Только на последних звуках боксер догадался понизить голос и оглядеться по сторонам. Впрочем, они с полковником действительно оставались в комнате одни.
– Судя по тому, что он мне сказал, он знает даже слишком много, – с ненавистью процедил сквозь зубы полковник. – А если учесть, что он мог рассказать далеко не все, что знает… Придется исходить из того, что мы у него под колпаком.
– Боже правый, черт побери!
– Айки раскололся.
– Что?! Ах он… Ну, я его в мешок с костями превращу, он у меня…
– Нам это в любом случае не поможет. Давай думать, как выпутаться.
– Тссс!
– Что?
– А он нас, это, не подслушивает, часом? – Мертон со всей возможной осторожностью подкрался к двери спальни, оглядел ее. – Он точно вошел сюда? Дверь-то, гляжу, вроде как всерьез закрыта, без дураков. И выглядит так, что через нее черта с два что услышишь. Но если он юркнул куда за одну из этих чертовых ширм…
В этот момент из-за двери донеслись звуки музыки. Мертон, разумеется, не понял, что это баркарола, но ситуацию оценить сумел:
– Он так-таки за дверью. И, пока играет, черта лысого сможет подслушать, так что мы, это, в безопасности.
Боксер сделал шаг в сторону полковника – и вдруг замер. С молниеносной быстротой метнулся к эркеру, отшвырнул ниспадающую ткань…
– Вот он! Да вот же он, чтоб мне лопнуть!!!
Полковник нетерпеливо мотнул подбородком:
– Не бери в голову. Это восковой манекен.
– То есть это… не настоящее?! – громила, уже протянувший руки к шее сидящей в кресле фигуры, внимательно осмотрел восковое подобие Холмса, повертел его вправо-влево – и на миг вздрогнул, когда в результате этих манипуляций лицо восковой куклы вдруг оказалось там, где только что был затылок. – Ишь ты, вращается… Эх, вот бы ему самому так башку скрутить! А вообще работа – высший класс: эта самая, как ее, мадам Тюссо отдыхает.
Как раз в это мгновение погас свет: на секунду-другую, не больше. А сверху, со стороны спальни, на миг блеснул красный огонек (надо думать, сквозь щель под дверью) и зазвенел зуммер электрического звонка. Двое, остававшиеся в гостиной, не могли связать эти события с сигнализацией, установленной в комнате Холмса, да и надпись «Не прикасаться» на сейфе была им не видна. Тем не менее оба застыли на месте, всматриваясь и прислушиваясь. Произошло ли в темноте какое-либо движение за пределами того участка квартиры (двери в спальню, окаймленной тонкими полосками багряных лучиков), куда было устремлено их внимание, сторонний наблюдатель не смог бы – но не смог бы он и отрицать такую возможность.
Когда по прошествии этих секунд свет вновь загорелся, полковник и боксер некоторое время тревожно озирались по сторонам. Но вокруг них, похоже, ничего не изменилось.
– Что это?! – Мертон сопроводил вопрос несколькими крепкими словами на англосаксонском диалекте. – И без того нервы на взводе, – последовала еще одна реплика на англосаксонском, – так еще и… – снова англосаксонский [6].
– Это как раз ерунда: Холмс, будь он трижды неладен, обожает такие вот методы «психологического воздействия»… мальчишки мы, что ли, чтобы нас этим можно было запугать?! Давай лучше думать, как выкрутиться. Черт, времени совсем нет! Из-за этого проклятого алмаза он нас может арестовать прямо сегодня.
– Хрен там! А пупок у него не развяжется?!
– …С другой стороны, – задумчиво продолжил Моран, не обращая никакого внимания на показное бахвальство своего помощника, – если мы скажем ему, где находится камушек, он позволит нам без помех ускользнуть…
– Чего?! Бросить ТАКУЮ добычу? Целых сто тысяч?!
– Он предложил нам на выбор одно из двух.
– Ну, не знаю, старшóй… [7] Думать – это не по моей части, на такие дела у нас ты мастак. Может, чего сообразишь?
– Ну-ка, ну-ка, обожди, – полковник не глядя отмахнулся от слов Мертона. – Так… Болван он, этот всезнайка: я и не таких обводил вокруг пальца! Слушай сюда: он думает, что камень спрятан в каком-то тайнике, откуда его так сразу не достанешь. А на самом-то деле этот «тайник» – вот здесь, прямо на мне: потайной карман. Если мы сделаем все как надо, камушек уже сегодня вечером будет за пределами Англии, и еще прежде, чем наступит суббота, нас будет ждать в Амстердаме уже не этот приметный бриллиант, а четыре алмазика поменьше – правда, той же желтой воды, но ни один эксперт уже не опознает, что раньше они составляли единое целое. Этот тип ничего не знает о ван Седдоре…
– Ван Седдор? Я так думал, что он, это, вступит в игру через неделю…
– Так и планировалось. Но теперь планы меняются. Он отправится первым же пароходом. Кто-то из нас, ты или я, прямо сейчас поспешит к нему в Эксцельсиор-отель и передаст камень.
– Но ведь он, того, должен был везти его в шляпной коробке – ну, той, с двойным дном. А она, это, не готова еще.
– Что поделать: пусть везет как есть. Ждать – еще больший риск, каждая минута на счету.
– А этот тип? Ну, у которого мы сейчас сидим…
– Его-то одурачить куда проще, чем он сам думает. Ему ведь, во избежание скандала, даны четкие инструкции: не трогать нас, если есть возможность получить камень. Ну так и отправим его по ложному пути, а прежде, чем он поймет, что это неверный след, камушек уже будет за границей, в Амстердаме, да и мы там же.
– Хорошо бы, старшой… Особенно чтоб вот с этим, последним, осечки не вышло!
– Не выйдет, если мы оба сделаем свою часть дела, как должно. Ты прямо сейчас берешь камушек и отправляешься к ван Седдору: пусть поторопится изо всех сил. А я пока запудрю мозги этому краснобаю. Разыграю притворное признание, скажу, что алмаз сейчас у одного моего сообщника в Ливерпуле… в это он должен поверить… А когда разберется, что его пустили по ложному следу, мы уже будем в открытом море, а вместо одного бриллианта окажется четыре. И – поди сыщи концы…
Полковник еще раз внимательно оглянулся, не заметил ничего подозрительного – и вынул из потайного кармана небольшой кожаный футляр. Раскрыл его и на мгновение замер, любуясь:
– Вот он, бриллиант из английской короны…
– С вашего позволения…
Мертон и Моран ошеломленно отпрянули: узкая, но сильная рука великого детектива, просунувшись между ними, выхватила бриллиант. Главной же причиной этого ошеломления послужил тот факт, что Холмс – настоящий, живой Холмс – встал из того кресла, в котором, как преступники недавно удостоверились совершенно точно, располагался не он, а восковой манекен. При этом из-за двери в спальню продолжала доноситься мелодия баркаролы.
Впрочем, изумление длилось недолго.
– Да будь ты проклят! – воскликнул полковник, кошачьим движением отпрянув назад и потянувшись к карману, где, совершенно очевидно, был револьвер.
– Отправляйся в ад! – одновременно выкрикнул боксер, принимая стойку, характерную не для спортсмена, а для уличного бойца.
– Джентльмены, убедительно прошу вас: воздержитесь от сопротивления… повторяю, воздержитесь от сопротивления, оно абсолютно бесполезно. Наряд полиции с нетерпением ждет вас этажом ниже.
Неизвестно, что остановило боксера и полковника: упоминание о полиции или то, что Моран только потянулся к карману, а правая рука Шерлока Холмса уже была в кармане. Впрочем, полковник, похоже, всего лишь изобразил покорность судьбе:
– Дьявол вас забери, Холмс – да вы, похоже, сам дьявол и есть! Как вы тут оказались?!
– Элементарно, полковник: опять-таки простое, но эффективное устройство, позволяющее на миг выключить один свет и включить другой. Все остальное вам подскажет здравый смысл – и прозорливая реплика вашего коллеги по несчастью насчет «этих чертовых ширм», которых в квартире сейчас действительно больше, чем требует обстановка. Вот так у меня появился шанс подслушать вашу откровенную беседу, которая, знай вы о моем присутствии, оказалась бы куда менее откровенной, не так ли? Нет-нет, полковник: берите пример с Сэма! Вы совершенно правильно смотрите на карман моего халата, однако уверяю вас: там не просто один из этих вошедших сейчас в моду миниатюрных пистолетиков, но «Дерринджер-450» [8]. Так что я в самом деле держу вас обоих на прицеле, а выстрелить могу и прямо через ткань.
