"Натуля, это я, твой ненаглядный. Как я рад слышать твой неподражаемый, дивный голос. Я уже пришел домой, покушал, теперь буду отдыхать. Если вернешься рано - позвони. Твой любимый Лешенька."
Голос Масика вызывал только одну ассоциацию: блюдце с медом, густо посыпанным сверху сахарным песком. И почему большинство женщин с ума сходит по тенорам? Не понимаю. Без тебя бы мне, любимый мой...
"Наташка, где тебя носит? Позвоню еще перед выходом, хочу заглянуть к тебе. Я еще на работе, сейчас встречусь с Ларисой. Не падай в обморок, все нормально. Просто мне потом надо будет посоветоваться насчет той дискеты. Ну, чао!"
Марина, как всегда, не представилась, но ее голос я прекрасно знала. Звонила она один раз, больше никаких записей не было. По времени выходило, что было это тогда, когда я ехала в клуб. И именно в это время, судя по всему, полыхнуло здание Морфлота. Интересно получается. То есть не столько интересно, сколько страшно.
По-видимому, я опять не уследила за мимикой, потому что оба моих гостя спросили чуть ли не в унисон:
- Что случилось?
- Не знаю, - абсолютно честно ответила я. - Это та самая подруга, из Морфлота. Она собиралась, по-видимому, приехать, но даже не перезвонила. И домой не пришла.
- А о какой дискете шла речь? - спросил Андрей.
- Вы же слышали, она не сказала, - пожала я плечами.
Если о дискете не должен знать родной муж Марины, то почему я должна о ней информировать совершенно постороннего мужика? Тем более, что дискета не имеет никакого отношения ни к пожару, ни, тем более, к капсуле в диване.
Павел решительным жестом отстранил меня от телефона и сам взялся за трубку. Нам же с Андреем он предложил не висеть у него над душой и заняться флиртом или чем-нибудь в этом роде. Мысль, конечно, интересная: в сложившейся ситуации мне не хватало для полного счастья именно флирта. Или чего-нибудь в этом роде.
К счастью, у Андрея тоже по-видимому, интерес к моей особе здорово упал. И я его не осуждала: потащился за тридевядь земель провожать женщину, рассчитывая, естественно, на что-то более приятное, чем радиоактивные капсулы и пропавшие на пожаре подруги. Вызов ко мне друга- специалиста тоже вряд ли входил в предварительный сценарий моего обольщения. Впрочем, его заморочки, не мои. Вот только зачем с таким пылом кидаться решать сугубо мои проблемы?
- А вашему ненаглядному вы так и не позвонили, - с легким сарказмом заметил Андрей, прервав мои размышления. - Такому... сладкоголосому и любимому.
- Кому? А-а, Масику-то? Ничего страшного, он все равно давно спит и третий сон видит.
- Поклонник?
- Поклонник, - покладисто согласилась я. - И сразу должна сказать, что познакомились мы сравнительно недавно, несколько месяцев тому назад, поэтому к моим проблемам он никакого отношения не имеет. В смысле - капсулу в диван не засовывал.
- Ну и хорошо, что не засовывал. С молодыми и красивыми женщинами просто беда. Столько вокруг них народу вьется, что и запутаться недолго: кто преступник, а кто - жертва.
- Я думаю, Павел разберется, - не без ехидства заметила я.
Знал бы ты, как мало людей на самом деле около меня! И как страшно иногда оставаться совершенно одной, когда не с кем ни поговорить, ни посоветоваться, ни просто помолчать - вместе. Но без Валерия...
Наш союз никак не укладывался в стандартные рамки счастливого или несчастливого брака. Мы были явно необычной парой. Встретившись в достаточно зрелом возрасте, мы не проходили периода бурной страсти, с самого начала наши отношения были очень спокойными, со стороны даже казавшимися излишне рассудочными. Мы были больше похожи на пожилого учителя с молодой ученицей. Обожаемого учителя и любимую ученицу, замечу. Даже внешне это выглядело именно так: хотя разница между нами была всего двенадцать лет, Валерий казался гораздо старше своего возраста - высокий, худой, с гривой рано поседевших волос, с глубокими морщинами вокруг рта и на высоком лбу, с умным, проницательным взглядом, всегда становившимся теплым, любящим и слегка тревожным, когда он смотрел на меня. А я всегда выглядела гораздо моложе своих лет, благодаря короткой, почти мальчишеской стрижке, пристрастию к спортивной одежде и маленькому росту - Валерию я едва доходила до плеча. Поэтому он во всех отношениях всегда смотрел на меня сверху вниз и имел на это полное основание, поскольку легкомысленной я была всегда.
Он был для меня скорее любящим, терпеливым и снисходительным отцом, нежели мужем. И самое удивительное - такое положение вещей меня вполне устраивало. С ним мне было абсолютно спокойно, я чувствовала себя надежно защищенной от всех житейских невзгод и неурядиц, словом была за ним, как за каменной стеной, уж простите за банальность. Забилась в теплую, уютную норку его любви и заботы и обрела, наконец, тот душевный комфорт, который необходим каждому человеку, а женщине особенно.
Кроме того, мне всегда было с ним очень интересно. Обладая богатейшей эрудицией, он щедро делился со мной своими знаниями, будучи человеком невероятно начитанным, деликатно направлял мои литературные вкусы и пристрастия таким образом, что и я стала достаточно хорошо разбираться в книгах, языке и стиле. Именно Валерий был моим первым читателем и самым строгим критиком. Тогда я еще только начинала переводить беллетристику, и это ему я целиком и полностью обязана вскоре появившимся у меня профессионализмом. Сказать откровенно, без него я никогда бы не стала тем, кем стала теперь. Старый сюжет Пигмалиона и Галатеи...
И все было бы хорошо, но только я одна знала, что означал тот тревожный огонек, который все чаще и чаще загорался в его глазах. Валерий был необыкновенно, почти патологически ревнив. Он так любил меня, так боялся потерять, что не переносил присутствия мужчин рядом со мной, исключение составляли только старики и почему-то Володя. Видимо, в моем старом приятеле он не чувствовал конкурента, а интуиция была у него просто дьявольской. Увы, все остальные мужчины изначально рассматривались им как потенциальные соперники, исключения он не сделал, как это ни странно, даже для моего сына. Подозреваю, что он помог отправить его учиться за рубеж еще и потому, что хотел быть в моей жизни вообще единственным.
В результате он своего добился. Отвадил всех моих приятелей мужского пола по институту, по работе, не поощрялось даже мое общение с женщинами, у которых мужья были моими ровесниками. Исключение составляла только Галка, муж которой был чуть ли не вдвое ее старше. А чтобы "его дорогая малышка" ненароком не заскучала, Валерий постоянно таскал меня на всякие светские мероприятия, всячески баловал и дарил цветы. Но потом оказалось, что наука, как таковая, в нашей стране не больно-то нужна, а уж философия...
От депрессии Валерия спасло прежде всего сознание того, что будет со мной, если он заболеет. И та роль, которую он на себя взял в изменившихся обстоятельствах. Он освободил меня от всех домашних забот, а я стала работать в три раза больше, чем до этого. Кроме того, моему мужу пришлось стать посредником между мной и издательством, так как я плохо разбиралась в деловых вопросах. И снова я почувствовала себя в безопасности и комфорте. Почувствовала себя по-настоящему счастливой.
Смерть Валерия стала для меня шоком во всех отношениях. Во-первых, она была неожиданной: я зашла утром к нему в комнату, как это делала всегда, если он спал слишком долго, и увидела... то, что увидела. Во-вторых, я осталась почти одна на всем белом свете. Словом, меня в одну секунду грубо вытащили за шкирку из моей теплой норки и швырнули на холодную, грязную помойку, где я фактически по сей день и пребываю. Так что пассаж Андрея относительно толпящихся вокруг меня поклонников был более чем далек от истины.
Но сам-то, сам-то хорош! Молодая и красивая женщина - надо же! Это уже даже не приманка, это просто самолов какой-то. Проще уже динамитом глушить, если продолжать рыбацкие сравнения.
- А я так просто в этом уверен. Только вам придется ему рассказать немного больше, чем мне. В том числе - и о поклонниках, как настоящих, так и бывших. Вашего супруга могли извести из-за обычной ревности.
- Спасибо, конечно, за такой комплимент, но, как вы сами любите говорить: это вряд ли. Ни красавицей, ни тем более роковой женщиной не только не являюсь, но даже не считаю себя таковой и африканские страсти вряд ли могу вызвать. Разве что рассказывать о далеком прошлом... Боюсь только, что тогда у Павла не хватит времени заниматься основной работой и он просто вылетит из серьезной организации. Рассказывать я могу часами. Как Шехерезада. Вот, например, приятель, который мне звонил по поводу жены. Сто пятьдесят лет тому назад мы с одной девицей одновременно в него влюбились. А он решил, что две - это всегда больше, чем одна, и морочил головы нам обеим. Кончилось все тем, что мы с моей соперницей столкнулись у него на квартире. Весело было!
