Ознакомительная версия.
— Зачем вы такое говорите? Вы знаете, как я к вам отношусь. Просто Марк, он же вроде любит Лялю. А где она, кстати?
— Не буду ничего больше говорить. Мое дело маленькое — знай прибирайся да обстирывай. А где? Я не знаю. Он швырнул кошку — она унеслась, как ошпаренная.
— Владочка, найдите ее, пожалуйста. А пойдемте вместе. А я вам потом чем-нибудь помогу.
— Поможет она, Господи прости. Ложись, ложись в кровать да пей лекарство. Найду я твою кошку.
— Спасибо большое. Мне что-то действительно плохо стало. Прям сердце бьется, бьется. И кружится все.
— Вот и ложись. Ну не переживай, найду ее. А Марк, что Марк, с кем не бывает. Сорвался. Ничего вы ему тут такого не сказали?
— Да вроде нет.
— Ну пойду искать Лялю.
Владлена вышла, оставив Ольгу в совершенной растерянности. Она не могла поверить в произошедшее, но помощница вроде никогда не врала. «Может быть, Марк обиделся, что она расспрашивает о том, о чем он не хочет говорить. Обиделся, разозлился, а кошка подвернулась под руку. Ну бывает, да, бывает. И Владлену как расстроила. Нехорошо получилось, стыдно-то как. И кошка убежала». Ольга лежала на спине, положив руки вдоль тела, и смотрела в потолок. Спокойно так лежала, а внутри сомнения и предчувствия вновь разъедали ставший почти безмятежным мир едкой тоской.
* * *
Она не любила свое имя. Всем представлялась как Лара. И предпочитала, чтобы ее звали именно так — сокращенно. Иногда она напивалась в хлам и, проснувшись, не могла понять, где находится. И если сквозь мутное сознание, тошноту и головную боль слышала зычное: «Ллллариса!!!» — становилось ясно — в своей кровати. «Ну зачем, зачем меня так назвали? — сокрушалась Лара, неизменно ассоциируя себя с крысой. Дело было, конечно, не в имени. — Но, может быть, если бы имя было другое, то она б и чувствовала себя… Ну например — Инесса-Принцесса, Ева-Королева, Машка… мммда».
Три удара в дверь. Без имени. С трудом открыла глаза. С фанерной створки на нее смотрела Арне — вокалистка и клавишница группы «Lacrimosa». Ее кумир! Черные волосы, перья, темно-красные губы. Лара даже хотела научиться играть на фортепиано, чтобы, как Арне, сесть однажды к пианино и… Но мать отказалась покупать инструмент. Лара уговаривать не стала. Ее единокровная сестра, дочь отца от второго брака, ходит в музыкальную школу уже третий год, и что толку? Лара видела эти ноты. Ничего не разобрать.
Значит, все-таки она дома. Такая побудка не предвещала ничего хорошего. Мать работала завучем в школе. Дети выстраивались перед ней как солдаты на плацу и чуть ли не поднимали руку при встрече: Heil, Маргарита Николавна!
Вот и отца довела до того, что он не выдержал «гитлеровского режима» и технично слился. Без скандалов и угроз, конечно же, не обошлось. Но папа умел выстраивать перед собой невидимую стену, и все материны гадости ударялись о нее и осыпались на пол. Мать это бесило еще больше. В том, что они прожили вместе достаточно много лет, полностью заслуга отца. Он умел обходить острые углы, смолчать, когда требуется, успокоить, при этом его нельзя назвать ни тряпкой, ни подкаблучником — нынешняя его жена и дочка счастливы. И Ларису часто зовут к себе, вот только ей совсем не хочется смотреть на эту идиллию, и она ограничивается праздниками, да и то не всеми. Жила в душе обида, что отец нашел себе уютное гнездышко, а ее, свою старшую дочку, оставил. Да он вроде и предлагал ей переехать к ним, только Лариска знала, чем это ей грозит со стороны матери, да и отец особо не настаивал, потому что новая его жена эти планы не поддерживала и хоть была хорошая, но тесниться в малогабаритной двушке, похоже, не собиралась.
В молодости отцу, видно, сильно приглянулся боевой характер острой на язык блондинки с длинной косой, закрученной вокруг головы, к тому же учительницы — романтично. Противоположности притягиваются. Сам-то папа работал на заводе простым слесарем. Ну не совсем уж простым, а типа старшим, и ничуть этого не стеснялся, зато стеснялась Маргарита Николаевна, и Лара, кстати, немножко тоже.
Вначале Рита, студентка последнего курса педагогического вуза, думала, что непьющий, работящий, симпатичный и смекалистый слесарь быстро продвинется по карьерной лестнице. Завод для нее был гарантом большой жилплощади и хорошего и недорогого отдыха летом, при условии, конечно, удачного продвижения мужа по службе. Ну, она поможет, поддержит его во всем. Первое разочарование ее постигло, когда она узнала, что мужа абсолютно устраивает работа слесаря. Он ею гордится и в руководство метить не собирается. И тогда молодая жена стала закручивать гайки. Шантажировала еще не наступившей, а потом наступившей беременностью, будущим ребенка, давила на самооценку, познакомилась с начальством, которое его крайне ценило (в материальном эквиваленте это тоже выражалось) и никогда не гнушалось общением со своим низко поставленным коллегой, потому что все знали: хотел бы он — уже давно выбился бы в начальники. По призванию человек работает — ну что может быть лучше, особенно на таком месте, как завод. Сюда только двоечники идут, а тут такая редкость: образованный, всегда трезвый слесарь. Маргарита их упрашивала уговорить его, и ей даже удалось на один месяц устроить мужа замещать кого-то из ушедших в отпуск, но как только курортник вернулся, тот сразу сбежал. «Ну не мое это, не мое! Как ты не понимаешь, Рита?! Я что, мало зарабатываю, вот и за границу уже ты ездила, и жилье расширили, и шмотки у тебя — ну скажи, у твоих подруг, у кого типа мужья интеллигентные, такие есть? Ну что тебе от меня надо?! Начальник цеха я уже. Выше не пойду. Я рядом с людьми, рядом со станками работать хочу, вдыхать запах машинный по утрам, комбинезон надевать… Ты когда замуж-то за меня выходила, не стеснялась перед подружками, что муж слесарь, а сейчас что?» Нелегко давались им эти разговоры. Маргарите Николаевне, как старухе из «Золотой рыбки», хотелось козырять не только вещами, которые муж привозил ей из командировок по обмену опытом с коллегами из соцстран или даже она сама, когда удавалось выбить путевочку и ей — в Чехословакию, Югославию или ГДР. Рита хотела, чтобы все было красиво! И квартира, и вещи, и муж, и его профессия. Через несколько лет она поняла, что построить мужа ей не светит, и стала активно строить карьеру сама. Да, и еще очень хотелось, чтобы Лариса росла похожей на нее.
Однако дочь стала ее позором. Хорошо, что хоть учеба давалась ей легко, а вот по поведению всегда был твердый неуд. В итоге Маргарита Николаевна перевела Лару в другую школу, чтобы не потерять авторитет. Мать даже дома использовала школьную терминологию. За пролитый чай — «зачет не сдан», не вымыла посуду — «двойка», не пришла домой ночевать — «кол», не узнала цитату из Пушкина — «завалила ЕГЭ».
«А что, Лариска-неуд отличное погонялово», — подумала Лара и посмотрела на свой пупок. Вчера она сделала пирсинг. Кожа вокруг покраснела и немного гноилась. Надо намазать зеленкой. Делали у Сашки, Лариного хорошего друга. Вмазала полстакана водки внутрь и немного втерла в кожу, и прям вот такенной иглой тот со всей дури проколол ей дырку. Было больно, ой как больно. Но она «свой парень», сдюжила, даже не пискнула. Потом подтянулся Гарик со своей очередной девицей. Принесли еще водки. Как добралась домой — не помнит. Но явно устроила цыганочку с выходом, раз мать долбит в дверь. На воспаленной коже сверкал красный камушек на белом металле. Ей пришлось какое-то время на него копить, мать ни за что бы не купила. И теперь главное, чтобы она ничего не увидела, а то прибьет. Пупок болел страшно, да и голова не отставала. Но надо было отскрести себя и выйти из дома хотя бы для того, чтобы мамаша не проедала мозг.
В коридоре Лара получила звонкую пощечину:
— Еще раз напьешься, сдам тебя в детскую комнату милиции. Единица за поведение! Родителей в шко… — по привычке продолжила мать, но осеклась, когда увидела, что Лара еле сдерживается от смеха. — Смеется тот, кто смеется последним! — И Маргарита Николаевна шибанула дверью в свою комнату.
— Сука! — прошипела Лара, открыв дверцу холодильника. Выпила стакан кефира. Лучше бы, конечно, стаканчик пивка.
Пошла в ванную, нашла в аптечке пластырь, перекись, заклеила камушек и встала под душ. Ничего, обещали, что через пару недель все пройдет. Зато как прикольно! Потом долго давила прыщ на лице. Замазывала тональным кремом. В ушах у нее было несколько дырок. На одном три. Маленькая серебряная роза и две черепушки. На другом одна роза. Тоже Сашка колол — и ничего. А ведь поначалу гноились, думала, отвалятся. И сам, главное, весь от бровей до пупка в кольцах, татушках, и в ушах тоннели — их Лара прямо даже побаивалась, до сих пор не могла привыкнуть. Она была уверена, что таким количеством «перьев» Саша пытается компенсировать не слишком удачную внешность, хочет казаться оригинальным. Смотрелось это смешно, но Лара молчала, чтобы не обижать друга. Тот, похоже, гордился своим «тюнингом». Совсем невысокий, щуплый, как воробей, с редкими мягкими волосами, которые он собирал в тонкий хвост, Саша по ходу был влюблен в Лару, но тщательно это скрывал. Ну и хорошо. Ларе он нравился как человек. Совсем в себе не уверенный, но умный, начитанный и добрый. Лара и не стала бы с дружить с недалеким. Работал он, правда, на автосервисе, чем напоминал ей папу. Потому что работы своей тоже не стеснялся и в машинах разбирался отлично. Вот, наверное, для мужиков-то автосервисных он как заморский попугай. Лара дорисовала стрелку и вышла из ванной.
Ознакомительная версия.
