тебе живо ширинку спереди назад перешьют! А вот это нам сгодится!
Он поднял выпавшее из бушлата шило: толстое острое жало длиной сантиметров двадцать, грубая, но удобная деревянная рукоятка. Энергетика оружия, прервавшего совсем недавно две жизни, подействовала на него опьяняюще: настроение поднялось, нахлынула волна агрессивного возбуждения.
— Если Терех наезжать станет, я ему засажу в бочину! — Чепушила несколько раз взмахнул шилом, как будто вонзал его в ненавистного врага и упивался его агонией. — Шевели булками, Чувырло! Дойдем до Ломакино, чую там нас фарт ждет…
— С чего вдруг?
— С того… Чуйка у меня, понял?
* * *
А в нескольких километрах к северу, в крохотном и полупустом вокзальчике станции Ломакино, происходил вроде бы самый обыденный, а на самом деле очень серьезный разговор.
— Что в чемодане? — спросил мужчина в джинсах и турецкой кожаной куртке, похожий на вагонного вора, который всегда называл себя «Сергеем». Через плечо у него висела небольшая спортивная сумка.
— Барахло всякое, — ответил парнишка, похожий на студента-стройотрядника. Капюшон куртки отброшен, за спиной зеленый рюкзачок, в руке — допотопный чемоданчик с металлическими уголками. Он, обычно, называл себя «Мишей».
— А на фига ты его тогда взял, барахло-то? Тебе что, рюкзака дурацкого мало? Или фрайеров ищешь? А ну, показывай!
«Миша» вздохнул, оглянулся по сторонам.
— Ладно. Только тут нельзя. Пойдем на улицу.
Они вышли на немощеную площадь, с бюстом Ленина посередине и небольшим базарчиком в стороне, осмотрелись.
— А за что их заказали? — спросил «Миша».
— Если бы я такие вопросы задавал, ты бы здесь один был, — сплюнул «Сергей», закуривая. — Идем вон туда…
Они зашли в редкую лесополосу, тянувшуюся вдоль железнодорожного полотна.
— Давай, показывай!
«Миша» поставил древний чемоданчик на пенек, щелкнули замки, откинулась крышка. Под отглаженной рубашкой и полотенцем, расфасованные в полиэтиленовые пакеты лежали ювелирные изделия: серьги, броши, цепочки… Пачки денег были упакованы отдельно.
— Ни фига себе! — «Сергей» вытер вспотевший лоб. — Выходит, Молот, когда Смотрящим был, общак крысил!
— Не обязательно, — возразил «Миша».
— Заткнись! Много ты знаешь!
— Зачем мне лишнее знать? Я свое дело сделал. А это отвезем Кресту, пусть разбирается…
— Кресту? Да, конечно… Кстати, где твое шило?
— Выбросил. Зачем мне расстрел в кармане носить?
— Ну, это правильно, молодец! — «Сергей» оценивающе осмотрел его с головы до ног. — Только Кресту к чему эти цацки везти? Он нам что заказал, то мы и выполнили…
— Я выполнил, — поправил «Миша». — Тебя-то фигурант сразу раскусил, сам сказал.
— Ты, я, — какая разница! Мы вдвоем работали. И вообще, я тебя всему научил! Не так, что ли?
— Так.
— Вот то-то! А «рыжье» мы вроде как нашли, оно к работе никаким боком. Поделим между собой по-честному: треть тебе, остальное мне. Согласен?
В его взгляде «Миша» прочел свою судьбу независимо от договоренности по долям «находки». А потому кивнул:
— Согласен.
— Ну, и хорошо! Поделим, выпьем водочки за везение, и поедем к Кресту…
— Я твою водочку пить не буду, — насмешливо ответил «Миша». — Меня же тебе пока не заказывали?
«Сергей» смерил взглядом дерзкого напарника. Стоит, лыбится, руки в карманах, раскачивается с носка на пятку. Соплей перешибить можно, а борзой не по годам…
— Дурак, она чистая. Не хочешь, не пей, дело твое! — «Сергей» присел на корточки и запустил в чемодан руки. Он настолько увлекся, что на миг отключился от всего остального. А зря. Потому что «Миша» быстро вытащил маленький, похожий на игрушку, «браунинг», поднес к коротко стриженому затылку, и юношеским пальцем с обгрызенным ногтем, нажал на спуск. Механизм, которому исполнилось почти сто лет, сработал безукоризненно, древний патрон тоже не подвел. Раздался выстрел, и совсем не игрушечный — ни по звуку, ни по действию: грохот растворился между деревьев, а пуля пробила голову «Сергея» насквозь и вышла через правый глаз. Он так и упал, как сидел, только теперь, лежа скрюченным на боку, производил впечатление эмбриона, неестественно большого и к тому же одетого, хотя настоящие эмбрионы встречаются в природе исключительно голыми. Впрочем, «Мише» подобная аллегория на ум не приходила — ассоциативное мышление было ему вообще не свойственно: блатная молодежь отличается трезвостью мысли и прагматизмом.
Он вытер и отбросил пистолет, запер чемоданчик, потом не оглядываясь, быстро пошел прочь, старательно наступая на слой опавшей листвы, чтобы не пачкать ботинки. Настроение было хорошим, и он даже запел, причем, не блатняк, а то, что часто пели по радио, и что, по его мнению, подходило к данному моменту: «Молодым везде у нас дорога, старикам везде у нас почет!» Так, то напевая, то просто насвистывая мотив, он прошел несколько километров по лесополосе и вышел на шоссе, где поймал попутку до Мерзляевки.
Пряча лицо под капюшоном, он зашел на почту и из автомата позвонил домой Кресту. Проводник принял звонок, передал хозяину, и тот подошел к телефону сразу.
— Папа с мамой уехали, — сказал «Миша», не здороваясь. — Папа забрал с собой «Сергея».
— Вот так, значит, — после паузы отозвался Крест.
Фраза не требовала ответа, и «Миша» молчал.
— Когда ты приедешь? — спросил Крест.
— Как только получится, — честно ответил «Миша».
— Давай. Тогда все подробно и расскажешь!
— Хорошо.
На этот раз «Миша» соврал. Он знал, что у него никогда не получится приехать в Тиходонск, потому что он не собирается туда возвращаться. И следовательно, ничего ни подробно, ни кратко, он рассказывать Кресту не станет.
Забыв вымышленное имя, путая следы: используя автобусы, попутные машины, электрички и поезда, — он направился в сторону, противоположную той, в которой его ожидали.
* * *
Бутылок они больше не нашли, зато знакомый путевой обходчик Митрич подвез их на своей дрезине почти до самого Ломакино. Больше того, он пообещал одолжить им на зиму сделанную из железной бочки печку-буржуйку, причем, почти задаром.
— Только трубу надо на улицу вывести, а то угорите, — благодушно предупредил он. — Так часто бывает. Легли спать — и не проснулись, а рожи синие, как у утопленников…
— Тьфу на тебя, — сплюнул Чувырло. — Хватит с
