– Мой сосед, он шофер «скорой помощи», работает сутки, трое дома, двое пьет, у него остался суп на плите, в ведре была тухлая селедка… – захлебываясь словами, я торопилась выложить все, что знаю о Викторе Петровиче.
– Хорошо, хорошо, – знаком остановил меня Фалин, поглядев на часы.
«Ага, он торопится, значит, нужно говорить еще быстрее», – подумала я, нетерпеливо ожидая следующего вопроса.
– О том, что идешь сюда, ты кому-нибудь говорила?
– Говорила, – охотно подтвердила я.
– Кому? – настороженно спросил Фалин.
– Двум кошкам и собаке, они увязались за мной, потому что от меня пахло тухлой селедкой, а я им сказала, что иду к приличным людям и чтобы они от меня отстали…
– Хватит! Больше никому?
– Никому.
– Черт побери! – выругался Фалин, посмотрев на часы и обращаясь к замечательному парнишке. – Всегда с ними так, рассказывают они действительно все, но чтобы из этого всего выудить то, что нужно, необходимо очень точно формулировать вопросы и иметь достаточно времени. А времени как раз и нет. Я получил приказ предварительно допросить ее здесь, а потом отправить в Алма-Ату десятым вагоном. Тут держать ее слишком опасно, менты что-то разнюхали.
– Тогда пора торопиться, – услышала я голос замечательного парнишки, – до отхода поезда осталось полчаса.
– Иди, подгони машину к подъезду, мы сейчас выйдем.
Парнишка кивнул головой и удалился.
Фалин подошел ко мне и стал отвязывать руки, ласково приговаривая:
– Сейчас мы с тобой поедем на машине, ты должна меня во всем слушаться и ни с кем больше не разговаривать, тебе понятно?
– Понятно. Можно я возьму свою сумочку?
– Можно, только моих фотографий там больше нет. Мне пришлось их уничтожить.
Мне стало жалко фотографий, и я опять заплакала. Потом меня потянуло в сон. Дальше я смутно помню, как мы ехали на машине, вошли в вагон и мне велели лечь на нижнюю полку в купе. Я легла.
В купе находились Фалин и незнакомый мне человек по имени Руслан. Так его, во всяком случае, называл Фалин. Это был грузный пузатый мужчина лет сорока – сорока пяти, одетый в мятые тренировочные штаны и майку с надписью «Кайзер», которая всего неделю назад смело могла бы именоваться белой. Его национальность визуальному определению не поддавалась. Впоследствии я узнала, что Руслан был уникальным порождением советского государства. В его жилах текла диковинная смесь казахской, китайской, русской, немецкой и еврейской крови. Он работал бригадиром поездной бригады скорого поезда Алма-Ата – Москва. Эта была та самая бригада.
Она появилась здесь намного pаньше, чем я ожидала, по личному указанию Фалина, исключительно pади того, чтобы пеpевезти меня в Алма-Ату.
Я закрыла глаза, неимоверным усилием воли не давая себе уснуть.
Фалин и Руслан вели разговор полушепотом, не обращая на меня никакого внимания. То ли считая меня спящей, то ли вовсе не считая живой.
Вот что мне удалось понять из услышанного: мне ввели какое-то психотропное средство, которое полностью лишает человека собственной воли, заставляя выполнять любое приказание. Вызывает оно и некоторые побочные эффекты. Таким же образом ранее они поступили с Субботиным. Его они заподозрили в том, что он следит за ними, из-за его частых поездок на местах, бронируемых военным комендантом. Кроме того, он, в результате своей чрезмерной общительности, сунулся в их случайно не запертое изнутри купе в тот момент, когда они перекладывали товар. Под товаром, как я догадалась, подразумевались наркотики, героин или кокаин.
Субботина, одурманенного этой дрянью, переправили в Алма-Ату, в штаб-квартиру их организации. Там его допросили с использованием повышенных доз того же препарата, поняли, что он совершенно случайный человек, но отпустить уже не могли. Ему ввели смертельную дозу обычного наркотика и бросили на пустыре.
Нетрудно было понять, что меня ожидает нечто похожее. Видимо, этот препарат лишает человека воли, но не лишает сообразительности. И на том спасибо.
Последнее, что я запомнила из инструкций Фалина, – это указание вводить мне препарат каждые четыре часа.
После этого я уснула.
* * *
Проснулась я от легких ударов по щекам. Это был Руслан. За окном стемнело. Ужасно хотелось пить.
– Который час? – спросила я Руслана.
– Двенадцать часов, красавица, пора тебе уколоться и забыться.
Видимо, Руслан был поклонником Высоцкого.
– Я пить хочу.
– Пей, – Руслан кивнул на пластиковую бутылку и стаканы, стоявшие на столе. В бутылке была минеральная вода. Я выпила половину.
– Есть хочешь?
Мысль о еде вызвала тошноту. Я отрицательно покачала головой.
Руслан сально улыбнулся, продемонстрировав кривые гнилые зубы.
– У тебя ломка. Сейчас кольнемся, сразу аппетит появится. Давай руку.
Действие препарата хотя и ослабело, но еще не прекратилось. Я безропотно подставила руку.
После инъекции Руслан достал из пакета несколько бутербродов с колбасой и стал есть, громко чавкая, с шумом запивая еду чаем и поглядывая на меня.
Окончив есть, он громко рыгнул и стал ковырять пальцем в зубах, внимательно разглядывая извлеченную оттуда добычу. Если ее внешний вид удовлетворял высоким требованиям владельца, она отправлялась в рот на повторную обработку. В противном случае – сбрасывалась щелчком на пол.
Я напряженно ждала начала действия препарата, но ничего не происходило. Видимо, на самом деле, доза была уменьшена. Какой все-таки хороший человек этот Руслан. Знает, что мне было плохо после первой инъекции, и снизил дозу. Какой он симпатичный, как ловко он выковыривает из зубов кусочки колбасы. Судя по их размерам, у него большие дупла в зубах, наверное, зубы часто у него болят. Мне стало так жалко его, что я заплакала.
Увидев это, Руслан подошел к двери и запер ее. Потом он снял с себя штаны вместе с тем, что под ними было, оставшись в одной майке.
– Снимай трусы и подними юбку, – коротко распорядился он.
Я поспешила выполнить его приказ дрожащими от возбуждения руками.
– Ложись на спину и раздвинь ноги, – последовала вторая команда.
Глядя, как я выполняю ее, он стал возбуждаться, помогая себе рукой. То, что появилось в результате этих манипуляций, размерами напоминало черенок саперной лопаты.
Помню такие лопаты по игpе в «Заpницу». Была такая идиотская игpа. Пионеpы бегали по лесу дpуг за дpугом с деpевянными автоматами. Только лопаты и были настоящими.
То, что я сейчас видела, тоже было далеко не пpизpаком.
Снегирев, при всех его достоинствах, уступал Руслану в размерах, и очень сильно.
Руслан лег на меня, рукой направил свой инструмент в нужном направлении и, навалясь всем телом, впихнул его насколько мог.
После этого начал мерно двигаться, пыхтя мне в лицо. Его дыхание несло вместе с брызгами слюны запах гнили и чеснока. Чтобы помочь ему, я попыталась двигаться в такт, но он был слишком тяжел для меня.
Вскоре он замычал и обмяк на мне.
Потом он слез, не надевая штанов, достал из-под стола начатую бутылку водки, налил полстакана, выпил его одним глотком и забрался на свою верхнюю полку, поставив недопитую бутылку обратно под стол.
– Руслан, можно мне сходить в туалет? – робко спросила я.
– Можно, – ответил он, – нельзя разговаривать ни с кем, кроме проводника, нельзя выходить из вагона и заходить в чужие купе. Можешь есть все, что найдешь в мешке на столе.
После этих слов он захрапел. Я пошла в туалет и, как могла, помылась.
Ослушаться Руслана мне даже не пришло в голову.
Проходя по коридору под бдительным взглядом знакомого мне проводника-казаха, я мельком взглянула на расписание движения поезда, висевшее на стене. Этого мне никто не запрещал.
В четыре часа ночи зазвенел маленький будильник на руке Руслана, он встал, сделал мне инъекцию и опять лег спать. Инструкции майора Фалина выполнялись неукоснительно.
В восемь часов утра Руслан опять сделал мне инъекцию, и мы стали завтракать.
– Руслан, у тебя что-то лицо красное, ты случайно не страдаешь гипертонией? – осторожно поинтересовалась я.
– Чего, чего? – удивленно спросил он, перестав жевать.
– Давление, говорю, у тебя не повышенное?
– А, бывает, когда с перепою на медкомиссию попадешь, а так я его не меряю.
– Тебе полечиться надо.
– Водкой лечусь, пока помогает, – захохотал он.
– Водка это хорошо, но и лекарства надо попить.
– Да, надо бы, – он неопределенно махнул рукой и ушел по своим бригадирским делам.
Прекрасно, Руслан согласен с тем, что наряду с водкой неплохо бы выпить и лекарство от давления.
Я, полазив по полкам, нашла карандаш и клочок бумаги. На бумажке я написала фразу:
«Нет ли у вас лекарства от давления?» – и зажала листок в кулаке.
После этого я выглянула в коридор, увидела, что проводника там нет, и медленно пошла по направлению к дальнему, нерабочему, тамбуру. Там был туалет, поэтому приказа я не нарушила.
