Ознакомительная версия.
— Какие следы? До вас работало столько человек…
— Не имеет значения. Я работаю лучше. — В его голосе не звучало ни самодовольства, ни похвальбы. — Если что-то осталось, то я смогу их найти. Но вы должны понимать, что мы ищем.
Повисла тишина. Молодой человек терпеливо ждал. Наконец Евгения Генриховна произнесла почти спокойно:
— Могилу. Я хочу, чтобы вы нашли могилу.
— Вы понимаете, что…
— Да. Я понимаю. Если возможно.
— Хорошо.
Он собрал бумаги, попрощался кивком и вышел. Евгения Генриховна осталась сидеть за столом, глядя в окно, за которым летел мокрый февральский снег. «Гонорар, — вспомнила она. — Мы же не обсудили его гонорар». Она хотела позвонить Мальчику Жоре, чтобы он вернул Илюшина, но тут же поняла. Этот юноша специально не стал говорить о деньгах. Пожалуй, она его недооценила.
— Мам, ищи меня, я спрятался! — неожиданно раздался за дверью пронзительный голос.
Евгения Генриховна потерла лоб рукой и подумала, что сегодня стоит забыть о принципах и ретироваться из собственного дома. И тут зазвонил телефон.
Наташа с Тимом играли в прятки, когда Евгения Генриховна вышла из своего кабинета на втором этаже и быстро прошла мимо них. Наташа как раз нашла Тима, и теперь он радостно барахтался у нее в руках, сопя и повизгивая.
— А я ужасная лисица, я съем маленького крольчонка! — страшным голосом пообещала Наташа, и заметила свекровь: — Ой, добрый день!
— Добрый день, — сдержанно улыбнулась та.
— Тима, что нужно сказать?
— Добрый день, — послушно повторил мальчик. — Мам, а это кто?
Евгения Генриховна остановилась на верхней ступеньке лестницы, ожидая ответа Наташи. Замечательно! Просто замечательно! Чужой байстрюк в ее собственном доме интересуется, кто она такая! Причем его мать уже два месяца проживает здесь с ним, вполне могла бы объяснить своему отпрыску, кто есть кто. Впрочем, что с нее взять…
— Наверное, куница, — прервал ее мысли голос невестки. — А может быть, и белка.
— Нет, не белка! — Пронзительный голос мальчишки заставлял Евгению Генриховну морщиться. Господи, почему он не может разговаривать, как обычные дети? — Я знаю, кто это! Это… это…
— Да? — с улыбкой посмотрела на него Евгения Генриховна. — Ну, Тимофей, скажи, кто я?
— Вы — баба Женя! — торжествующе заявил мальчик. — А вовсе никакая не куница! А я от вас все равно спрячусь, вон за той занавеской.
Он вырвался из рук матери и убежал. Наташа осталась стоять, чувствуя себя крайне неловко.
— Я — баба Женя… — задумчиво произнесла Евгения Генриховна. — Прекрасно. Чем дольше живу, тем больше нового узнаю о себе.
Наташа не сдержалась и хихикнула. Свекровь без улыбки взглянула на нее, кивнула и стала величественно спускаться вниз по лестнице.
— Ты представляешь, Тима твою маму назвал сегодня бабой Женей. — Наташу разбирал судорожный смех.
— Ты что, серьезно? — Эдик недоверчиво взглянул на нее. — Откуда он взял такое?
— Да ты же сам и сказал, забыл?
— А, ну да, точно. Елки-палки, я же не думал, что он при ней скажет…
— Эдя, маленькие дети всегда все повторяют. А потом, как ему еще ее называть?
— Ну, хотя бы тетя Женя, что ли… Тьфу, тоже звучит как-то… не очень. Наташ, и как мама отреагировала?
— Да, по-моему, с юмором. Во всяком случае, не рассердилась.
Эдик задумался, потом погладил жену по руке.
— Знаешь, пусть называет ее бабой Женей. Есть у меня слабая надежда, что у мамы запустится механизм любви к внукам.
— Но ведь Тима не ее внук, — возразила Наташа.
— Теперь — ее, — решительно сказал Эдик. — Вот пусть и привыкает. Честно говоря, мне кажется, что через год она с Тимошкой так будет нянчиться, что мы ее оторвать от него не сможем.
Наташа в сомнении покачала головой — подобная перспектива казалась ей очень и очень маловероятной. Хотя… чем черт не шутит?
Вечером Евгения Генриховна сидела в своем офисе, куда она приехала час назад. День был переполнен отвратительными Знаками, и вот теперь они начинали подтверждаться: только что сидящий перед ней пожилой мужчина произнес фразу, которую не мог, не должен был говорить: «Боюсь, что нам придется уступить».
— Сергей Давыдович, — заговорила она наконец, побарабанив пальцами по столу, — я вас не совсем понимаю.
— Я сам, Евгения Генриховна, ничего не понимаю, — отозвался тот. — Старый, видимо, стал, раз ничего толком узнать не могу — ни кто он, ни откуда вылез, ни чем занимается. Но вот в одном меня убедили — с ним лучше не связываться.
— Кто убедил? — сухо поинтересовалась женщина.
— Не имеет значения, но, уверяю вас, человек очень и очень осведомленный. — И Сергей Давыдович показал пальцем куда-то в потолок.
В комнате опять наступило молчание.
— М-да, как-то не обнадеживающе год начинается, — пробормотала словно про себя Евгения Генриховна. — Ну что ж, я подумаю. Спасибо, Сергей Давыдович, вы свободны.
Пожилой мужчина вышел, а она подошла к окну, за которым виднелся небольшой заснеженный сквер, и глубоко задумалась. Вот теперь дела действительно пошли хуже некуда. А самое главное — непонятно почему. Хотя, если учесть все Знаки, которые посылала ей судьба…
Против воли Евгения Генриховна вспомнила белобрысого мальчишку, постоянно крутящегося по вечерам в ее гостиной. Конечно, а где же ему еще крутиться — ведь это теперь и его дом, как выразился неожиданно поглупевший Эдик. Позволить окрутить себя нищей провинциалке с байстрюком — такого она от сына не ожидала. Вот Элина никогда бы…
Евгения Генриховна силой заставила себя выкинуть из головы мысли о дочери. Сейчас ей требуется вся сила, весь ум, потому что под угрозу попало не просто семейное благополучие, а дело, которым она занималась. Но почему же именно сейчас? В памяти ее опять всплыла смеющаяся детская физиономия, и она поморщилась. Мальчик с идиотским именем Тимофей раздражал ее гораздо больше, чем его простоватая мамаша, — хотя, приходилось признать, за последнее время она приобрела некоторый лоск, — раздражал так сильно, что она еле сдерживалась, чтобы не закричать на него или на своего собственного сына, который нянчился с ним по вечерам, как с родным ребенком. Нет, госпожа Гольц ни на кого не повышала голос — она была слишком хорошо воспитана, а кроме того — не возникало надобности. Но, заслышав Тимошу, пискляво выкрикивающего что-нибудь вроде «Мам, иди сюда! Ну, посмотри!», ей хотелось сначала накричать на глупого невоспитанного мальчишку, орущего по всему дому, а потом схватить за белобрысые кудрявые волосы и вытащить за дверь.
«Мерзость какая, — брезгливо сказала самой себе Евгения Генриховна. — В кого я превращаюсь?»
Но как она ни отгоняла от себя мысли о Тимофее, они возвращались. Во-первых, из-за нелепой фразы Мальчика, предположившего, что Эдуард — подумать только, ее родной сын! — вздумает усыновить чужого ребенка. Нет, такого, разумеется, произойти не может, но сама возможность… И, во-вторых, потому что проблемы начались с его появлением в доме. Евгения Генриховна точно запомнила, когда в ее жизни возник вопящий мальчишка, потому что на следующий день появился Степан Затрава.
Внешне он не представлял собой ничего особенного — полноватый, лысоватый хохол с хитроватой кошачьей усмешкой, в вечно мятом пиджаке. Подсел нахально к Евгении Генриховне, обедавшей в ресторанчике, и сразу перешел к делу.
— Госпожа Гольц, — голос у него неожиданно оказался не вкрадчивым, а неприятным, чуть дребезжащим, — у меня к вам деловое предложение. Собственно говоря, мои люди вам его уже озвучивали, но вы к нему серьезно не отнеслись. Мне кажется, что вам была предложена хорошая сумма, но если вы настаиваете, я готов ее увеличить. Из уважения к вам.
Евгения Генриховна с некоторым любопытством разглядывала наглеца. Действительно, в ее офисе два раза появлялись какие-то предприниматели и предлагали ей совершенно смехотворную сделку: продажу помещений, в которых располагались ее салоны. Очень смешно. Евгения Генриховна даже усмехнулась, вспомнив нелепых визитеров.
Ее бизнес строился на том, что все помещения, где находились парикмахерские, были у нее в собственности. Поначалу, когда она выкупала площадь за бешеные деньги, ее отговаривали: зачем платить такие суммы, если можно просто взять в аренду, как повсеместно и делается? Тем более что салонов было не два и не три, а значительно больше. Но Евгения Генриховна, не слушая никого, продолжала выискивать и выкупать по всему городу старые офисы, квартиры на первых этажах, которые можно было расселить, пустующие помещения, на которые еще никто не успел наложить свою лапу. И находила. Сначала говорили о ее везении, потом стало понятно, что везением дело не ограничивается — у госпожи Гольц имелись связи, которые позволяли ей успевать туда, куда опаздывали остальные. Салоны приносили очень хороший доход, но первые пять лет почти вся прибыль шла именно на расширение бизнеса. И в конце концов даже противникам пришлось признать, что Евгения Генриховна добилась своего.
Ознакомительная версия.
