Что там говорила Мелани? Убийца всегда что-то оставляет после себя на месте преступления, а что-то забирает с собой. Похоже, так оно и есть. Во всяком случае, каждый раз он уносил с собой сердце жертвы. Мелани называла его тотемом или сувениром. Старый тотем убийца оставлял, видимо, за ненадобностью. У Мелани были свои теории на сей счет, но все они в итоге сводились к тому, что Ромео был человеком одержимым и очень умным.
Действительно, до сих пор он проявлял завидную смекалку, ухитряясь не оставлять после себя ни единого отпечатка пальцев. Аллегро не сомневался в том, что сейчас при осмотре места преступления обнаружатся и все остальные атрибуты «джентльменского набора» убийцы — бутылка шампанского «Перрье-Жуйо» на столике; красочный футляр от компакт-диска с записью «Голубой рапсодии» Гершвина, валяющийся на полу возле кушетки; сам диск, вставленный в проигрыватель. И все эти, на первый взгляд весомые, улики на самом деле не дают ни малейшей зацепки. Купить подобные мелочи можно в любом из сотен магазинов Сан-Франциско или его окрестностей. Следователи уже обшарили бесконечное множество точек, торгующих винами, тканями, компакт-дисками, и все безрезультатно.
Решить проблему отпечатков пальцев Ромео, по всей видимости, было несложно. Однако удалить следы спермы, оставленные на половых органах убитых женщин, ему оказалось не под силу. ДНК-тест образцов спермы, взятых со всех четырех жертв, подтвердил, что все четыре зверские убийства были совершены одним человеком. Или же парой однополых близнецов.
Единственное, на что не мог вывести ДНК-тест, так это на личность подозреваемого. Картотека ФБР не предусматривала идентификации по сперме. Компьютеры не выдавали сводок о схожих по почерку убийствах в других городах и штатах. Ромео орудовал лишь в Сан-Франциско — во всяком случае, пока.
Результаты ДНК-теста явились бы, конечно, бесспорным доказательством вины преступника, но для начала его нужно было поймать. А для этого полиции требовались хотя бы какие-то улики, с помощью которых можно было бы установить личность подозреваемого — надежные свидетельские показания или, на худой конец, оставленные на месте преступления следы, которые могли бы вывести на убийцу.
Аллегро заметил валявшийся на полу, возле тела жертвы, нож с рукояткой из палисандрового дерева. Оружие убийцы — столовый нож для разделки мяса. Ничего уникального или сверхпримечательного. К тому же наверняка абсолютно чистый.
— Джон! — крикнул Вагнер из холла. — Мне нужна твоя помощь.
Аллегро кивнул головой, втайне обрадовавшись тому, что его побеспокоили. Проводить беспристрастный осмотр места преступления было невероятно тяжело — ведь перед ним была не просто очередная жертва. Он работал в тесном контакте с Мелани Розен, питал к ней сильные чувства.
Молчаливый, хмурый, он вышел в холл и помог своему коллеге дотащить рыдающего, убитого горем юношу до первого этажа. И Вагнеру, и Аллегро хотелось поскорее увести Перри подальше от растерзанного трупа.
Через пару минут после того, как им удалось поместить Перри в приемную, прибыли остальные работники следственной бригады: полицейский фотограф с фото- и видеокамерами, криминалист, его помощник и судебно-медицинский эксперт. Все дружно принялись за работу. Процедура была обычной: осмотр трупа и жилого помещения с помощью специфических технических средств на предмет выявления отпечатков пальцев, оружия, ниток, пуговиц, любых других вещественных улик, которые могли бы дать хоть какую-то зацепку. Подушки, простыни и полотенца предстояло тщательно упаковать и отправить в лабораторию на экспертизу. Вместе с орудием убийства и тем, что Ромео принес с собой на свидание. На исследование захватят, конечно же, и выброшенное сердце.
Никто из полицейских, работавших сейчас на месте преступления, не сомневался в том, что убийство доктора Розен наделает много шуму. За последние несколько месяцев всеобщей истерии по поводу проделок маньяка опытный психиатр Мелани Розен стала местной телезвездой. Так что и мэру, и окружному прокурору, и шефу полиции следовало настроиться на постоянное давление сверху, которое, впрочем, они не замедлят спустить на своих подчиненных. Для прессы, конечно, настанут «урожайные» деньки. В последнее время имя Ромео было на слуху у всех горожан. Теперь же его ожидала повсеместная известность. Беда в том, что ажиотаж вокруг этого имени грозил перерасти во всеобщую панику. Пресечь которую мог лишь арест убийцы. Ходили упорные слухи, что уже запущен в производство телефильм о кровавых похождениях маньяка. Единственной проблемой оставался выбор актера на роль главного персонажа. Продюсеры ждали, когда будет пойман настоящий Ромео. Собирались звонить доктору Мелани Розен с просьбой помочь составить психологический портрет убийцы.
— Мне нехорошо, — пробормотал Перри и плюхнулся в кресло, обмякнув, как драная тряпичная кукла.
— Что, тошнит? — спросил Аллегро. — Может, хотите пройти в ванную?
Перри покачал головой. Вагнер налил из сифона воды в бумажный стаканчик. Перри отмахнулся, и Вагнер сам выпил ее одним большим глотком. Аллегро достал из кармана своего серого шерстяного пиджака пластинку жвачки, надеясь, что она перебьет кислый привкус во рту. Перри опять начал тихонько всхлипывать.
Солнечные лучи наконец пробились сквозь молочный утренний туман, и поток ласкового света влился в огромное окно, из которого открывался живописный вид на городские холмы. Вагнер праздно оглядел просторное помещение приемной, стены цвета слоновой кости, развешанные на них японские гравюры, исполненные большого художественного вкуса. Вокруг стеклянного кофейного столика с основанием в форме куба стояли четыре кресла, обтянутые серовато-белым твидом. На крышке столика были разложены журналы.
— Нам нужно выяснить некоторые моменты, мистер Перри. — Аллегро устроился в кресле возле плачущего пациента.
Перри покачал головой, отмахнувшись рукой от полицейских. Аллегро посмотрел на Вагнера, который стоял у окна. Тот пожал плечами, достал из внутреннего кармана своего синего блейзера пачку «Кэмел», раскрыл ее и жестом заядлого курильщика выбил оттуда сигарету.
— Я думал, ты бросил, — сказал Аллегро.
— Да, я тоже так думал, — ответил Вагнер закуривая.
— Мистер Перри говорит, что появился здесь около восьми утра. — Он бросил взгляд на Перри. — Верно?
Перри не ответил.
— И что входная дверь была открыта, — продолжил Вагнер. — Вы ведь так сказали, мистер Перри?
На этот раз Перри еле заметно кивнул головой.
— Что вас заставило подняться наверх? — спросил Аллегро.
— Она… не… вышла… ко мне.
Аллегро поскреб щетинистый подбородок.
— И вы решили сами подняться к ней?
— Она… всегда… принимает меня… вовремя. Сначала я… прошел… по коридору.
Аллегро выглянул в коридор, ведущий из приемной к кабинету доктора Розен, скрывавшемуся за массивными створчатыми дверями из красного дерева.
— Вы, наверное, подумали, что она задержалась с другим пациентом?
Перри покачал головой, все еще всхлипывая.
— Нет. По пятницам… я у нее… первый.
Детективы переглянулись. Оба обратили внимание на то, как Перри произнес слово «первый». С нескрываемой гордостью, с сознанием собственной значимости.
— Итак, что вы делали дальше? — спросил Аллегро. — Пошли проверить, у себя ли она?
Перри кивнул головой. Он вытер мокрое от слез лицо манжетой своей фланелевой рубашки, потом опять втиснул руку меж крепко зажатых бедер.
— И, убедившись, что ее в кабинете нет… — подхватил Вагнер, подталкивая его к дальнейшим откровениям.
— Я… забеспокоился. Я подумал… может… ей стало… нехорошо… или она… упала… или еще что-нибудь.
— Вы постучались, прежде чем войти в ее апартаменты? — спросил Аллегро.
Перри поднял на него красные от слез глаза.
— Конечно, постучался. — В голосе его зазвучали враждебные нотки.
— Вам уже приходилось бывать наверху?
У Перри дернулась мышца щеки.
— Нет, — выдавил он из себя, не разжимая губ.
— Вам придется еще немного побыть здесь, — сказал ему Аллегро. — Может быть, вам нужно позвонить на работу, предупредить, что вы…
— Я… не работаю. Меня уволили. Я инженер-программист. Между прочим, классный, — с некоторым вызовом заявил Перри. Он явно хвастал.
Аллегро бросил взгляд на Вагнера. Что случилось с безутешным пациентом?
— А семья у вас есть? — поинтересовался Аллегро.
— Жена меня бросила. — В голосе Перри было больше злости, нежели грусти. — Ее друзья, будь они прокляты, без устали твердили ей, что я неудачник.
— Как вы узнали об этом? Жена сказала?
— Я не хочу говорить о ней. Она для меня уже не существует. Так что давайте оставим эту тему. И вообще я устал. Нельзя ли мне пойти домой? Я уже все вам сказал. Вы не имеете права…
