целясь в замок.
Последовал громкий удар и одновременно треск дерева. Дверь распахнулась, и Хелена бросилась мимо Девона, который стоял, прислонившись к дверному косяку, и тихо стонал, сжимая плечо. Затем она резко остановилась, вглядываясь в то, что лежало на кафельном полу. В силуэт, который она разглядела еще с улицы, но надеялась, что это окажется чем-то другим – ворохом накиданного белья, ожидавшего своей очереди отправиться в стиральную машину, брошенным пальто. Но надежды не оправдались.
Это была Джемма О'Коннор или, точнее, как подумала Хелена, тело Джеммы О’Коннор. Неподвижное, свернувшееся в позе эмбриона, с темной лужей вокруг. Теперь она могла все отчетливо разглядеть. Она увидела, что именно случилось с этой женщиной, которой она принесла столько горя и перед которой была так виновата. Она увидела очень ясно даже в темноте неосвещенной кухни, что у Джеммы было перерезано горло.
«Нам нужно его найти. Нам нужно найти этого ублюдка незамедлительно!» – Хелена расхаживала по коридору больницы. Ее лицо было искажено гневом и разочарованием, кровь Джеммы О'Коннор была на ее куртке и даже на щеке.
На одном из жестких пластиковых стульев, выстроившихся вдоль стены, сидел Девон и смотрел на нее. Его гнев усиливался, но злился он исключительно на себя. Дэнни О'Коннор был у него в руках. Боже мой, он сидел с ним за одним столом и пил чай. И упустил его. Он позволил ему уйти, так что это была его вина. То, что случилось с Джеммой О’Коннор, было следствием допущенной им ошибки. Девон уткнулся головой в руки, зажмурив глаза, пытаясь стереть воспоминания о лежащем на кухонном полу теле с алой раной на горле. Кровь… столько крови… И все же каким-то чудом Джемма выжила. Она выглядела мертвой, сомнений почти не было. Но когда побледневшая Хелена наклонилась, чтобы измерить ее пульс, чтобы проверить наличие признаков жизни, то тут же вскочила и начала кричать Девону:
– Она дышит! Она все еще дышит! «Скорую», скорее! Скорее!
Когда он набирал номер дрожащей рукой, Хелена судорожно оглядела комнату, сорвала кухонное полотенце с крючка на стене и прижала его к горлу Джеммы. Это было два часа назад. Врач, который вышел к ним после того, как Джемму увезли в операционную, пробормотал что-то о ее удаче. Ей был нанесен удар в шею по щитовидной железе, но нож не задел основные вены и артерии.
– Щитовидная железа сильно кровоточит, но… нож не задел ни сонную, ни яремную вены, ни дыхательные пути. Вы, должно быть, прибыли в считанные минуты после того, как это произошло. Она бы умерла, если бы оставалась истекать кровью чуть дольше. Мы собираемся оперировать ее, она очень слаба, но думаем, что выкарабкается. Как я уже сказал, она везучая.
Везучая? Девон покачал головой. Джемма О’Коннор была, наверное, самой неудачливой женщиной, которую он когда-либо встречал. Она вышла замуж за человека, который использовал ее, пытался повесить на нее совершенные им убийства, за человека, который может стать одним из самых известных серийных убийц Великобритании, если их подозрения окажутся реальными. У них не было доказательств, но кто еще мог это сделать? Человек, у которого по какой-то причине было время, когда он был в бегах, заехать к жене и перерезать ей горло.
«Пожалуйста, Джемма, пожалуйста, выживи, – беззвучно призывал он. – Ради себя, преодолей это, чтобы начать жить той жизнью, которую ты заслуживаешь. И ради нас тоже. Мы нуждаемся в тебе. Нам нужно, чтобы ты помогла нам его поймать».
– Он сказал, что у него был фальшивый паспорт, когда вы беседовали с ним, не так ли?
Девон вздрогнул и, подняв глаза, увидел, что Хелена перестала ходить взад-вперед и стояла теперь перед ним.
– Да-да, он так сказал. Я не знаю, на чье имя и даже на какое гражданство. Черт возьми, босс, мне жаль!
Она постояла мгновение, глядя на него, ее лицо ничего не выражало. Затем она покачала головой и села на стул рядом с ним.
– Мне тоже очень жаль, Девон. Жаль, что не послушала ее. Жаль, что не поверила ей. Мы все здорово облажались, – тихо сказала она. – А теперь он ушел. С поддельным паспортом он может быть где угодно. Мы ведь знаем, что он отличный IT-специалист, он, наверное, мог сделать себе превосходные документы. Теневые сети. Он, должно быть, знал, куда обращаться, чтобы все устроить. И если он использовал маскировку, то даже оповещение всех отправных пунктов нам не поможет… Он, наверное, после того, как напал на нее, сразу отправился в аэропорт Бристоля и прыгнул в самолет. Или, может быть, в судно в порту. Если это был частный рейс, мы потеряли его, Девон. Скорее всего, его двоюродный брат с ним. Но мы постараемся найти их. Мы ведь не сдадимся. Мы их найдем, даже если это будет последнее, что мы когда-либо сделаем, – в ее голосе внезапно прозвучала пламенная решимость.
Она улыбнулась, затем вздохнула.
– Если мы сохраним наши должности, – добавила она.
Некоторое время она молчала.
– Да, именно так, – не унималась Хелена.
Затем последовала еще одна пауза.
– Знаешь что? Когда все это закончится, у меня будет ребенок, Девон. Ну, не у меня. У Шарлотты. Хотя на самом деле это одно и то же. Я собираюсь стать матерью. Я все откладывала и откладывала… Но жизнь коротка. И ты никогда не знаешь, что поджидает за углом, не так ли? Иногда тебе просто нужно решиться и взлететь. Верно? Главное, чтобы приземление потом было безопасным.
Он искоса посмотрел на нее, приподняв бровь.
– Молодец, босс. Здорово! У тебя будет ребенок, а я начну отношения в очередной раз. Посмотрим, смогу ли я на этот раз сделать все правильно и ничего не испортить. По рукам?
Он протянул ей кулак, и она улыбнулась и ударила по его кулаку своим.
– По рукам.
Затем она вскочила с места, увидев в коридоре доктора, который сообщал им о состоянии Джеммы.
– Она очнулась, – сказал он. – И говорит, что ей нужно поговорить с вами срочно.
Было утро. По крайней мере, это я могла предполагать по свету за маленьким квадратным окошком напротив моей кровати. Я давно потеряла счет времени, находясь в забытьи. Иногда я просыпалась и видела мужчин и женщин в белых халатах, которые приходили проверить мое состояние и тихим голосом задавали вопросы.
Моя голова была тяжелой от лекарств, которые всю ночь вводили через капельницу на руке, зато боль, которая поначалу была такой
