найдут нескоро. Как раз то, что нужно… Опять же, странно было думать о смерти, когда вокруг сияло бледное весеннее солнце, и мир казался проснувшимся и свежим.
Долго отвлекаться на это не получилось. Крысиный Король не стал меня преследовать, это было бы слишком банально для него. Он появился на моем пути. Он стоял впереди, среди старых сосен, как самый обычный человек, и я пока не видел рядом с ним крыс. Но я не сомневался, что они где-то здесь — и их много. Какой же монарх гуляет без свиты!
— И чего ты добился? — со скучающим видом поинтересовался он. — Этой своей беготней.
— Живописное место себе под могилу выбирал. Вдруг призраком стану? Так хоть буду вести загробную жизнь среди приятных пейзажей!
— Шутишь, значит? Надеешься на что-то? Люди склонны надеяться до последнего… Ты ведь не возомнил, что кто-то будет спасать тебя вечно?
— Пока я только убедился, что кое-кто будет преследовать меня вечно, — парировал я. — Не люблю затянувшуюся интригу.
— И все-таки ты надеешься… Ты уже поверил, что тот мир отметил тебя? Что ты особенный, его избранник?
Терпеть не могу, когда другие мне рассказывают, во что я там поверил и о чем подумал.
— Бредишь, Сеня.
— Побольше уважения, — нахмурился он.
— Хорошо: бредите, Ваше Королевское Величество Сеня. Это у тебя фетиш на предмет того квазимира. Я не желаю иметь с этой адовой дырой ничего общего!
— Капризничаешь? Как ребенок, который желает привлечь внимание родителя… Но он больше не придет за тобой. Он, знаешь, часто увлекается такими, как ты.
— Это какими же?
— Уродами.
— Обалдеть… ходячий домик для крыс считает уродом меня!
— Я существую уже в другой категории, — спокойно пояснил Батрак. — А ты среди людей безрукий урод, какие бы ты протезы ни цеплял, как бы себя ни называл. Тот мир любознателен. Его манит все необычное, отличающееся от стандарта. Ты не первый калека, которого он пытался починить. Но потом он разобрался, что ничего интересного в тебе нет, и покинул тебя.
— А ты все равно бегаешь тут и ревнуешь, как девка малолетняя.
— Не нужно приписывать мне то, на что я не способен, — покачал головой Батрак. — Просто ты слишком непредсказуем. Сегодня ты отказался от преследования, завтра снова начнешь путаться под ногами. Нет, я не могу допустить такую переменную.
— Ну и ладно. Тогда будем разговаривать по-другому.
Во время нашей беседы я понемногу, по чуть-чуть подходил к нему, а теперь напал. Ударил первым, потому что мне уже было все равно. И сильно ударил — так, как давно хотелось. Батрак пошатнулся, сделал шаг назад, и стало видно, как после моего удара на его нижней челюсти, обглоданной крысами, появилась новая трещина. Вдохновленный этим, я ударил снова, пользуясь тем, что он растерян.
Я не льстил себе, знал, что проиграю. Даже более опытные бойцы не могли с ним справиться, куда уж мне! Но я хотел, чтобы последние мои минуты прошли не в страхе, а пусть и недолгом, но торжестве. Это ему за Рэдж, за меня, за всех людей, которых он уничтожил и еще уничтожит, потому что он не остановится. Он так и продолжит приносить других людей в жертву, чтобы продлить свое убогое существование, пока его кто-нибудь не остановит. Жаль, что это буду не я.
Потом Батрак все-таки опомнился, и ход драки сразу же изменился. Он был зол и не собирался скрывать это. Я задел его всем: своим нападением, наглостью, а главное, отсутствием страха. Он вынужден был признать, что у него нет ничего, кроме преимущества в силе, да и то ему выдали как подачку нищему. Он мог убить меня, но не сломить.
Это не упрощало мое положение сейчас. Он уже не изображал холодного аристократа, он бил меня с яростью обычного уголовника. Его крысы тоже были здесь, они застелили землю пульсирующим черно-серым ковром. Они яростно пищали и шипели, они жадно слизывали мою кровь, летевшую на них, но сами не нападали.
Потому что Батрак хотел сделать все своими руками — в кои-то веки! Я слишком его достал. Он бил без жалости, с силой, которую невозможно было заподозрить в его изгрызенном старческом теле. Казалось, что он весь сделан из металла, а у его силы нет предела. Думаю, если бы он захотел, он бы превратил меня в фарш одним ударом. Но он сдерживался, следил за тем, чтобы травмы приносили боль, не убивая меня, он наслаждался моментом.
И все же любой забаве рано или поздно приходит конец. Батрак точно почувствовал тот миг, когда я оказался на грани — еще чуть-чуть, и темнота бы меня утащила. Боль была такой сильной, что я чувствовал лишь ее. Она пульсировала во всем теле, и хотя я еще мог двигаться, это было слишком тяжело — да и зачем? Я видел, как много крови на земле вокруг нас. И это все было во мне, у этого зомбака недоделанного кровь не идет. Если все это пролилось, что же во мне осталось? Кости вроде не сломаны, но трещины точно есть, хватает и синяков, и открытых ран, один глаз заплыл
