Он знал название отеля. «Кариллон дю Лак». Он назвал его водителю такси без раздумий. Где он мог его прочитать? Может, на рекламе, которой были заполнены стенды в аэропорту? Нет, он знал, как выглядит холл: тяжелое, темное, полированное дерево, подобное чему-то… Окна, выходящие на озеро. Он бывал там раньше, он стоял здесь раньше точно так же, как стоит сейчас перед барьером, отделанным мрамором, когда-то давным-давно…
Все это было подтверждено словами, которые произнес дежурный клерк, поднимаясь из-за стола.
– Мы рады вновь видеть вас здесь, сэр. Прошло уже много времени с тех пор, когда вы были здесь в последний раз.
«Я был здесь? Сколько времени прошло с тех пор? Почему он не называет меня по имени? Боже мой! Я не знаю его! Я не знаю себя! Господи, помоги мне! Пожалуйста, помоги мне!»
– Я полагаю, что да, – произнес он. – Окажите мне любезность, будьте добры. Я вывихнул руку и затрудняюсь разборчиво заполнить карточку для регистрации. Не могли бы вы заполнить ее, а я бы только подписал?
Пациент затаил дыхание. Предположим, что вежливый клерк попросит его напомнить или произнести его имя по буквам, что же тогда?
– О, конечно. – Клерк взял на столе бланк, перевернул его и аккуратно стал его заполнять. – Может, пригласить к вам дежурного врача?
– Возможно, позже, но не прямо сейчас.
Клерк продолжал писать, затем поднял карточку и, повернув ее, протянул для подписи посетителю.
«Мистер Дж. Борн, Нью-Йорк, США».
Он уставился на карточку, как под гипнозом, завороженный этой записью. Он имел имя, по крайней мере, часть его. Затем, страну и город, которые считались его постоянным местопребыванием. Это уже кое-что…
Дж. Борн. Джон? Джеймс? Джозеф? Что означало это Дж.?
– Что-то не так, мистер Борн? – спросил обеспокоенный клерк.
– Не так? Нет, все в порядке. – Он взял ручку, помня о поврежденной руке. Должен ли он написать полное имя? Нет, он должен расписаться точно так же, как это было указано на карточке.
«Мистер Дж. Борн».
Он вывел имя настолько естественно, насколько мог, стараясь лишь следовать картинам воспоминаний, если они проявятся в этот момент. Ничего не рвануло и не взорвалось, он просто написал незнакомое имя.
– Вы заставили меня поволноваться, мистер, – сказал клерк. – Я боялся, что допустил ошибку. Вся эта неделя была у меня очень напряженной, а сегодняшний день особенно. Но, между тем, я был уверен, что не ошибся.
«А если бы он ошибся? Сделал ошибку? Мистер Дж. Борн не должен думать о мелочах».
– Мне никогда не приходилось сомневаться в вашей памяти… герр Штоссель, – повторил пациент доктора, глядя на расписание дежурств, висевшее на стене позади клерка.
– Вы так великодушны, – клерк подался вперед. – Следует полагать, что ваши требования будут такими же, как раньше?
– Что-то может измениться, – произнес Дж. Борн. – Какой сервис был у нас раньше?
– На каждый звонок по телефону или попытку посетить вас я должен отвечать, что вы вышли из отеля, после чего немедленно сообщать вам об этом. Единственное исключение – ваша фирма в Нью-Йорке. «Тредстоун 71 корпорейшн», если я не забыл.
«Еще одно интересное замечание! Он мог уточнить этот факт по междугородному телефону. Фрагменты стали собираться в картинку. Настроение улучшается».
– Пусть так и остается. Я не забуду вашей аккуратности.
– Это Цюрих! – воскликнул счастливый клерк, пожимая плечами. – Вы всегда были очень щедры на похвалу, мистер Борн.
Когда он последовал за мальчиком к лифту, некоторые вещи стали для него проясняться. У него было имя, и он понял, почему это имя так хорошо помнил дежурный клерк такого отеля, как «Кариллон дю Лак». Кроме имени, у него была страна, город и фирма. И когда он посещал Цюрих, то обычно принимал меры предосторожности против нежелательных встреч. Вот этого он уже не мог понять. Предосторожность должна быть либо абсолютной, либо ее не должно быть совсем. Какой смысл в ограниченном прикрытии? Это несколько удивило и озадачило его.
«Где я нахожусь? Найдите меня. Я не буду укрываться, и в итоге кое-что узнаю».
Это не были профессиональные рассуждения. Это были только эмоции, а все, что он узнал о себе за последние 48 часов, говорило о том, что он был профессионалом. Он не мог пока выяснить природу этого профессионализма, но что касается его уровня, то здесь сомнений быть не могло.
Голос телефонистки из Нью-Йорка страдальчески затихал время от времени. Однако ответ ее был неприятно точен и окончателен:
– Ни этой, ни подобной ей компании нет в телефонной книге Нью-Йорка. Я уже проверила по всем отделениям и частным телефонам. Если вы дадите мне еще что-нибудь из названия или вид деятельности, в котором компания принимает участие, я продолжу поиски и постараюсь вам помочь.
– Нет, только это: «Тредстоун 71», Нью-Йорк.
– Все это очень странно, сэр. Я уверена, что если бы это название было в книге, то я бы ни за что его не пропустила. Мне очень жаль.
– Благодарю вас за хлопоты, – вздохнул Дж. Борн, отодвигая телефон.
Продолжать было бесполезно. Название фирмы было скорее всего разновидностью кода и не позволяло простым абонентам из отеля получать какую-либо информацию. Он отправился в бюро, где оставил на хранение бумажник маркиза и хронометр фирмы «Сейко». Вскоре вещи заняли надлежащие им места. Он приблизился к зеркалу и спокойно произнес:
– Ты – Дж. Борн, гражданин США, житель города Нью-Йорк, и вполне возможно, что номера 0-7-17-12-0-14-26-0 – самая важная вещь в твоей жизни.
Яркое солнце освещало сквозь кроны деревьев роскошную Банкштрассе, отражаясь в витринах магазинов и отбрасывая квадратные тени банковских зданий, попадавшихся на пути его лучей. Это была улица, где соседствовали массивность архитектуры и деньги, безопасность и надменность, решительность и легкомыслие, и пациент доктора Восборна, несомненно, бродил по ее тротуарам и раньше.
Борн прогуливался по Беркли-плац, которая выходила к озеру с его многочисленными набережными, украшенными газонами и цветниками, особенно роскошными в это время года. Он мог представить их в своем воображении. Видения снова возвращались к нему, но связных воспоминаний не было. Он еще раз прошелся по Банкштрассе, инстинктивно чувствуя, что Джементшафт Банк находится в самом первом здании из белого камня. Не торопясь, он направился к нему. Приблизившись к массивным стеклянным дверям, надавил на центральную панель. Дверь с правой стороны открылась очень легко, и он очутился в холле, пол которого был отделан коричневым мрамором. Когда-то он уже стоял на нем, но картины эти не были отчетливыми. У него возникло странное ощущение, что этого места нужно избегать. Но сейчас этого делать не следовало.
– Что вам угодно, месье?
Мужчина, задавший этот вопрос, был одет в визитку. Красная бутоньерка указывала на достаточно ответственную должность говорившего. То, что он обратился по-французски, объяснялось одеждой посетителя. Даже такие служащие проявляли здесь учтивость. Это был Цюрих.
– У меня важное личное дело, которое мне хотелось бы обсудить, – ответил Дж. Борн по-английски, вновь удивленный словами, которые он произнес так непринужденно. Использование английского языка преследовало две цели: во-первых, он хотел видеть удивление этого гнома по поводу ошибки и, во-вторых, намеревался избежать мелких неточностей в предстоящем разговоре.
– Извините, сэр, – произнес человек. Его брови выгнулись, он изучал пальто посетителя. – Лифт слева, на второй этаж. Вас встретит секретарь.
Секретарь оказался мужчиной средних лет с коротко подстриженными волосами, носящим очки в черепаховой оправе. Его лицо имело застывшее выражение, глаза смотрели жестко и с любопытством.
– У вас конфиденциальное дело, сэр? – просил он, повторяя слова посетителя.
– Да.
– Пожалуйста, ваш код, сэр, – проговорил он, доставая канцелярские принадлежности и бланки.
