Я промолчал.
— Убит старший рыбинспектор при исполнении служебных обязанностей. Это уже второй случай. Перед этим был зверски убит и сожжен Саттар Аббасов… Он пересказал то, что я уже знал. — Думали, там спит начальник рыбинспекции…
Говорил он коротко и емко.
— …Тут — не курорт. У нас вечно фронтовой город: бьемся с пустыней, бьемся с трудностями климата…
Он говорил, и я видел, как он сам себя распаляет и заводит, и беседа наша с ним была не похожа на реплики двух обсуждающих какой-то важный вопрос людей, а напоминала публичное выступление трибуна.
— …Диспропорция отраслей местного хозяйства, отдаленные последствия нарушений экологических норм…
Все это были, в общем, до некоторой степени абстрактные понятия. Но дальше Митрохин сказал:
— Браконьеры!.. — И по тому, как он произнес это слово, все сразу встало на свои места.
Дальше разговор пошел уже «без дураков».
Браконьер с его мощными орудиями запрещенного лова был для Митрохина реальным противником из плоти и крови, имел биографию, имя, национальность, социальную и партийную принадлежность, прошлое и будущее. Война с ним была зримой для всех, опасной, кровопролитной и справедливой. С вызовами для докладов на самый верх. Со справками о количестве уголовных дел, рассмотренных в судах. С экспонатами браконьерской техники, демонстрируемыми периодически в ЦК республики, в Москве и других городах на различных активах, семинарах, международных симпозиумах.
Если бы браконьеров не было, их стоило бы выдумать. Но они действительно были! И это подтверждали упомянутые трофейные выставки дорогих быстрых лодок с мощными японскими моторами «Судзуки» и отечественными «Вихрь-30», спаренными и учетверенными; вместительных бензобаков, успевших отслужить срок службы в военной авиации; километрами хищнической снасти, именуемой каладой, несущей на себе тысячи стальных крючьев, изготовленных специальными мастерами-профессионалами.
Прекрасное оправдание пустым полкам магазинов, снижению уловов, низкой производительности предприятий местной промышленности!
— …Ты не думай, что назначение сюда — это… — Я с трепетом ждал продолжения. Со словом «синекура» у меня уже установились почти интимные отношения, а сама синекура уже имела милые индивидуальные черты, в расцветке ее оперения было даже что-то от японской куртки доктора Мурадовой. Нет, Митрохин не употребил этого слова, и я был ему благодарен. — Это — путевка на отдых. Встреча с браконьером происходит обычно один на один, ночью ил и на рассвете в глухом месте моря или побережья. Нападение может произойти врасплох или из засады… И браконьер обычно стреляет первым. — Он испытующе посмотрел на меня. — Дети есть у тебя?
— Нет. С этим все в порядке.
«Идеальная жертва для браконьера…» — хотел сказать я, но промолчал. От многих неприятностей в своей жизни я был бы избавлен, если бы научился не уповать на чувство юмора в собеседнике, не подсмеиваться над своими друзьями, а то и просто случайными людьми.
Расстались мы, можно сказать, даже сердечно. Митрохин снова поднялся:
— Во всем рассчитывай на мою поддержку. Желаю успеха.
Я вышел. В приемной на стуле удобно расположился плечистый высокий мужик, в котором я узнал директора заповедника. Он весело беседовал с секретаршей Зоей.
Когда я появился, Зоя сказала ему с невероятно сердечной любезностью:
— Андрей Павлович, подождите минуточку, я должна зайти к Первому, он мне продиктует две бумаги, а потом вы пойдете. Заодно познакомьтесь с новым водным прокурором. — Она показала на меня.
Андрей Павлович протянул мне крепкую мужицкую лапу и сказал мягким густым баритоном:
— Сувалдин…
— Очень приятно. Я собирался ехать к вам знакомиться, и вот встретились случайно.
Сувалдин подождал, пока за секретаршей закрылась дверь, и усмехнулся:
— Думаю, не случайно. У Митрохина в приемной никто никогда случайно не встречается. Да-да… Простоватая внешность этого человека пусть вас не смущает. Митрохин назначил нас с интервалом в десять минут, чтобы мы встретились. Он выразил таким образом свое расположение нам обоим, объяснил, что мы должны трудиться рука об руку.
— А более открытого способа для этого не существует? Сувалдин засмеялся.
— Он мастер завуалированных идей и естественного течения жизни, которую он искусно организует…
Он очень хорошо смеялся. Его чуть грубоватое лицо размягчилось, в глазах прыгали веселые искорки, и он становился сразу на много лет моложе. Не хотелось думать, что видневшиеся сбоку за креслом костыли принадлежат ему, также как и лежащие на столе тяжелый бинокль и широкая шляпа.
— Ну что, постращал он вас браконьерами? — Сувалдин поднял театральным жестом руки вверх: — О, браконьер, наемник ночи, работник мглы и рыцарь мрака!
— Вы считаете, что разговор о браконьерах — это шумная демонстрация? спросил я.
— Ну почему, браконьеры, конечно, тоже безобразничают. Но Первый вас выводит на запасной путь, который не ведет никуда.
— Почему?
— Потому что здесь все браконьеры. Когда их выведут, ликвидируют браконьерство, закон восторжествует в пустыне.
— А злостные браконьеры? Убийца Пухова… Из кабинета Митрохина показалась секретарша:
— Андрей Павлович, вас ждут.
Он машинально нахлобучил шляпу, взялся за костыли.
— Мне кажется, с ними просто не хотят связываться. Возьмите машину и махните вечерком вдоль берега, за метеостанцию. К скалам. Только осторожно. Народ там большей частью вооруженный. Могут и в лоб влепить. Даром что прокурор… В справочнике есть мой телефон. Позвоните вечерком. Повидаемся, обсудим все дела-делишки.
— Головной убор, — подсказала ему секретарь.
Сувалдин засмеялся, снял шляпу, тепло и по-приятельски хлопнул меня по спине и проковылял в кабинет Митрохина.
«С двумя людьми познакомился я сегодня» — думал я, спускаясь по широкой, с ковром, заправленным в стальные прутья, тщательно выскобленной обкомовской лестнице. — «И какой результат? Один предлагал направить все силы на беспощадную борьбу с браконьерами. Второй сказал, что есть вещи серьезнее…»
Милиционер у выхода молча взял руки по швам, я рассеянно кивнул, занятый своими мыслями.
«Не предостерегали ли они меня оба от каких-то шагов, которые я по незнанию местных условий сразу же, в первые дни, могу совершить?»
А что, если водный прокурор поймет слова секретаря обкома буквально примется с места в карьер преследовать браконьеров и сам станет жертвой злоумышленников? Не для того ли, чтобы произвести коррекцию, пригласил Митрохин директора заповедника? Настолько ли Митрохин подталкивал меня к этой борьбе, как мне показалось… Ведь последнее, чем он поинтересовался, было: есть ли у меня дети. И Митрохин, и Сувалдин дали мне понять, что борьба с браконьерами может стоить жизни…
У подъезда меня окликнул начальственного вида мужчина — круглый и спелый, как наливное яблоко. Он снисходительно протянул мясистую руку:
— Зампредисполкома Шалаев… Ты советскую власть уважаешь, прокурор?
— Конечно. — Я развел руками.
— Что-то не заметно. — Он повел толстой шеей. — Облисполком без рыбы сидит. С осетриной неужели никого в последнее время не задержали?
— Нет, по-моему, — сказал я. — Не слышал.
— Видимо, мимо тебя проплывает, — посетовал он. — И икорка, и красная рыбка… Я знаю: в восьмой магазин сдали вчера на Шаумяна. Ты смотри, не давай отстранить себя от кормушки…
— А кто сдал?
— Это ты должен знать, — зампред засмеялся. — Кто у нас водный прокурор? Ты или я? Ты отвечаешь за борьбу с браконьерами — ты и смотри!
Вернувшись в прокуратуру, я первым делом вызвал к себе старшего оперуполномоченного Хаджинура Орезова. Несмотря на случившееся с Мазутом, я не испытывал к нему антипатии. А случившееся утром должно было послужить ему уроком.
— Срочных дел нет? — спросил я.
— Нет. А что?
— Хочу прокатиться. Взглянуть на окрестности. Компанию составите?
— Конечно.
— Я позвоню.
В приемной у меня никого не было, кроме Гезель. Проводив Хаджинура, я спросил:
— Ты не найдешь мне копию приговора на Умара Кулиева? Ее, по-моему, в свое время рассылали по всем прокуратурам для сведения.
Она кивнула.
— Сейчас посмотрю.
Через несколько минут я уже держал перед собой несколько страниц тонкой папиросной бумаги — серых, плохо пропечатанных.
Фабула преступления была банальна, а злоумышленник действовал удручающе-примитивно.
«…Встретив на берегу райгосрыбинспектора рыбоохраны 7-го района Цаххана Алиева, подсудимый Умар Кулиев потребовал от него не препятствовать ему в ловле рыб осетровых пород, угрожая в противном случае с ним „разобраться“…» — начало.
