Сон продолжался. Отчетливо, как наяву, она увидела приближающееся к ней жесткое крупное лицо, маленькие зеленоватые глаза, светлую щеточку офицерских усов.
– Ну ладно, не обижайся. Когда я был маленьким, у соседей по лестничной клетке жила овчарка, такая же, как эта, восточно-европейская. Я жутко завидовал, больше всего на свете хотел иметь точно такую собаку. Отличный был пес. Вот в честь той овчарки я и назову щенка Фрида…
Задержанный на месте преступления имел при себе паспорт на имя Мухина Владимира Николаевича, русского, 1973 года рождения, проживающего в Москве. Вел себя этот Мухин странно. Он был вялый, как тряпка. Дал фельдшеру со «скорой» перевязать себя, вколоть противостолбнячную сыворотку. Фельдшер сообщил, что во время обработки раны он бормотал что-то неясное, повторял: «Клим, сука».
– Рана неглубокая, – сказал оперативникам врач, – ничего опасного. Пусть завтра поменяют повязку. Собака домашняя, привитая, но на всякий случай скажите там, пусть поколят от бешенства. Вот, я здесь все написал.
Мухин мотал головой, не отвечал на вопросы, выпучил глаза и смотрел в одну точку, жадно глотая спертый, прокуренный воздух в милицейском «газике».
Опытные оперативники решили, что парень либо косит под психа, либо обалдел от моментального задержания и от собачьего укуса.
Когда подъехали к отделению, открыли задние дверцы, сказали «вылезай», он не шевельнулся, пришлось выволакивать волоком. Он хрипел, висел на руках милиционеров, продолжал таращиться своими безумными глазами.
– Ничего, сейчас очухаешься, – подбодрили его, усаживая на лавку в «телевизоре».
Он странно привалился к стене и стал тихо, ритмично подергивать конечностями.
– Эй, гражданин начальник, вы нам чего сюда принесли? – поинтересовались соседи по «телевизору». – Он сейчас копыта откинет, в натуре. «Скорую» надо.
Дежурный пригляделся к задержанному и решил все-таки вызвать «скорую». Прибывшая через пять минут бригада констатировала коматозное состояние. С сиреной парня увезли в ближайшую больницу. Но реанимационные мероприятия не помогли, он скончался по дороге, не приходя в сознание.
При вскрытии обнаружили, что смерть наступила в результате передозировки синтетического наркотика импортного производства.
Утром в отделение заявился какой-то старый нудный следак из УВД, поднял всех на ноги, стал подробно расспрашивать о покушении у клуба «СТ», потребовал все документы, которые еще не успели оформить, позвонил на подстанцию, откуда приезжала «скорая», связался с дежурившей бригадой и наконец заявил, что мужик с собакой, который предотвратил покушение и задержал Мухина, сам его и прикончил, и вообще, является особо опасным преступником, и покушение, скорее всего, было чем-то вроде инсценировки.
– Ну а мы-то при чем? – недоумевали районные опера. – Показания мы сняли, а документов при нем не было. Какой нормальный человек берет с собой паспорт, отправляясь выгуливать ночью собаку? Мужику, наоборот, спасибо надо сказать. Вот, в протоколе записано, Исаев Максим Максимович, проживает по такому-то адресу.
– И что? Вы проверили этот адрес? – усмехнулся Илья Никитич Бородин. – Там действительно живет штандартен фюрер Штирлиц?
– Нет, еще не проверяли, – оперативники удивленно переглянулись и вдруг стали смеяться. Нервное мужское ржание разнеслось по отделению, и даже задержанные в «телевизоре» заулыбались, так заразительно хохотали усталые милиционеры.
– Ничего смешного, – мрачно заметил Бородин.
Капитан Косицкий с опергруппой, с понятыми и с санкцией на обыск прибыл к двери квартиры Бутейко в восемь утра. На звонок никто не ответил. Дверь оказалась открытой. В квартире все было перевернуто, вскрыт паркет, вспорот линолеум в кухне.
Труп Елены Петровны обнаружили в ванной. Она лежала на полу, в луже крови. Рот ее был заклеен изолентой, на шее странгуляционная полоса. Ее задушили шелковым поясом от халата. На теле были видны свежие кровоподтеки, ссадины, множество резаных и колотых ран.
– Следы пыток, – констатировал эксперт.
Вячеслав Иванович был застрелен в упор, в сердце, он лежал на диване и смотрел в потолок застывшими, широко открытыми глазами. Рот его тоже был заклеен, но на теле никаких ран не оказалось, кроме одной, смертельной.
В квартире обнаружили два тайника, один в полу в комнате, недавно принадлежавшей Артему, другой на антресолях, там было сделано что-то вроде простенка. Торчали гвозди от выломанного листа фанеры, валялись какие-то тряпки. Оба тайника были выпотрошены. Никаких ценных вещей там, разумеется, не оказалось.
В маленькой кладовке нашли инструменты для ювелирных работ: тиски, паяльнички, напильнички, лупы на штативах и без штативов, словом, полный профессиональный набор. Но ничего ценного, кроме обрывка золотой проволоки, застрявшего под плинтусом, так и не отыскали.
Соседи сообщили, что ночью из квартиры слышали приглушенную возню, несколько раз что-то грохнуло. Но они знали, что Вячеслав Иванович вернулся из больницы, его часто мучает бессонница, и не придали этому шуму никакого значения.
* * *
Вечером, за ужином, Лидия Николаевна спросила:
– Илюша, тебе дозвонилась Варя Богданова? Я дала ей твой рабочий телефон.
– Что же ты молчала, мамочка! – Илья Никитич вскочил из-за стола. – Быстренько, дай мне ее номер.
– Прости, я не записала, – пожала плечами Лидия Николаевна, – я забыла. Она сказала, что обязательно позвонит. И напрасно ты так дергаешься.
– Что она тебе еще сказала?
– Погоди, дай вспомнить. Она была какая-то взвинченная, напуганная. Сказала, ей срочно надо с тобой поговорить. Я спросила, что случилась, она ответила, ничего страшного, просто хочет посоветоваться.
Телефонный звонок раздался через десять минут.
– Илья Никитич, – послышался в трубке приятный, глубокий женский голос, – добрый вечер. Это Варя Богданова. Помните меня?
– Здравствуй, Варя. Конечно, помню.
– Илья Никитич, вы простите, что я вас беспокою, просто мне больше не с кем посоветоваться. Понимаете, у меня есть друг… ну, или жених… в общем, мы живем вместе уже три года. Я рассказывала Лидии Николаевне, когда мы встретились в институте. Его зовут Мальцев Дмитрий Владимирович. Он заместитель министра финансов. Но, в общем, это не важно. Вчера ночью в него стреляли, но, к счастью, не убили. Там оказался человек, он гулял с собакой и практически спас Дмитрия Владимировича, к тому же его собака догнала убийцу. Вы меня слушаете?
Он молчал, не перебивал. Он чувствовал, как она сильно волнуется.
– Да, Варюша, я тебя внимательно слушаю.
– Понимаете, Илья Никитич, я боюсь ошибиться, но мне показалось, все это было подстроено заранее. Возможно, я глупости говорю… Просто мне страшно. Дмитрий Владимирович очень состоятельный человек, он занимает серьезный государственный пост. Он, конечно, был благодарен парню, который его спас, и собирается взять его на работу, в охрану. Но мне этот собачник очень не понравился.
– Погоди. А почему ты решила, что все было подстроено заранее? – перебил ее Илья Никитич.
– Ну, просто я не верю в такие совпадения. Знаете, как в старом анекдоте про рояль, который стоял в кустах? Я же говорю, возможно, я ошибаюсь, но я бы хотела попросить вас проверить этого парня. У него на правой руке два перстня с крупными прозрачными камнями, а под перстнями наколки, тоже перстни. Если честно, я испугалась потому, что мне показалось, он похож на капитана Соколова.
– Напомни, пожалуйста, кто такой капитан Соколов, – попросил Илья Никитич равнодушным голосом.
– Ну, тот, который вытащил меня, когда, я тонула. Его ведь потом посадили. Дмитрий Владимирович ничего не знает о Тенаяне, обо всем, что со мной произошло. И если вдруг окажется, что это действительно Соколов… – она всхлипнула, тяжело, горестно вздохнула, – если Дмитрий Владимирович узнает, наверное, он бросит меня… Не простит, хотя я ни в чем не виновата. Станет мной брезговать, если узнает, и сразу бросит…
Она уже не сдерживалась, плакала горько, навзрыд, и почти не могла говорить.
– Варюша, успокойся. И не темни. Скажи мне честно, откуда ты знаешь, что покушение было инсценировкой?
– Ну не знаю я… Просто мне так кажется.
– Дмитрию Владимировичу тоже так кажется?
– Нет… То есть мы с ним это не обсуждали. Но если он хочет взять его на работу, в охрану, наверное, думает, что все правда. Я очень вас прошу. Вы просто проверьте, Соколов это или нет… Хотя он все равно завтра к двенадцати приезжает к нам, к Дмитрию Владимировичу домой. Мы живем за городом, в шестидесяти километрах от Москвы, по Ленинградскому шоссе, там такой маленький поселок «Солнечный». Всего три виллы, очень большие участки. У нас второй участок… Простите, Илья Никитич, я, наверное, зря вас побеспокоила. Все равно уже ничего сделать нельзя… Завтра к двенадцати он приедет… Простите…
