В номере я пробыла немногим более пяти минут. Пора было убираться отсюда. Окинув взглядом комнату, я развернулась к двери.
И тут же меня сбили с ног люди в камуфляжной форме с автоматами наперевес.
— Лицом к стене, руки за голову, — последовал приказ одного из вбежавших.
С тоской я разглядывала неброский рисунок на обоях. У меня отобрали сумку и прощупали бока.
— Вы думаете, в таком платье можно спрятать пистолет? — с сарказмом выдала я.
Не обращая внимания на мои реплики, голос за спиной обратился к возникшему в дверном проеме милиционеру.
— Товарищ старший лейтенант, на месте происшествия задержана девушка. Оружия при ней нет, в сумке паспорт на имя Татьяны Ивановой, газовый баллон, косметика и предметы дамского туалета.
— А ты бомбу рассчитывал найти в моей сумке? — не удержалась я.
Краем глаза мне удалось разглядеть лейтенанта: пожилой, с грушеобразной головой и ростом метр шестьдесят вместе с фуражкой. На лбу лейтенанта блестели капельки пота, а лицо имело пурпурно-красный оттенок. Дышал он с трудом. Левой рукой он схватился за косяк двери, а правой держался за сердце.
Простояв в таком положение несколько минут и бросив в мою сторону недобрый взгляд, «старшой» переступил через порог и зашел в комнату.
По возрасту ему гораздо больше подошел бы чин полковника, ну в крайнем случае — подполковника. Похоже, мысль о более солидных погонах ему сильно мешала жить. Надменный взгляд из-под мохнатых бровей выражал непримиримую обиду на весь белый свет.
Стоять с вытянутыми вверх руками мне изрядно надоело.
— Раз пистолета и бомбы при мне нет, может, руки можно опустить?
— Пока нельзя, и не умничайте здесь больно, — последовал безапелляционный ответ.
«Старшой» промерил комнату шагами до окна и обратно, огляделся.
— Значит, бутылку распили, а потом подругу выкинули, так?
Чуть задержал взгляд на разложенных на столе моих вещах из сумочки и после непродолжительной паузы опять заговорил:
— И кто вы такая?
— Таня Иванова, в паспорте написано.
Последовал набор специфических выражений. Может, лейтенант и ногами затопал — я не видела.
— Издеваться вздумали?! На вопросы отвечать нормально будешь?
«И почему так не везет сегодня? На милицию нарвалась — полбеды! Прислали бы нормального милиционера. А у нас всегда так: до серьезной работы дорываются всякие недоделанные». На этой безрадостной мысли меня прервали:
— Вы знакомы с пострадавшей и что делали в ее комнате?
— Незнакома, видела ее только лежащей на асфальте с разбитой головой.
— Да? А как же вы сюда попали и почему лифт не работает? — не без ехидства был задан вопрос. Дыхание его нормализовалось, и только теперь щеки и лицо приобрели нормальный бледно-розовый оттенок. Воспоминания о неработающем лифте мешали разговаривать лейтенанту спокойно, и он перешел на крик. Я молча и терпеливо прослушала все истеричные угрозы в мой адрес. Говорить сейчас с этим неврастеником было делом заведомо проигрышным.
Наконец «старшой» утомился. Он перевел дух и, обращаясь к подчиненным, заговорил более ровно:
— Составьте опись вещей задержанной, с бутылки и стопки снимите отпечатки. Где криминалисты там ходят? Миша, спустись вниз и гони их сюда, — обратился он к одному из автоматчиков.
Подчиненный по имени Миша вышел в коридор. Еще двое военных, помимо лейтенанта, оставались в комнате. Эти двое мне очень мешали в мирных переговорах с начальством.
— Товарищ лейтенант… — начала я и тут же осеклась под злым, испепеляющим взглядом, — …старший лейтенант (лицо начальства подобрело), женщина сама шагнула из окна. Я вместе с другими свидетелями видела это с улицы. А в номер я пришла позже. Раз вы мне не верите — опросите людей, которые находились в тот момент у спортплощадки. Здесь скорее надо искать мотивы преступления.
— Ну ты посмотри, сама взята, можно сказать, с поличным и еще советы дает! Следователь нашлась!!! — проорал он мне в ухо.
— Я вам докажу, что не имею к этому никакого отношения: номер был закрыт изнутри. Замок без стандартной защелки, то есть дверь можно закрыть либо из помещения ключом, либо снаружи, но опять же ключом — захлопнуть ее не удастся. Два ключа с бирками из моей сумки я взяла в отсутствие портье на первом этаже. А портье покинула свой пост, выбежав посмотреть на упавшее тело девушки. До этого она сидела на своем месте, и все ключи были при ней. В том числе и этот. Следовательно, я не могла попасть в номер до трагедии.
За меня вступился один из камуфляжников:
— Олег Палыч, а ведь она дело говорит!
— Я сам разберусь… — и, чуть подумав, продолжил: — Но раз тебе не сидится спокойно — топай на улицу. Найди людей, которые находились на момент падения женщины в непосредственной близости от этого окна. Слова «показалось», «померещилось» меня не интересуют. Найди тех, кто может под присягой рассказать об увиденном. И разберись с этой дурой-портье, куда она там выскакивала.
Дальше лейтенант обращался исключительно ко мне:
— И какого рожна ты здесь делаешь, ответишь наконец?
Пришлось рассказать правдивую историю о буднях частного детектива и превратностях судьбы. Очень убедительно удалось объяснить мое появление здесь до милиции. И ринулась я в номер покойной исключительно в целях задержания возможного убийцы или свидетеля. Но, как показало дальнейшее развитие событий, в номере находилась только жертва. Я поделилась своими соображениями, из которых следовало, что выпавшая из окна женщина находилась в комнате одна.
Лейтенант заметно подобрел. Наверное, отдышался. Правда, руки опускать пока не разрешал.
Оставшийся парень в форме пошел осматривать ванную, а старший обратился ко мне:
— Постой, детектив, а удостоверение где?
— Раз руки опустить нельзя, ищите сами: с правого бока за поясом.
— Тебя же обыскивали!
На это я спокойно ответила, что искали пистолет, а не документ.
Лейтенант что-то фыркнул себе под нос и смущенно стал прощупывать мой пояс. Процедура напомнила мне детскую игру «холодно — горячо». Мне оставалось лишь давать указания вроде: левее, правее, ниже, выше и так далее. Наконец под складкой пояса мент обнаружил что искал.
Развернув корки, он с удивлением уставился на стодолларовую купюру:
— А это что?
— Возмещение морального ущерба за неработающий лифт. И залог нашего успешного сотрудничества при поимке преступников.
— Каких преступников, ты же считаешь, это самоубийством?
— Нет, я так не говорила. В комнате погибшая женщина была одна — это да, а вот насчет других выводов — спорный момент.
— Ничего не понимаю, — почесывая затылок одной рукой, а другой пряча в карман купюру, проворчал блюститель порядка. — Так кого искать-то? Да руки-то опусти, — потупив взгляд, добавил он.
«Да, — подумала я, — за сто долларов можно и разрешить!», а вслух сказала:
— Вот я и хочу выяснить и исключительно для этого примчалась сюда, не дожидаясь вашего приезда. Если позволите, я продолжу расследование.
— Да, а вдруг вы понадобитесь?
— Так вы мои координаты теперь установите. Облегчу вам труд. До двадцатого числа я проживаю в комплексе «Жемчужный». Да, раз уж мы сотрудничаем (лейтенант застенчиво потупил взгляд — ну мальчик-одуванчик), нельзя ли выяснить имя погибшей?
— Уже выяснили: Злата Серебрякова, 1973 года рождения, приезжая из Ростова.
Быстро завершив оставшиеся формальности, мне позволили удалиться. С чувством выполненного долга и уверенности в своих подозрениях я вышла на улицу.
Теперь я не сомневалась — нужно идти до конца. Кости были в сумке под рукой (все вещи мне, естественно, вернули).
24+33+9.
«Вы сможете поправить свое положение лишь двумя способами: с помощью собственной ловкости или благодаря чужой глупости».
Приятно думать о слабых умственных способностях врагов, и тем не менее предпочитаю больше рассчитывать на собственные ум и интуицию.
* * *
Тело несчастной девушки уже увезли. На месте происшествия еще топтались люди, но милиционеры активно выпроваживали любопытных.
Медленно и с неохотой народ расходился. Большинство очевидцев не переставали обсуждать подробности увиденного. Несколько милиционеров опрашивали свидетелей. Чтобы не стать сто двадцать первым свидетелем, я пошла прочь.
Сзади меня подхватили под руку, и из-за спины возник Карен:
— А я тэбе потерал. Тэбе плохо?
Я пожаловалась на головокружение, недомогание и еще на что-то. Обхватив меня за талию, мой ухажер аккуратно повел меня по направлению к знакомому столику.
Немного не доходя, Карен крикнул:
— Эй, Виктор, тут девушке плохо, налей что покрепче!
Проходя мимо стойки бара, я указала официанту на коктейль из коньяка с фруктами. Пока добрела до столика, содержимое высокого бокала с коктейлем уменьшилось ровно наполовину. Теперь уже было не очень понятно: покачиваюсь я от растяжения в ноге, от увиденного или от выпитого коньяка.
