много и долго пьющего человека.
— Мисс Бирн помогает полиции с расследованием, — пояснил инспектор Годдард. — Занимается изысканиями в архивах.
Руперт развернулся и уставился на Айрис. Та, стараясь не обращать внимания на его недовольный взгляд, продолжила:
— Мисс Симпсон не знала, куда вы исчезли, и, насколько я знаю, не получила от вас хотя бы письма, хотя ждала долгие годы. — Айрис и сама не знала, откуда в ней взялось это низкое желание причинить боль, но выговаривала она эти слова с холодной жестокостью. — Она умерла в шестьдесят первом, в одиночестве, и похоронами занималась церковь.
Миссис Хьюз уронила лицо в ладони и испустила хриплый стон.
Инспектора Годдарда это ни капли ни смутило. Он продолжил говорить, хотя Марта Хьюз на него не смотрела:
— Вы наверняка думаете, миссис Хьюз, что раз прошло двадцать с лишним лет, то можете спать спокойно и про то, что на самом деле произошло с вашим сыном, никто не узнает. Но это не так. Я знаю, что ребёнок был похищен с вашего ведома, а вы получили хорошее вознаграждение. А так как остальные участники, отец Мейсон и леди Вентворт, уже мертвы, отвечать в суде за это преступление придётся вам одной.
— Вы всё врёте! У вас ничего на меня нет! — затрясла головой миссис Хьюз.
— Думаете? — усмехнулся Годдард. — Но откуда-то я знаю и что произошло с Тони, и кто были ваши сообщники, и почему вы ходите вокруг Свон-Холла…
— Это она да? — злобно огрызнулась Марта Хьюз. — Она разболтала! Кто ещё? А я ведь знала, что нельзя доверять этим леди! Всё у них красиво на словах, наобещают всего, а потом… — Не дождавшись ответа от Годдарда, она снова заговорила: — Да и он мог, старый мерзавец! Вот уж у кого точно язык за зубами не держался… Раз он даже тайну исповеди нарушил, то чего и ждать от него! А я, дура, поверила им!.. И я же теперь во всём виновата! Зачем только я… Зачем…
Она снова спрятала лицо в ладонях.
— Вот поэтому я и хочу узнать историю от вас. Расскажите мне, как на самом деле всё было, — голос инспектора Годдарда утратил свою звенящую жёсткость, стал почти успокаивающим. — И тогда я подумаю, что можно сделать. Прошло много лет, я постараюсь не давать тому делу ход. Но всё зависит от вас. Если вы поможете мне, я помогу вам… Наказания за то, что вы ударили констебля, не избежать. С этим я ничего не могу поделать, но вот ту старую историю мне и самому не хотелось бы тревожить. И я не стану этого делать, если мы договоримся.
Марта Хьюз подняла голову:
— Мне надо выпить, — громко объявила она. — Я не могу. Мне… Мне очень плохо. Мне надо… Господи боже, хоть глоточек!
— Вы в полицейском участке, миссис Хьюз, — строго сказал Годдард.
— И что? Мне без разницы, где я… Я просто сдохну сейчас, и вы ничего, ничегошеньки не узнаете!
Айрис со своего место видела, что Марту Хьюз бьёт дрожь.
— Рассказывайте, и я подумаю, что можно сделать.
— Что рассказывать-то? — Марта Хьюз вдруг обернулась назад и бросила быстрый, вороватый взгляд на Руперта. Или, может быть, на Дэвида — они сидели близко друг к другу, так что понять было сложно.
— Не бойтесь, своему сыну вы не навредите, — сказала Годдард. — Он в этом деле пострадавшая сторона. Его судить точно не будут.
Руперт переводил тревожный взгляд с Марты Хьюз на Дэвида, потом на Годдарда, потом опять на Дэвида.
Даже если он и был убеждён, что он — настоящий сын Вентвортов, ситуация заставила его волноваться. В конце концов. Марта Хьюз ходила под его окнами…
— У него всё хорошо, — протянула миссис Хьюз. — Хотя бы у него всё хорошо… Я не жалею, что сделала это. Он получил то, чего бы я никогда… — Она громко всхлипнула. — Чего я никогда не могла бы ему дать. Мой сыночек…
— Миссис Хьюз, — заговорил Годдард. — Вам нужно успокоиться и рассказать всё с самого начала.
Марта Хьюз, обхватив себя руками, тряслась всё сильнее, начав ещё и плакать.
— А что мне было делать?.. — едва ли не рыдала она. — Если бы вы так жили… Вы бы тоже… Вам легко говорить! Я не могу, не могу так…
Годдард повернулся назад, к Ленноксу:
— Спорю на что угодно, в кабинете у главного инспектора стоит бутылка виски. Одолжите немного.
— Вы это серьёзно? — вытаращился на него Леннокс.
— Разумеется. Зачем же заставлять миссис Хьюз страдать? — Годдард снова посмотрел на миссис Хьюз: — А вы, чтобы не терять время, начините рассказывать.
— Про что?
— Начните с того, что произошло в Стратфордской больнице.
— Это не самое начало. Думаете, я такая дурочка, что вытворила бы такое ни с того ни с сего? Дурой я была раньше, когда вышла замуж за Рона. А мне ведь все говорили… Но я думала, что у нас с ним будет… — Марта Хьюз всхлипнула. — Ничего у нас с ним не было. Он любил только пить и трахаться. Ну и господа бога, конечно.
— Я как вышла замуж, всё ходила беременная. Когда родилась Кэти, я радовалась. Потом, правда, узнала, что это такое, когда у тебя младенец на руках, а муж… А муж заявляется домой только переночевать, пьяный и без денег… Через год родился Джорджи, родился и родился. А потом выяснилось, что он, ну… Больной. Дурачок, попросту говоря. Доктор сказал, радуйтесь, если он хотя бы сам есть научится. И в штаны не гадить. Потом третий ребёнок. Но он… Рон меня избил, и третьего не было. Я ни капли не жалела. И всё надеялась, что, может, мне этот выкидыш что поломал внутри, и больше детей у меня не будет, потому что я даже двоих не знала во что одеть, чем накормить. Одежду в церкви брали. А потом опять ребёнок… Была одна женщина, жила через два дома, говорили, она умела кое-что делать, вы понимаете… Но я не могла к ней пойти. Это денег стоило, а их у меня не было. Даже что от родителей осталось: крестик там с цепочкой, кольцо — всё уже заложено было. Да и Осмонд-стрит — такое дело: все всё видят, всё знают. Если бы Рон узнал, что я к ней ходила… — Марту Хьюз затрясло. — Он бы… Я очень его боялась, он делался как зверь, невменяемый совсем. Он как-то раз Кэти чуть из окна не выбросил… А что я от него терпела и
