Мужчина послужил ей прикрытием. Ему ободрало спину – вверх взлетели клочья одежды.
Секунды три их несло в потоке воздуха за самолетом, потом они полетели вниз. Таня постаралась сгруппироваться – сейчас будет жуткий аэродинамический удар. Б-бах!
Она чуть не уронила свою живую ношу. Но мужчина был в сознании и крепко держался за ее шею руками, а ногами – за поясницу. Таня вместе с ним постаралась принять хоть немного стабильное положение: чтобы руки были раскинуты, ноги – тоже, а лицо обращено к земле. Если это не удастся, парашют может не раскрыться.
Ей было страшно отпускать своими руками мужчину, но она видела его напряженную шею и понимала, что он в сознании и хочет жить столь же сильно, как и она. Она разбросала руки. Человек изо всех сил держался за нее. Его рука больно прищемила ее волосы. Высота уже – километра полтора. А ей еще выбирать место для приземления. Таня несколько раз сжала и разжала закоченевшую от ледяного потока воздуха правую ладонь. Ну, парашютик, не подведи!
Краем глаза она увидела, как правее от нее и внизу уже вспыхнул Димин купол. Значит, его тоже выбросило из самолета. Или он выпрыгнул сам вслед за ними.
Таня бросила «медузу» – вытяжной парашют. Если с укладкой все в порядке – через пару секунд основной купол наполнится.
И безумный свист ветра прекратился. Парашют не подвел! Они были спасены.
Таня поискала глазами их самолет. Он уже превратился в небольшую точку.
***
– Говорит борт 2315. У нас разгерметизация. Просим разрешить снижение. Нужна экстренная посадка.
***
– Уважаемые пассажиры! – надрывался по громкой связи Аркадий. – Пожалуйста, соблюдайте спокойствие. Ситуация полностью под контролем. Пожара нет, двигатели работают нормально. Пожалуйста, дышите носом. Мы запросили посадку. Мы приземлимся через пятнадцать минут. Ничего страшного не произошло. Двигатели работают нормально…
Андрей бросился в хвост – закрывать открытую кем-то дверь. Что случилось? Пассажиры идиоты решили проветрить? Но как им это удалось? Почему не сработала блокировка?
Как повезло, что разгерметизация произошла на относительно небольшой высоте – не больше четырех тысяч метров. На такой высоте кислорода, конечно, маловато, но мало – не смертельно.
Они все еще раз спаслись.
***
– Ничего себе полетик! – сказал ей прямо в ухо ее пассажир. Он крепко обнимал ее ногами за бедра, а руками за шею. Впрочем, в этих объятиях не было ничего сексуального. Она была спасатель, он – спасаемый. Вверху над ними пружинил прямоугольный купол парашюта.
Нервы у Тани были напряжены до предела, и она отреагировала грубо:
– Заткнись, а то сброшу!
Она уже увидела среди лесов небольшую полянку площадью не больше пятидесяти квадратных метров. «Туда и попробуем приземлиться…»
***
У Димы безумно болела спина. Он даже орал от боли – благо никто не слышал. Вокруг только воздух. Синева. Воздушный, так сказать, океан. И внутри этого океана Дима летел к земле. В безоблачном небе он видел, как приближается лес. И ничего, кроме леса.
Ну и стукнуло же его! Дима никогда прежде не прыгал с так называемой «большой техники». Только с маленького самолета «Ан-2» или с вертолета «Ми-8». Он попытался вспомнить, с какой скоростью они летают при выброске парашютистов. (На цифры у него всегда была плохая память. Он даже не знал, сколько строп у парашюта, чем вызывал сильный гнев аэроклубовских инструкторов.) Кажется, не больше ста сорока километров в час. Как средняя иномарка.
А этот их «Як-42», сколько он гнал? Километров пятьсот в час, наверное, или даже больше. Танька сказала, что на такой скорости прыгать бесполезно – размажет о борт. Однако его не размазало. Он выпрыгнул и секунды три падал сгруппировавшись, сжавшись весь, будто эмбрион. Но ничего страшного не произошло, и он начал расслабляться, чтобы принять нормальную позу свободного падения – лицом к земле, руки и ноги широко раскинуты в стороны. Тут-то его и стукнуло. Толчок пришелся на спину. Это был аэродинамический удар. О нем толковали еще в армии: самолет создает за собой небольшой разреженный хвост, а когда ты вылетаешь из этого хвоста, то бьешься о нормальный сгущенный воздух. Никогда не думал, что он может быть таким твердым!
От удара Дмитрий прокусил губу. Весь подбородок его был залит кровью. И со спиной, кажется, что-то случилось… Хорошо хоть, что он не совсем растерялся и смог нормально раскрыть парашют.
Ну и история с ними приключилась! Он-то во время регистрации просто прикалывался, когда говорил о том, как важно пронести в самолет уложенный парашют. Накаркал, называется! Главное, что самолет не разбился, дальше полетел. Он так и не понял, что там случилось, почему вдруг повалил едкий дым, отчего была открыта задняя дверь и на каком таком воздушном ухабе их вышвырнуло за борт… Дима осмотрелся по сторонам. Куда ни глянь – всюду леса, кроны деревьев по-осеннему желтые, красные, зеленые. Как приземляться? На дерево?
Он попытался вспомнить, что полагается делать при посадке на лес. Кажется, обхватить лицо руками и спасать глаза. То есть приземляться, не видя куда… Страшновато. Неужели нет ни одной полянки?
И тут он увидел Танин купол, который был гораздо ниже и стремительно спускался к земле. Дима проследил за направлением ее приземления – и увидел поляну. Таня метила на нее. Как только углядела, глазастая! Поляна была совсем недалеко, а высоты у него оставалось еще достаточно. Дима резко натянул правую стропу управления и начал «скручиваться», стараясь оказаться поближе к земле…
***
Пассажир держался за Таню мертвой хваткой. Его голова почти загораживала ей обзор. Как бы все верно рассчитать и попасть точно на поляну, а не грохнуться вместо этого на какую-нибудь елку…
Пассажир выглядел спокойным. Тане, которая превратилась в комок нервов, казался поразительным его абсолютно бесстрастный вид. Выпрыгнул из самолета, причем без парашюта. Чудом спасся. И теперь спокойно висит, обхватив ее руками и ногами. Вертит головой по сторонам.
Центр тяжести у них двоих иной, чем был бы у нее одной. При приземлении она завалится на него. Поэтому она сказала: «Метрах в трех от земли отцепишься от меня. По моей команде!»
– Только не дай команду на тридцать метров раньше.
***
Вот она, поляна! Прямо под ним. А у него еще чертова куча высоты. И что теперь делать? Дима тормозил вовсю – до упора натягивал передние свободные концы. Но его все равно неумолимо относило от поляны на лес. Он стремительно несся навстречу огромным елкам. Закрыть глаза, обхватить лицо руками? Ну нет! Дима с треском врезался в крону дерева и схватился руками за ствол. Его накрыло куполом парашюта. Он ободрал лицо и руки. Но остался жив! И оказался на земле.
Почти на земле – ель была высотой с пятиэтажный дом.
***
Когда Таня попадала в непростые ситуации, она часто делала глупости. Например, если на экзамене ей выпадал «несчастливый» билет, она начинала отыскивать «шпоры», бомбить однокурсников записками о помощи и вообще вела себя так нервно, что преподаватель сразу понимал – студентка не готова. И она с трудом вытягивала на трояк.
Но парашютный спорт, которым Таня занималась уже четыре года, во многом изменил ее характер. Да, она и сейчас нервничала. Но только в том случае, если ситуация, в которую ей приходилось попадать, была всего лишь непростой. Если же речь шла о жизни и смерти, если ситуация выпадала критическая, она способна была мобилизовать все свои силы – для того, чтобы победить. Точнее, чтобы выжить.
«Интересно, что скажут на аэродроме, узнав, что я выпрыгнула из рейсового самолета и прихватила с собой пассажира?» – подумала Таня. Интересная все-таки штука человеческий мозг. Ей надо сконцентрировать все силы для того, чтоб благополучно приземлиться на крошечную полянку, а она думает о… Черт-те о чем она думает.
– Держись крепче! – крикнула она, развернулась против ветра и стремительно пошла на посадку. Расчет оказался верным. Таня приземлилась в двух метрах от непролазного леса.
***
Первые несколько секунд они с пассажиром лежали молча. Тане хотелось завизжать, затопать ногами, забиться в истерике – наступила реакция от всего пережитого. Она изо всех сил сдерживалась, просто лежала на холодной земле, крепко зажмурив глаза.
Пассажир отодвинул в сторону купол парашюта и прижал Таню к себе:
– Ты моя храбрая девочка! Ты все сделала гениально!
И Таня прижалась к его прокуренной рубашке и горько заплакала.
Воскресенье, 20 сентября. День
Борис Петрович расслаблялся. Воскресенье. Солнечный день. Желтые, зеленые, красные деревья. Прозрачный осенний воздух. Он сидел на веранде своей дачи в любимом кресле, вытянув ноги на заботливо поставленную Людмилой табуреточку.
С утра он выкушал стакан апельсинового сока, потом поплескался в своем бассейне. Затем плотно позавтракал: бутерброды с икрой, омлет с сыром, кусок шоколадного торта. Милка – умница, услужлива и хорошо готовит.
