Ознакомительная версия.
— Как я смогу тебя отблагодарить?
— Я обращусь к тебе, когда у меня сгорит дом, — ответила Берит, поднимая воротник плаща. — Для начала позвони в страховую компанию. Она оплатит твое проживание в гостинице, пока будут восстанавливать дом.
Они вошли в парк. Дети никак не могли освоиться в своих новых кроссовках. У Калле были зеленые, а у Эллен — синие.
Анника заставила себя улыбнуться.
— Бегите играть, — сказала она, — а мы с Берит подождем вас здесь.
Дети, неуверенно оглядываясь, пошли к игровой площадке.
— Где Томас? — негромко спросила Берит.
Анника тяжело сглотнула.
— Не знаю. Мы… мы поссорились. Его не было дома, когда все это случилось. Я не знаю, где он. Его сотовый телефон выключен.
— Так он не знает, что случилось?
Анника покачала головой.
— Тебе надо связаться с ним.
— Я знаю.
Берит задумчиво посмотрела на Аннику:
— Ты ничего не хочешь мне сказать?
Анника села на скамейку и еще плотнее запахнула кардиган.
— Нет, не сейчас, — покачала она головой.
Берит села рядом с ней и принялась смотреть на детей, которые нерешительно осваивали игровую площадку.
— Они быстро оправятся, — сказала Берит, — а тебе надо собраться.
— Я знаю.
Некоторое время они посидели молча, глядя, как дети играют на горке. Эллен смеялась, запрокинув голову.
— Кстати, ты слышала, кого сегодня утром застрелили? — спросила Берит. — Давида Линдхольма, комиссара полиции.
— Того, который выступал по телевизору? — спросила Анника и помахала рукой Эллен. — Его жена — Юлия Линдхольм?
— Ты с ними знакома? — удивленно спросила Берит.
— Однажды ночью я ездила в патрульной машине с Юлией. Помнишь мою серию статей о женщинах, чья работа связана с опасностью?
Берит покачала головой и достала из сумки пакетик с воздушной кукурузой.
— Ты разрешаешь им есть сладости? — спросила она Аннику. — Калле, Эллен!
Она помахала в воздухе пакетом, и дети подбежали к скамейке.
— Сколько мы можем взять? — спросила Эллен.
— Что спрашиваешь, ты же все равно не умеешь считать, — презрительно произнес Калле.
Они взяли по горсти сладких пузырьков — Эллен розовые, Калле — зеленые.
— Я писала о коллеге Юлии, — сказала Анника, провожая взглядом детей. — Ее звали Нина Хофман. Той ночью мы столкнулись с тройным убийством в Сёдермальме. Помнишь тот случай?
Берит взяла пригоршню конфеток и протянула пакет Аннике, но та жестом отказалась от угощения.
— Убийство топором? Отрубленные руки и все такое?
Анника судорожно сглотнула.
— Как же, конечно, помню, — сказала Берит. — Мы с Шёландером потом освещали судебный процесс.
Анника вздрогнула и положила ногу на ногу.
Той весной она была беременна Эллен, и уже на приличном сроке. В «Квельспрессен» с беременными корреспондентками обходились как с больными старческим слабоумием. С ними обходились очень дружелюбно, покровительственно и абсолютно ничего от них не требовали. Анника все же ухитрилась добыть непыльную работенку — написать серию репортажей о женщинах, выполняющих работу, которая считается опасной даже для мужчин. Ночью девятого марта, пять лет назад она села в патрульную машину с двумя женщинами-полицейскими. Им предстояло патрулировать Сёдермальм. Стояла тихая холодная ночь, и у Анники была масса времени для того, чтобы поговорить с обеими. Они были близкими подругами с раннего детства, вместе учились в полицейской академии, а потом служили в одном отделении полиции. Одна из них, Юлия, сказала, что она тоже беременна. На работе никто об этом не знал. Она была на четырнадцатой неделе, и ее все время тошнило.
Незадолго до полуночи они получили сообщение о каком-то безобразии в квартире на Санкт-Паульсгатан, у перекрестка с Ётгатан. Это был обычный вызов. Соседи позвонили в полицию, услышав шум ссоры из квартиры внизу. Анника попросила разрешить ей поехать на вызов, и полицейские разрешили, если Анника будет держаться сзади.
Они поднялись по лестнице и увидели искалеченную женщину. Она была еще жива и ползла по лестнице, когда прибыл полицейский патруль. Правой руки у женщины не было, из обрубка хлестала кровь, поливая стены при каждом движении несчастной. Юлия отпрыгнула в нишу окна, а Нина быстро и умело выпроводила Аннику на улицу.
— Я, собственно, ничего не видела, но до сих пор помню этот тяжелый, сладковатый запах, — призналась Анника.
— В квартире находились обезображенные тела еще двух человек, — сказала Берит.
Анника передумала и взяла сладости.
— С тем делом разобрались очень быстро.
— Филипп Андерссон, эксперт по финансовым вопросам, — кивнула Берит. — Он отпирался, но был изобличен и приговорен к пожизненному заключению. Сидит в тюрьме Кюмла.
Берит доела сладости и выбросила в урну пустой пакет.
— Да, если собираешься ссориться с друзьями, то не надо быть наркодилером, — сказала Анника.
— Да, но мы же не говорим о крохах, — возразила Берит. — Там были серьезные финансовые операции. Большие деньги циркулировали между Испанией, Гибралтаром и Каймановыми островами.
— Это же сумасшествие — оставить кучу отпечатков пальцев в квартире, где ты только что порубил трех человек, — задумчиво произнесла Анника.
— Знаешь, как выясняется, преступники — не самая интеллектуальная часть населения. — Берит встала, чтобы помочь подняться Эллен, которая упала и теперь потирала ушибленную руку.
Анника не могла сдвинуться с места. Все тело словно налилось свинцом. Она перестала чувствовать холод. Ветер трепал волосы, но у Анники не было сил даже на то, чтобы отбросить их с лица.
— Уходя из редакции, я слышала, что в убийстве Давида Линдхольма подозревают Юлию, — сказала Берит, снова усаживаясь на скамейку.
— В самом деле? Она показалась мне такой робкой…
— Похоже, что их сын пропал.
— А, так, значит, она тогда родила мальчика…
Некоторое время они сидели молча, наблюдая за детьми, которые обнаружили что-то интересное под дубом в дальнем краю площадки.
— Послушай, — сказала Берит, — тебе есть где остановиться?
Анника не ответила.
— У твоей мамы? — предположила Берит. — Или у родителей Томаса?
Анника молча пожала плечами.
— Не хочешь поехать со мной в Рослаген? Торд уехал на выходные в Дальсланд, на рыбалку со своим братом. Ты можешь пожить в домике для гостей, если хочешь.
— Ты серьезно?
Пару лет назад Берит и ее муж Торд продали дом в Тебю и переехали в какой-то хлев между Римбо и Эдсбро. Анника два раза была у них в гостях. Летом это было совершенно идиллическое место — озеро, пасущиеся в загоне лошади…
— Конечно. Тем более что дом все равно пустует.
— Это было бы здорово, — оживилась Анника.
— Мне надо вернуться в редакцию, закончить статью о террористах, но к восьми я точно освобожусь. Постараюсь выручить твой мобильный телефон, а потом заберу тебя из отеля. Идет?
Анника кивнула.
Нина нерешительно остановилась в дверях.
Небольшая комната была набита полицейскими в форме. Они стояли маленькими группками спиной к ней, склонившись друг к другу. Низкий и приглушенный гул голосов напоминал жужжание кондиционера.
Вот как выглядит скорбь, подумала Нина, не совсем понимая, откуда явилась эта мысль.
Было пятнадцать минут второго, ее смена начнется в шестнадцать часов, но она не могла и не хотела спать. Она было уснула, но ей стали сниться такие странные и запутанные сны, что она предпочла встать.
Она обошла стоявшего в дверном проеме Петтерссона и прошла к кофейному автомату. Протискиваясь мимо собравшихся, то и дело бормоча извинения, Нина перешагивала через шлемы, сапоги и бронежилеты.
Чем дальше она шла, тем тише становилось в помещении.
Когда она добралась до автомата, в комнате повисла полная тишина. Нина подняла голову и оглядела коллег.
Все смотрели на нее. Лица людей были замкнуты и неприветливы. У Нины возникло такое чувство, что они готовы отпрянуть от нее.
— Вы что-то хотите у меня спросить? — сказала она.
Никто не ответил.
Она не стала наливать себе кофе, повернулась к коллегам, расставила ноги и сцепила руки за спиной, глядя им прямо в глаза.
— Вы хотите знать то, что не указано в рапорте?
Было видно, что людям стало неловко. Стоявшие ближе всех к Нине отвели взгляд.
— Как получилось, что ты первой оказалась на месте преступления? — крикнул кто-то из задних рядов.
Снова наступила мертвая тишина.
Нина вытянула шею, стараясь увидеть человека, задавшего вопрос.
— Почему я первой оказалась на месте преступления? — громко и отчетливо переспросила она. — А почему, собственно, это кого-то интересует?
Ознакомительная версия.
