Ознакомительная версия.
— Славик, — хмыкнул Базаров. — Вячеслав, Станислав — удобное имя. Паспорта ты его не видел?
— Зачем он мне. Я о деньгах думал, они настоящие, а он кота в мешке покупал.
— Сколько лет этому Славику?
— Года двадцать три. Спортивный, волосы курчавые, светлые, глаза серые. Приличный на вид парень.
— Какие отношения у вас были с Марией Мезенцевой? — спросил я.
— Никаких. Просила, чтобы я ей подыгрывал в казино. Ну я клюнул на ее уговоры пару раз. Деньги на машину собирал. Выигрыш она мне отдавала, деньги ее не интересуют, просто хотела выглядеть удачливой. Мол, если человеку везет, так во всем. Честолюбивая, стерва. У нас в казино все сливки общества собираются, вот она и выкобенивается. Ей азартные игры противопоказаны. Баба не может себя контролировать. Видно, личная жизнь у нее не сложилась, так она хочет показать, будто все о’кей. Королева, не меньше. Мне ее жалко, не более того. Муж служит ширмой, любовника нет, если она все вечера в казино болтается и пьет как лошадь. Мы иногда выезжали на светские вечеринки со своими игорными столами, так там я ее ни разу не видел, а муженек присутствовал. Он личность, народ ему кланяется, а Машка — обычная оторва.
— Ладно, Сладков, посидишь до вечера в камере, может, еще что вспомнишь, — пробурчал Базаров и вызвал конвоира. Кирилла увели.
— Вот что, друзья мои, — задумчиво протянул подполковник. — Старик в деревне точно так же описал студента, который снял у него дачу. Правда имени не помнит и паспорта его не видел, ни к чему ему было, красть у него нечего. Я думаю, Сладков говорит правду.
— Не уверен, — вздохнул Шкляров. — Как вы думаете, Андрей Михалыч, что прозвучало фальшиво?
Меня опять проверяли на вшивость, именно так я определил обращение ко мне.
— Ни один крупье, тем более в милиции, не сознается в махинациях в пользу игрока, да еще за денежное вознаграждение. Это может грозить ему увольнением. Либо он не крупье, либо скрывает истинные отношения с Марией Мезенцевой, более глубокие, если решился оговорить себя.
— Согласен, — кивнул Базаров. — Тут пахнет сговором. Мы помним твой рассказ о посещении казино и о стоянке, где был «Фольксваген». Видеокамеры находятся не только там, но и у центрального входа. Мы решили просмотреть записи, чтобы узнать, кто уехал на «Фольксвагене» и кто увез Марию, но ничего не увидели. Запись в тот день не велась — оператор заболел. Вот так! А как прошло опознание?
— Мезенцев признал свою жену. Теперь, когда жертва опознана, можно внести конкретику в уголовное дело, — равнодушно сказал Шкляров.
В дверь постучали и вошел медэксперт Трошин, пожилой мужчина с бархаткой седых волос вокруг лысины. Его низкий баритон плохо сочетался с невысоким ростом и узкими плечиками. Он поздоровался и сразу приступил к делу.
— Первое, что меня удивило, в медкарте нет анализа крови, а это невозможно — больная страдала сахарным диабетом, что показали анализы, взятые у трупа. В личной карточке есть запись о проделанной операции по удалению матки. Это же отмечено патологоанатомом.
— Она могла лечиться от сахарного диабета у другого врача? — спросил Шкляров.
— Вполне резонный вопрос. Болезнь распространенная, специалистов хватает. Вот еще что. В крови трупа обнаружена звериная доза алкоголя и снотворного. Плохая штука. Она могла не проснуться, и убивать не пришлось бы.
— Значит, ее на руках переносили из машины в дом, — сделал заключение Базаров. — И тут ты оказался прав, Андрей.
— Ну все, ребята, я пошел, — сказал медэксперт, положил бумаги на стол и удалился.
— В банде работает как минимум три человека, — начал рассуждать следователь Шкляров. — Двое на глиссере вылавливали чемодан из реки, в это же время третий убивал Марию на даче.
— И еще один, который следил за нами на «Форде», — добавил я.
— Четверо. По полмиллиона на брата. Вполне хорошие деньги для несложной задачки.
— Вы так думаете, Илья Наумович? — хмыкнул Базаров. — Одного не учли. Они решили потягаться силами с Мезенцевым. Если он до них доберется, я им не завидую. Умные люди на такую аферу не пойдут. Молодые отморозки могут, их жареный петух еще не клевал.
— Возможно, балбесов наняли, — согласился я, — но их вела чья-то рука. План составлен со знанием дела. Конечно, небрежностей хватает, сочетание умного и грамотного вожака с пустоголовой шушерой никогда не приводит к полному успеху мероприятия. Нам надо решить главную задачку: зачем убийца привез Марию на дачу и изуродовал ее до неузнаваемости. Надо понять, кому нужен труп. Убийце? Глупо. Обвинение в вымогательстве — одно, а в убийстве — другое. Получили деньги и смылись. Женщину выбросили в реку или закопали. Пропала без вести. Нет трупа, нет преступления. Хотели выставить себя крутыми ребятами? Тогда назовите свои имена, мы будем знать, кто такой крутой. Но они молчат.
— Найдем мы их, Андрюша. Не сегодня, так завтра. Не таких находили, — снова усмехнулся Базаров.
Я тоже решил перейти на «ты» и не выглядеть пригретым добродетелями котенком, выброшенным на улицу.
— Тот, кого назовем «Вожаком», должен быть близок к семье Мезенцева. Он все знал заранее и даже был уверен, что муж Маши заплатит выкуп, так что ее можно убрать, не беспокоясь о срыве операции. И вот еще одна зацепка, которой тебе следует заняться, Олег, — изумруды, пропавшие из сейфа Мезенцева в ночь с четверга на пятницу. Мы не знаем, что еще пропало. Дмитрий Антонович — человек скрытный. Если от балбесов откупились выкупом, то Вожак получил содержимое сейфа. А кто мог знать код, отключить сигнализацию? Ведь ящик не взламывали ломом. Пропажу обнаружили на следующий день после обеда. Утром Мезенцев и все его служащие встречали японскую делегацию в аэропорту, вечером выкрали жену Мезенцева, в придачу к изумрудам. Может быть, месть? Эти два дела как-то связаны. Уверен, что пострадавший бизнесмен знает намного больше, чем говорил мне или скажет вам. Тут упоминалось о том, что только сумасшедшие или отморозки пойдут войной против магната Мезенцева. Но если они подстраховались, обчистив его сейф, то теперь он им не страшен. Как такая мысль?
После долгой паузы Шкляров сказал:
— Мысль интересная и обоснованная. Надо ее как следует обмусолить. — И, сославшись на неотложные дела, ушел.
Я тоже ушел. Одна голова хорошо, а три хуже. Каждый должен подумать, взвесить, проверить, а потом можно и поделиться своими соображениями с другими.
По дороге в офис я позвонил своей секретарше. Анна сказала, что опоздает на часок, не больше. Обычное дело. Странно, я не сделал ей ничего плохого, но всегда чувствовал себя виноватым, будто вечный должник. Она понятия не имела, как мне пришлось провести выходные. По субботам мы работали, но в одиннадцать она умотала в магазин, а в полдень меня посетили двое отморозков, вслед за ними явился Мезенцев. Все и закрутилось. Спустя сутки, я уже швырялся чемоданами с миллионами, а ближе к вечеру наткнулся на изуродованный труп. Веселенькие выходные, ничего не скажешь. Но сейчас я не хотел думать о деле Мезенцева. Меня больше заботили собственные проблемы.
Прибыв в офис, я открыл окно, включил потолочный вентилятор и решил покурить. Сделал для себя исключение — набил трубку голландским табачком. Теперь я мог себе это позволить, впишу его в статью расходов.
Профиль моей работы, мы занимаемся семейными дрязгами, не предполагает встречи с милицией и прокуратурой, но так получилось, что обстоятельства столкнули и с теми и с другими. Базаров проверил мою личность по милицейским базам. Он не ошибся в одном — в органах я служил. Но по ранению в запас не уходил. История моей жизни не менее интересна, чем у настоящего Андрея Паршина. Я дослужился до подполковника, получил два ордена. Жизнь меня часто хлестала, но не переделала, я оставался доверчивым и в чем-то очень наивным, последним из породы романтиков, сохранившим цельность натуры после долгого бития мордой об асфальт. Другой обозлился бы и возненавидел весь мир, но только не я. Я с детства был напичкан добрыми сказками, их мне читала бабушка своим мягким, ласковым голосом. Я обожал удивительные истории про Робинзона Крузо, серебряные коньки и Гулливера. Когда пришло время идти в школу, я не знал ни одной буквы, но учителя поражались моей эрудиции и знаниям русской истории. Жаль, что невозможно вернуться в детство, взрослая жизнь меня не радовала.
Несколько месяцев назад по амнистии я освободился из заключения, просидев три года вместо пяти. Колония находилась в пяти километрах от маленького городка Тихвин, от него шли автобусы до железнодорожной станции — это еще двадцать километров. Другими словами, мне предстоял неблизкий путь. Вопрос — куда? Я не хотел возвращаться в Москву, в столице новую жизнь не начнешь. Новое надо начинать там, где тебя не знают и где ты никого не знаешь. Смешно в сорок лет говорить о начале чего-то без гроша в кармане, с бесконечным количеством травм как физических, так и душевных. Но я все еще во что-то верил. Шел мелкий, колючий, отвратительный снег, свобода меня встречала не очень радушно. На небе ни одного просвета, под ногами густой слой грязи и снежной жижи. Ветер, степь, дорога, выложенная бетонными плитами.
Ознакомительная версия.
