны.
– Да, но, похоже, на сей раз они мне уже известны, – легко сказал Ренн. – Ну да я не об этом… Сдается мне, мой друг, вы упрекаете себя в том, что нам с вами не удалось спасти бедняжку Николь. Я просто чувствую, как вы изводите себя.
– Почему вы так думаете?
– Потому как и сам мучаюсь этим же. Ведь нас, русских, не переделаешь. Не терзайте себя, милый мой, мы хотели ей добра.
– Я попробую.
– Попробуйте. Хотя я понимаю, что для нас это невозможно. Вы так и будете с этим жить. С чувством вины. Даже если мы ни в чем и не виноваты. Тяжело, но что с нами поделаешь!
