Искренне Ваш Билл".
В приложении к письму содержались следующие пункты:
"У вашего друга не должно возникать никаких сомнений в том, что мистер Филипс является вдовцом - если только, конечно, он тайно не женился во второй раз, на предмет чего у меня нет и не может быть достаточно достоверной и юридически подтверждаемой информациии. Наша фирма действовала от его имени и по поручению в деле о законном утверждении завещания покойной миссис Сары Эмилии Филипс в 1931 году. Внимательнейшим образом просматривая соответствующие бумаги, я обнаружил, что она скончалась 19 сентября того же года в больнице в Блумингтоне, причем ее муж единственный наследник. Полагаю, данная информация полностью объясняет текущее состояние дел, и, надеюсь, останется строго конфиденциальной.
Возможно, мне также следует добавить, что указанный мистер Филипс поступил к нам в фирму в 1919 году и его работа была вполне удовлетворительной. К сожалению, после объявления войны деятельность отдела, в котором он трудился, пришлось резко сократить, и, хотя мы были бы только рады продолжать пользоваться его услугами, правда в другой должности и за несколько меньшую оплату, он предпочел найти иную работу, более тесно связанную с военными усилиями страны. Более того, После окончания военных действий и, естественно, при наличии соответствующей вакансии мы будем полностью готовы рассмотреть возможность снова принять его к нам на службу. Во избежание каких-либо возможных неверных трактовок хотел бы также особенно отметить, что законодательные положения, регулирующие порядок официального восстановления на государственной службе, в данном случае неприменимы".
"Лучшего, пожалуй, и не придумаешь",- сказал сам себе Петигрю, откладывая письмо в сторону. И даже если он при этом невольно испытывал совершенно необоснованное разочарование, оно было вполне объяснимо естественным стремлением к мелодраме, которое нередко охватывает даже вполне зрелых и разумных людей, вынужденных изо дня в день заниматься скучными, не требующими никакого воображения делами. Зато теперь он мог с чистой совестью следить за развитием романа вполне объективно и незаинтересованно. При условии, конечно, что это не будет мешать работе мисс Браун. Пока, во всяком случае, ничего подобного не наблюдалось.
Однако в течение следующей недели ему пришлось убедиться в наличии иных, причем куда менее объективных взглядов на развитие событий. В частности, миссис Хопкинсон начала активно и довольно настойчиво проявлять признаки растущей неприязни к Филипсу. Если раньше, судя по наблюдениям Петигрю, отношения между ними были ровными и скорее безразличными, то теперь, когда Филипс на глазах у всех начал оказывать внимание мисс Браун, Веселая Вдова стала демонстративно избегать общения с ним. И даже отворачивалась в сторону при встречах с ним. Одновременно, после того как ее "драматический вариант" был отвергнут в очередной раз, она потеряла всякий интерес и к "заговору". Вместо этого Веселая Вдова предпочла направить свою кипучую энергию на "воспитание" мисс Браун, к которой она и раньше проявляла поистине неуемный и далеко не всегда уместный материнский интерес, но в этом Филипс ей очень и очень мешал. А внезапно возникший союз между мисс Браун и мисс Дэнвил, которую Веселая Вдова откровенно презирала, еще больше портил ей и без того плохое настроение.
К своему глубочайшему огорчению, Петигрю вдруг обнаружил - причем далеко не в первый раз,- что стал объектом непрошеных излияний: например, зажав его как-то в самом углу зала, миссис Хопкинсон принялась многословно и нудно сетовать, что девушка попала в плохие руки и по этому поводу просто необходимо что-то предпринять. В частности, известно ли ему (Петигрю) о том, что ее доход составляет более трехсот фунтов в год? Петигрю это не было известно, причем он не понимал, знает ли это миссис Хопкинсон точно или просто взяла с потолка.
- Триста фунтов в год и ни одного поклонника!- твердила она, тряся рыжими кудряшками.- И это в ее-то возрасте!
Что касается Филипса, миссис Хопкинсон была убеждена, что он просто охотится за приданым. Называет себя вдовцом, но ведь это одни слова и не более того. Десять к одному, что у него где-нибудь есть жена и полдюжины ребятишек! Знает она таких субъектов. Просто смотреть противно, как ему все это сходит с рук и как эта чокнутая Дэнвил подстрекает девушку. Молоденькой девушке следует наслаждаться жизнью, радоваться ей, а не проводить время с человеком, который годится ей в отцы! Такая ошибка может дорого обойтись!
Петигрю хоть и не без труда, но все-таки удалось отделаться ничего не значащими фразами и не становиться ни на ту, ни на другую точку зрения, хотя в душе он был вынужден признать, что суждения Веселой Вдовы - пусть даже в ином контексте - в принципе не так уж далеки от тех, которые приходили ему самому в голову буквально несколько дней назад. Когда миссис Хопкинсон настоятельно потребовала от него определенного мнения об этой истории, Петигрю уклончиво ответил, что, вдовец Филипс или нет, ему неизвестно, и что, с его точки зрения, свою дальнейшую судьбу мисс Браун пока еще не решила.
Судить о том, решила ли мисс Браун связать свою жизнь с Филипсом, было трудно. Намерения Филипса не составляли тайны, равно как и восторженное одобрение происходящего со стороны мисс Дэнвил. Ни одна мамаша, хлопочущая выдать дочь замуж, не могла бы проявить большего энтузиазма. Что касается миссис Хопкинсон, то ее позиция была предельно категорична - ни в коем случае! Единственной неизвестной пока величиной оставалась сама мисс Браун: неизменно спокойная и сдержанная, она казалась и безмятежной, и полностью удовлетворенной жизнью независимо от того, была она одна, в обществе Филипса или мисс Дэнвил. Ее не раздражала (во всяком случае, внешне это никак не проявлялось) даже миссис Хопкинсон, хотя последняя постоянно с нескрываемой горечью жаловалась, что "из нее ничего не вытянешь". Самообладание мисс Браун было настолько достойным восхищения, что Петигрю начал даже сомневаться, уж так ли она беззащитна, как ему кажется...
Однажды вечером Петигрю вдруг остро ощутил, что больше не в состоянии выносить атмосферу Фернли. К тому же день выдался на редкость утомительным и далеко не самым приятным. Старший инспектор, как назло, упрямо возражал против любой поправки, при помощи которых Петигрю надеялся внести хоть какое-то подобие логики в поистине чудовищное пустословие самого последнего распоряжения о маркетинге их "продукта"; мисс Дэнвил категорически не желала заваривать чай до тех пор, пока ее чайник-сирена пронзительно не просвистит на все здание, как минимум, пять невыносимых минут; новости с фронта повергали в уныние; ну и так далее и тому подобное... Зал был уже почти полон. Заговорщики, как всегда, тесной кучкой столпились в своем любимом углу, азартно обсуждая какую-то новую нелепость, предложенную Эдельманом. Время от времени их беседа прерывалась взрывами смеха, сопровождаемыми многозначительными взглядами в сторону и не менее многозначительными восклицаниями "Ш-ш-ш!". Погруженная в чтение мисс Дэнвил молча шевелила губами, иногда отрывая глаза от книги, чтобы бросить одобрительный взгляд на мисс Браун и Филипса, сидевших рядом друг с другом на диване. Разговаривали они мало, но их, казалось, вполне устраивало быть просто вместе. Когда дверь открылась, чтобы впустить миссис Хопкинсон, Петигрю решил, что надо действовать.
Он пропустил мимо себя Веселую Вдову, снял с вешалки свое пальто и шляпу и вышел из здания.
"Что мне нужно, так это хорошая выпивка,- сказал он сам себе, не спеша идя по улице.- Кстати, я черт знает как давно этого не делал!" В атмосфере здешних мест было нечто, постоянно подавлявшее даже его желание выпить. А может, просто не было человека, с которым хотелось бы посидеть за стаканчиком доброго шотландского виски. Как бы там ни было, но сейчас выпить следовало. Причем немедленно.
На углу Хай-стрит Петигрю остановился. Прямо напротив располагался ресторанчик под названием "Белый олень", но в это время в нем обычно полно молодых "умников" из главной инспекции, а сегодня ему совсем не хотелось видеть никого из своих коллег - государственных служащих. Не намного лучше была бы и "Корона", которая находилась чуть дальше по улице. Тогда где? Он вдруг вспомнил, что совсем недавно заметил где-то в самом конце проулка на левой стороне улицы маленький паб с забавной вывеской "Бойцовый петух". Интересно, неужели петушиные бои до сих пор сохранились в этих богом забытых местах? Почему бы туда не зайти? Если ему, конечно, удастся отыскать паб в такой темноте. Скорее всего, это обыкновенная местная забегаловка с постоянным контингентом завсегдатаев, где любой случайный человек обречен сидеть в гордом одиночестве, под неприятнейшим обстрелом подозрительных взглядов. Впрочем, в его сегодняшнем душевном состоянии ничего лучшего Петигрю и не требовалось.
