Сама я осталась в том же виде. Пожалуй, лучше будет, если жена Василия узрит рядом со своим ненаглядным длинного волосатого парня, а не… интересную женщину в полном расцвете сил. Меня то есть.
Еще полчаса ушло на то, чтобы объяснить Галине весь этот наш маскарад, вернее — Васин маскарад, для Галины я осталась мужиком.
— Ну, Галюнчик, пойми, не поделили с братками кой-чего, так, мелочи, — приобняв жену за плечи, объяснял Василий, — ничего страшного… Ерунда.
Ерунда… Я нащупала в кармане эту «ерунду» — «пахановский» перстень, который зачем-то до сих пор таскала с собой. Ничего себе ерунда! Интересно, сколько он стоит? Наверное, целое состояние. И куда мне его девать? Вернуть бандитам, чтобы отвязались? Так не отвяжутся. Не только же из-за перстня они за нами охотятся. Себе оставить? Не ношу я драгоценностей. Василию вернуть, как законную добычу? Пропьет.
Вот возьму сейчас и подарю этот перстень Галюнчику. Шучу, конечно. Зачем ее-то в эту историю втягивать?
Когда Галюнчик полностью удостоверилась, что перед ней ненаглядный супруг, то засуетилась и обрадовалась так, что мне даже неловко как-то стало.
Не то чтобы она расплакалась и повисла у Василия на груди — она забегала по скудно обставленной и поэтому просторной комнатке, моментально собрала на стол, усадила нас пить чай.
На Васю она смотрела, как деревенский мужик, едущий по городу в телеге, на гаишника. Как говорится, в рот заглядывала.
— Сейчас огурчиков достану, — всплескивая руками, лепетала она, — за самогончиком-то сбегать к тете Глаше?
— Не надо, наверное, — опередила я Васин утвердительный ответ.
Галина невнимательно глянула на меня и вопросительно уставилась на новообретенного супруга. Замерла в ожидании.
— Не надо самогона, — неохотно выдавил Вася.
Вот это самоотверженность!
«Я оценила», — послала я ему взгляд.
— Ну, тогда огурчиков сейчас из погребка принесу, сальца немного там еще осталось, — снова засуетилась она.
— Да давай я схожу, — поднялся Вася, — хоть по двору-то родному пройдусь. — Он весело побарабанил кулаками себя по животу и вышел во двор.
Галина села напротив меня за стол, молча прихлебывала чай, иногда искоса посматривая в мою сторону. Для приличия полагалось поддержать разговор, но я что-то никак не могла придумать, о чем заговорить.
— Васька в пидоры подался, что ли? — неожиданно спросила Галина.
— В каком смысле? — не поняла я.
— В таком. Что я не видела, что ли, как он на тебя смотрел? Я ж его знаю как облупленного — он так на женщин только смотрит, — пояснила Васина супруга.
Вот еще новости! Что ж это, Василий в меня влюбился, что ли?
— Как тебя зовут-то? Голубок?
— Женя… Евгений.
Галина хмыкнула.
— Давно вы сдружились-то с ним? На зоне поди? Там, говорят, таких, как ты, полно, — продолжала она.
— Нет, что вы… — Я опустила глаза в свою чашку с чаем. Изобразила смущение. Вот ни «да» ни «нет» говорить не буду, пусть что хочет, то и думает.
Галина пронзительно посмотрела на меня, поджала губы и отвернулась к окну. Тут бы и воцариться так называемому неловкому молчанию, но в это мгновение дверь распахнулась, и на пороге показался развеселый Василий с трехлитровой банкой соленых помидоров в одной руке и большим шматом сала в другой:
— Чего молчим, девочки… и мальчики? — Он подмигнул мне. Не думаю, чтобы жена его не заметила этого. — Я ж из зоны вернулся. По нормальному человеческому общению соскучился. А вы молчите теперь…
Сало и соленые помидоры мы ели тем не менее, не разговаривая — не получался почему-то разговор. Не клеился. Я заметила, что Галина злится — просто вида не показывает. На меня, что ли, злится? Прямо Везувий какой-то, а не Галина.
— Ну, Василий, — изо всех сил стараясь казаться спокойной и говоря оттого придушенным и злым голосом, произнесла Галина, — ты как — на чай только зашел или навсегда домой вернулся?
Вася, очевидно, не разобрал зловещую интонацию в ее голосе. Он неторопливо отложил кусок хлеба с салом, вытер губы и начал:
— Понимаешь, Галюнчик, такая ситуация сложилась, что нам с… Евгением нужно спрятаться на время, так что… Но я к тебе буду приходить, не сомневайся…
— Приходить будешь! — завизжала вдруг, перебив его, Галюнчик. Ого-го, Везувий взорвался. — Приходить?! А пока с дружком своим, пидором, поживешь, да?! А сказочку эту про бандитов специально придумал?!
— Ну-ну, чего ты… — оторопел Василий.
— Пидором стал?! Забыл жену?! Жену забыл, да, козел?! Развелся, так, думаешь, все? Я же жизнь свою через тебя, дурака, угробила!
— Чего? Каким пидором? Я что-то не въезжаю… — Василий совсем уж беспомощно глянул на меня — выручай, мол, а то ославят на весь город…
— Каким пидором?! Не понимаешь, да?! Баба нормальная тебе уже не нравится? Так, что ли?! — надрывалась Галина. Она вдруг вскочила из-за стола и распахнула на себе халат, явив нашим взорам изрядно потрепанную временем грудь. — Пидоров теперь тебе подавай?!!
От такого искушения я отказаться не могла — я тоже поднялась и, задрав на себе свитер, продемонстрировала свои прелести. Вот так. Контраст, как говорится, налицо. Галина сразу же замолкла, раскрыв рот. Василий же негромко промычал что-то. В мычании его ясно слышалось восхищение. Оценил, значит.
Я опустила свитер.
— Гражданка Толстикова, — строгим начальственным тоном произнесла я, — перед вами спецагент Федеральной службы безопасности. Мы с вашим мужем Толстиковым Василием Федоровичем находимся на особо важном задании. Маскировка, полагаю, говорит сама за себя.
Галина молчала.
«Вот сейчас она потребует документы, — пронеслось у меня в голове, — и, не получив таковых, устроит новый скандал. Будет обвинять несчастного Василия в связи уже с женщиной. Причем, как она смогла убедиться, с женщиной моложе и красивее ее самой».
Но документов Галина не потребовала. Она опустилась на стул и негромко произнесла:
— Вон отсюда. Оба. Пошли вон, спецагенты хреновы.
Василий поднялся первым и, не глядя на свою бывшую жену, вышел из комнаты. На пороге он только обернулся и посмотрел, но не на нее, а на меня — пойдем, мол, чего ты ждешь.
И я пошла за ним к выходу, спиной ощущая ненавидящий взгляд Галины. Мне хотелось свести лопатки, чтобы стряхнуть этот взгляд. Я не стала сводить лопатки…
* * *
Прежде чем покинуть эту часть города, застроенную частными домами, мы зашли на какую-то заброшенную свалку металлолома. Там я заново загримировала Василия, снова превратив его в неопрятную желтоволосую тетку.
Надо сказать, что Вася не очень-то опечалился, когда Галина выгнала его. Стоял тут и блаженно ежился под моими руками — можно подумать, я ему тайский массаж делаю, а не маскирую.
В этот момент я вспомнила о том, как Галина оценила Васин взгляд в тот момент, когда ее муженек смотрел на меня. Так он на женщин, говорит, смотрит. Это что же — у нас роман, что ли, получается?
Не знаю, правда, добьется ли этот влюбленный от меня взаимности…
— Готово, — сказала я минут через двадцать, закончив наконец свою работу. Отошла на пару шагов, посмотрела. А ничего себе получилось, даже лучше, чем в первый раз. Теперь Василий выглядел, как немолодая и потертая жизнью продавщица колхозного рынка. Для создания полного образа не хватало только грязного, захватанного руками халата и карманов, набитых семечками. — Н-да, Василий, — задумчиво произнесла я, — тебя не Женей надо называть, наверное, а… Манькой. Или Глашкой.
— Ну уж ты скажешь, — несколько смущенно проговорил Вася, польщенный, как будто удачное перевоплощение было полностью его заслугой.
— Куда сейчас? — спросила я, закурив сигарету: два часа уже не курила. — Домой?
— Не-е, не надо домой, — скривился Василий, — пойдем лучше поедим куда-нибудь. А то супружница моя так и не дала мне поужинать нормально.
— Идет, — согласилась я.
— Во! — обрадовался мой подопечный. — Только в какое-нибудь приличное заведение пойдем. В ресторан какой-нибудь. А то я, понимаешь, по нормальной человеческой пище соскучился. Баланда все да затируха…
«Насчет ресторана — это уж, наверное, слишком, — подумала я, когда мы покинули уже заброшенный склад и приближались к автобусной остановке, — если даже нас туда и пустят в таком-то виде, тамошние посетители нас точно не поймут».
А впрочем — наплевать.
* * *
Ресторан назывался «Бригантина». Как пионерские отряды моей юности. Мы с Василием скромно заняли столик в углу. А то публика — всяческие ужинающие бизнесмены и их шикарно разодетые подруги — что-то не очень дружелюбно на нас посматривала. Уничижительно так.
Ну и хрен с ними. Пускай смотрят. Стыд — не дым, глаза не выест, да нам и не стыдно вовсе. Не одежда, как говорится, красит человека, а наоборот.
