– Эпохальное заведение, это вы точно заметили. И очень дорогое.
Мезенцев рассмеялся:
– Да уж, ты будешь выглядеть полным идиотом, если дама за тебя расплатится. Добро бы старуха в бриллиантах, тогда понятно, но молодая красавица? Представляю морду официанта, когда Маша полезет в сумочку.
– Но я еще до такого не докатился. Деньги у меня есть. Один-два каприза я выдержу…
– Ты что же, дружок, решил, что Маша зацепилась за тебя? Боюсь, что она и вечера с тобой не высидит. Не заглядывай наперед. Маша – человек настроения. Сегодня она может и не вспомнить о вчерашнем разговоре с тобой. Ну все, ступай и вызови ко мне Лиду с отчетом по прошлому кварталу.
– Будет исполнено.
Дмитрий вышел из кабинета шефа словно оплеванный.
Маша действительно поражала своей непредсказуемостью. С такими женщинами жизнь его еще не сталкивала. Митя считал себя человеком опытным в отношениях с женщинами, но Маша – нечто особенное. Она не походила на зажравшуюся самодурку, держалась деликатно, но непринужденно, и умела общаться с людьми на их языке, не навязывая им своего лексикона. Находясь рядом с ее отцом, чувствуешь себя букашкой на ладони, которую могут прихлопнуть в любую минуту. С Машей же дышалось легко, но дистанция чувствовалась. Короли могут быть приветливыми, но по плечу их не похлопаешь. Эльвира – другое дело. Она сама попала из грязи в князи, и с ней не пришлось долго искать общий язык. Сработал закон природы. Самка нашла самца.
«Ерунда какая-то, – думал Дмитрий. – Ничего же не произошло, и шеф абсолютно прав». Но циничный опытный бабник потерял покой. «Может, дочь Мезенцева ведьма?»
Кирзачев ушел из офиса в полной растерянности, забыв передать секретарше распоряжение об отчете. Лида сама зашла к хозяину.
– Ну что, старушка? Есть новости?
Лида была молодой очаровательной женщиной, но если хозяин, годившийся ей в отцы, называл ее старушкой, значит, пора готовиться к отставке.
– Она это сделала.
Мезенцев откинулся в кресле и расплылся в улыбке.
– Лично?
– Не уверена. План гениальный. Нагородила такую пирамиду, черт голову сломает. Итог потрясающий. Девчонка мертва, художник в кутузке.
– Ладно, ладно. Твои заслуги тоже дорого стоят. Теперь я могу подыхать спокойно. У дочки выросли клыки, и они очень острые. Посмотрим, что она будет делать дальше. Обидно, если Маша упрячет парня за решетку. Банальщина. Тут нужен другой подход.
– Она твоя дочь, Аркаша, твоя кровь, твое воспитание. Не считай ее примитивной бабой.
– Нет, она не примитив. Но она по сути своей осталась ребенком. Зашла бы ты к ней в спальню. Она спит с куклой в обнимку, а на ковре полно плюшевых мишек. Я обокрал свою дочь, лишил ее детства. Когда девочки играли в дочки-матери, ее учили составлять схемы в конструкторском бюро. А когда я привел семилетнего ребенка в школу, то уже через две недели меня вызвал директор и сказал, что ей нечего делать в первом классе, и ее перевели сразу в третий.
– Твоя ошибка в том, что ты всю жизнь воспитывал в ней не нежность и чувственность, а жестокость и безжалостность. Ты растил сына, а не дочь.
– Сознаю. Но у меня не все получилось, к счастью. Гены ее матери тоже взяли свое. Получилась гремучая смесь. Монстр! Таким бы я хотел видеть сына. Но у меня дочь, и она должна получить кусок своего бабьего счастья.
– Она своего не упустит.
Лида продолжала стоять перед хозяином. Мезенцев помолчал, посмотрел на секретаршу, прищурив глаз, и сказал:
– В секретарши ты уже не годишься.
– Давно догадалась.
– Я решил назначить тебя заместителем начальника планового отдела. С тройным окладом. Ты не пустышка, а женщина с головой.
– Спасибо, Аркаша, но я хочу уволиться.
У Мезенцева поползли брови вверх.
– Куда же ты пойдешь?
– Маша хочет, чтобы я пошла в милицию. Ей везде нужны свои люди. Я не собираюсь ее бросать на съедение волкам. Ты же знаешь, у нее нет подруг, она очень одинокий человек.
– Хорошо. Я позабочусь о твоем трудоустройстве.
– У меня отец сидит в тюрьме.
Мезенцев махнул рукой:
– Соедини меня с мэром.
Лида сняла трубку:
– Соедините меня с мэром. С ним будет говорить Аркадий Сергеевич Мезенцев.
Включила громкую связь.
– Стопани слушает.
– Привет, Захар.
– Приветствую, Аркадий Сергеич. Чем могу служить?
– Лиду, мою секретаршу, знаешь?
– Ну разумеется, очень обаятельная женщина.
– У нее высшее экономическое образование и опыт работы в моей компании. Отлично знает делопроизводство. Со следующей недели она должна работать в городском управлении милиции. И не шестеркой, а в звании не ниже майора.
– Бог мой, ты чего от меня требуешь, Аркадий Сергеич? Смилуйся.
– Генерал Мартынюк твой ставленник. Городское управление подчиняется тебе. Хочешь, чтобы я разворошил это осиное гнездо?
– Не кипятись, Аркадий Сергеич. Мартынюка Москва рекомендовала, он министерский ставленник. Посмотри на вещи с другой стороны. Здание управления рассыпается на глазах, а это памятник культуры. В бюджете денег на ремонт нет. Произведи капитальный ремонт в управлении, и с Лидой проблем не будет.
– Хорошо. Пусть освобождают здание. Евроремонт ментам сделают за полгода.
– Вот и все проблемы решены. С твоей-то хваткой, Аркадий Сергеич, любые вопросы решаемы.
– В понедельник поедем вместе с тобой в управление. Хочу видеть, как выглядит Лида в майорских погонах. Агенерал пусть пишет на твое имя ходатайство о помощи в ремонте в связи с аварийным положением здания. В пятницу на вечеринке доложишь обстановку.
– Будет сделано.
– Слишком жирно, – сказала Лида, вешая трубку.
– Слишком не бывает. Я подохну скоро. Смотри за Машей.
– Раз ты меня отпускаешь, можно мне и о личной жизни подумать?
– Пора уже. Не девчонка. Только хлам на дороге не подбирай. Тебя заслужить надо, ты не дешевка с улицы.
* * *Глеб просидел в «обезьяннике» всю ночь. Никто ему ничего не объяснял и на допрос не вызывал.
Базаров расхаживал по своему кабинету, а капитан Юхтин сидел на диване и помалкивал. Наконец, в кабинете появился Соснин.
– Где тебя черти носят, Степан? – резко спросил подполковник.
– Да я здесь с бумажками ношусь.
– Тебя со вчерашнего вечера ищут. Мобильник отключен, домашний телефон не отвечает. Ты опер или кто? – не унимался начальник.
– Виноват, Олег Иваныч, спал. Устал за день, пришел и завалился, как медведь в берлогу.
Соснин врал. Он слышал звонки, но Лида не разрешила ему снимать трубку. И только утром он выслушал матерную брань от дежурного по городу, который разбудил их с Лидой в семь часов. Положив трубку, Степан сказал Лиде: «Я же говорил тебе. Их цель – девчонка. Вчера вечером единственную свидетельницу застрелили».
Сейчас Степан прикинулся, будто ничего не знает. Он хотел увидеть реакцию Базарова. Подполковник сам виноват в том, что не прислушался к девчонке и вообще не придал значения ограблению, будто у старушки кошелек вытащили в трамвае. Теперь бесится и не знает, на ком злость сорвать.
– Бухгалтершу прихлопнули! – заорал Базаров. – Она соучастница, и ее убрали.
– Убийцу взяли? – спросил Соснин.
– В момент бегства. Скажи спасибо Петрухе, – Базаров кивнул на сидящего словно бедный родственник Юхтина, – оперативно сработал.
– Допрашивали? Что говорит? – спросил Соснин.
– Сейчас следователь Шкляров из прокуратуры приедет, вместе и допросим. Ситуацию ему по дороге расскажет лейтенант Сучков. Вот, ждем! – продолжал ворчливым тоном Базаров.
– Расскажи-ка, Петя, как ты убийцу взял? – спросил Соснин и сел рядом с Юхтиным на диван.
– Случайно. Мы на вызове находились в том районе. Сигнал поступил по рации. Через пять минут прибыли. А тут какой-то псих их дома выбегает. Скрутили его на всякий случай. Оружия при нем не было. Только кошелек с мелочью. На киллера не похож. Надели наручники, оставили с ним сержанта, а сами поднялись на последний этаж. Только там окна горели.
Дом идет под снос, жильцов уже выселили, но пару квартир еще не освободили, а на последнем этаже мастерская художника. Там мы девчонку и нашли. Стол накрыт на двоих, пили вино, отпечатки сохранились. Пуля ей угодила прямо в лоб. Все сфотографировали. Следов на полу море. Не квартира, а проходной двор. Художник выставку открыл, так рабочие к нему шастали за картинами, покупатели, а чистюлей его не назовешь. Но главное, что мы пистолет нашли. В комоде. Вот на нем отпечатков никаких. Зато есть резьба для глушителя.
– А ножи на столе лежали? – спросил Соснин.
– Да. Они собирались есть мясо. Горшок на полу валялся, и мясо, и соус – все на полу. И парень весь в соусе перемазался. Будто они подрались.
