Он вытащил револьвер из-за пояса.
Тони закрыл глаза и стал ждать.
*
Кэрол взялась за ручку дверцы.
— Нет, — сказала Марийке.
— Почему? Никого не видно. Мы же приехали сюда, и я хочу быть там.
— Сначала подумай, — сказала Марийке, беря руку Кэрол в свои руки. — Может быть, место не то. Если Петра увидит тебя, она разозлится. Она заставит нас уехать. Ты знаешь, что это наша первая встреча? Я не хочу, чтобы она подумала, что я совсем дура. В любом случае, — сказала она, видя, что Кэрол собирается ей возразить, — тебе нельзя заходить так далеко. Мы будем ждать и наблюдать. Если они войдут, мы подъедем поближе, чтобы ты все увидела своими глазами.
— Извини, Марийке. Я совсем запуталась. Ты права.
— Знаю, тебе тяжело. Ты ведь любишь его, да?
— Да. Я люблю его. — Кэрол еще никогда и никому не признавалась в своем чувстве к Тони. Немного поздновато, подумала она, но ей было необходимо произнести эти слова. — Вряд ли он знает.
— Вы были любовниками?
Кэрол отрицательно покачала головой:
— Все очень сложно. Почему-то никак не складывалось. Или мы думали, что не складывалось. — Она тяжело вздохнула. — Жаль, что не были.
— Не отчаивайся. Ведь он еще наверняка живой. Петра вытащит его.
Кэрол погладила ее по руке:
— Марийке, даже если он останется жив, теперь уж точно нам не быть вместе. После того, что Радецкий сотворил со мной? К тому же это я вызвала Тони в Берлин, ты не забыла? Если бы я не попросила, он был бы сейчас дома. Живой и здоровый.
Сказать на это нечего, подумала Марийке. Во всяком случае, пока нечего. Слишком много она видела изнасилованных женщин за годы своей службы, чтобы произносить банальности.
*
Петра набрала полную грудь воздуха и, стараясь ступать бесшумно, но быстро, пошла туда, где минуту назад погасли огни. Около небольшого здания с ржавыми металлическими стенами и крышей стоял пустой «мерседес». Посреди фасада виднелись огромные ворота, в которые была врезана небольшая деревянная дверь. К счастью, не было окон, так что ее и ее команду нельзя было увидеть.
Опустив голову, Петра продолжила путь бегом, едва касаясь кроссовками асфальта. Потом прислонилась спиной к стене с одной стороны двери, а Морган и командир отряда — с другой. Она прижалась ухом к двери. Ничего не услышала. Покачала головой. Командир подмигнул ей и достал из кармана крошечную дрель. Приставил ее к двери и начал аккуратно работать. Даже стоя рядом, Петра ничего не слышала.
Проделав в двери дырку, он приладил к ней микрофон и подал Петре единственный наушник. Голос Радецкого зазвучал громко и ясно, словно нажали на выключатель.
«Не потому, что ты солгал мне. Потому, что ваши люди убили Катерину. Она ничего не сделала плохого. Она всего лишь любила меня…»
Петра отдала наушник.
— Он там. И Тони там. Радецкий угрожает ему. Надо торопиться.
Командир кивнул:
— Ясно.
Когда он поднял свой полуавтомат и выстрелил в замочную скважину, Петра отскочила. Потом он ногой ударил по двери и вбежал внутрь. Петра последовала за ним, во второй раз за день держа в руках оружие. Она понятия не имела, где находится Морган, да и не думала о нем.
Петра мгновенно оценила обстановку, словно ее разум действовал независимо от нее. Радецкий с револьвером в руке обернулся, чтобы посмотреть на ворвавшихся на склад. Сбитый с толку, Кразич в ужасе рванулся в сторону. Голое белое связанное тело Тони лежало между ней и Радецким.
— Полиция! Бросай оружие! — услыхала она чей-то рык. Оказалось, что рычит она сама.
Судя по лицу Радецкого, он запаниковал и потому стал палить из револьвера неведомо куда. Петра прицелилась, сузив свой мир до предела, но прежде чем она нажала на спуск, послышалась очередь из автомата. От ног Радецкого во все стороны брызнула кровь, и он, закричав, упал. Револьвер отлетел довольно далеко.
Уголком глаза Петра нашла Кразича, который сбивал с ног командира спецназа, бросилась к нему и, не медля, выстрелила один раз. Пуля попала сербу в живот, и он упал.
Петра застыла на месте, в ушах у нее звенело от стрельбы, в ноздрях стоял запах кордита. Радецкий все еще визжал, как свинья, а Кразич издавал булькающие звуки, словно засорившаяся труба. Петра услыхала, как кто-то бежит, потом услышала крик Акуленка:
— Черт, вечно я пропускаю самое интересное!
— Акуленок, вызови «скорую помощь». Еще не хватало, чтобы эти ублюдки истекли кровью. Да, и не забудь про полицейских, — глухо проговорила Петра.
Подобрав с пола оружие, она подошла к Тони. Присела рядом с ним, сняла с себя пиджак и накинула на него. Лицо у него было что кровавая маска, однако получше, чем у Кэрол.
— Есть у кого-нибудь нож?
Подбежал один из спецназовцев, открыл и подал ей армейский нож. Во второй раз за вечер ей пришлось освобождать от пут человека, который ей нравился, которого она уважала. Едва веревки упали, как Тони вскрикнул.
Морган опустился около него на колени и принялся массировать ему затекшие ноги.
— Это больно, но скоро пройдет, — повторял он.
Потом Тони показалось, что он галлюцинирует.
Он услышал беспокойный голос Кэрол:
— Тони! Тони, как ты?
Он попытался было перекатиться на спину, но руки его не слушались. И тогда Морган сам осторожно взял его за плечи и повернул к двери.
Петра вскочила на ноги, не в силах скрыть изумления при виде Кэрол и Марийке.
— Какого черты вы обе тут делаете? — спросила она, одновременно плача и смеясь.
Кэрол проигнорировала ее, бросившись к Тони, словно голубка к голубятне.
Гэндл встал у нее на пути.
— Старший инспектор Джордан? — спросил он неуверенно, беря ее за локоть.
— Убери от меня свои проклятые руки, — крикнула Кэрол, обходя его. Забыв о собственной боли, она встала на колени перед Тони и прижала его голову к своей груди.
— Прости меня, — сквозь душившие ее слезы проговорила она. — Пожалуйста, прости меня.
Тони не слышал ее. Он прижался к ней и больше не шевелился. Так прошло довольно много времени, когда они не видели и не слышали ничего из происходившего вокруг них. Приехали врачи и полицейские, заполнившие все пространство склада. А они все равно ни на кого не обращали внимания, пока голос Радецкого не возвысился над шумом.
— Сука, думаешь, ты победила? — Воцарилась тишина. — Пусть я сяду в тюрьму, но в сравнении с тобой я свободен. Зато ты никогда не освободишься от меня.
Петра тихонько вошла к себе в квартиру и, стараясь не шуметь, закрыла дверь. Дело шло к вечеру, однако ей не хотелось разбудить Тони, если ему все-таки удалось заснуть. По настойчивому настоянию Петры он обосновался у нее, пробыв в больнице всего одну ночь. Его оставили там, опасаясь последствий переохлаждения, а не из-за нанесенных ему побоев. Три треснувших ребра, два перебитых пальца, сломанная челюсть оказались недостаточным основанием для того, чтобы занимать больничную койку, о чем врач безапелляционно сообщил Петре, когда она попыталась возразить против чересчур скорой выписки.
— Наверно, ему понадобится восстановительная лицевая хирургия, однако с этим придется подождать, — сказал он.
И Петра привезла Тони к себе. Она не думала, что ему стоит оставаться наедине с самим собой, а он не захотел отправляться в Англию до ареста Вильгельма Альберта Манна. Теперь, когда его участие в расследовании перестало быть тайной, составленный им психологический портрет получили все немецкие полицейские, занимавшиеся серийным убийцей. Петра знала со слов Тони, что ему звонили полицейские Гейдельберга, Бремена и Кёльна, однако он почти ничего не рассказал о том, о чем они беседовали, разве что они серьезно отнеслись к полученному от него психологическому портрету. Он вообще говорил мало, лежал, молча уставясь в никуда и вряд ли даже осознавая присутствие Петры.
Естественно, Морган и Гэндл увезли Кэрол в Гаагу. Ханну Плеш они проинформировали о том, что сами возьмут у нее показания, которые тотчас пришлют в Берлин, чтобы полиция могла свернуть криминальную сеть Радецкого в Германии и за ее пределами. Петре это тоже не понравилось, однако у нее хотя бы появилось время перевести дух. А Плеш была совершенно счастлива сбросить с плеч хотя бы одну ношу после драматической и неординарной операции, целью которой был Радецкий.
Тем не менее у Петры был неприятный разговор с начальницей по поводу присутствия Тони в Берлине и ее собственного участия в расследовании дела серийного убийцы. Но едва стало ясно, что ничего не просочилось в прессу о самых причудливых деталях конечной стадии операции, Плеш немного успокоилась. Ее больше беспокоил вопрос присутствия голландского детектива и двух британских офицеров в спецназовской операции, чем, как она это называла, анархическое поведение Петры. Она могла это стерпеть, получив отличный результат, думала Петра.
