— Хорошо, — проговорила она. — Когда все будет кончено. Хорошо.
2Слегка откинувшись назад, доктор Харт посмотрел на распростертое перед ним на матрасе тело, потом опять нагнулся и похлопал безжизненное изуродованное лицо. Глаза были, как и прежде, полуприкрыты. Голова слабо дернулась. Что-то смачно процедив сквозь зубы, он принялся за искусственное дыхание. Пот застилал ему лицо и лился по рукам.
— Дайте мне, — сказала Херси. — Я умею.
Сделав еще два-три движения, он внезапно согласился.
— Хорошо, спасибо, а то у меня судорога. — Херси опустилась на колени. — Я давно не занимался терапией, — проговорил Харт. — Двадцать три года. Я плохо помню, что делают при отравлениях. Но, несомненно, главное — это очистить желудок. Если бы только им удалось побыстрее все привезти из аптеки! И если бы им только удалось найти полицейского хирурга!
— Ну что, лучше? — заглянул в комнату Джонатан. Харт безнадежно махнул рукой. — Боже мой! Боже мой! — в отчаянии воскликнул Джонатан. — Что заставило ее это сделать?
— Этого я понять не могу. Ведь она безумно любила своего младшего сына. — Херси на мгновение подняла голову и посмотрела прямо на Харта. — Не останавливайтесь и не замедляйте, — сразу сделал он замечание. — Необходимы равномерные и постоянные движения. А где этот младший сын сейчас?
— Николас внизу, — пробормотала Херси. — Мы решили, что ему лучше быть подальше от всего этого. Ну, сами понимаете.
— Наверное, вы правы. — Он опять встал на колени у изголовья Сандры Комплайн и склонился над ней. — Где эта женщина? Эта Паутинг? Она должна была приготовить рвотное и найти мне желудочный зонд. Что-то долго она возится.
— Я посмотрю. — Джонатан бросился вон из комнаты.
Какое-то время Херси работала молча. Потом Харт сосчитал пульс больной и проверил дыхание. Запыхавшись, прибежал Джонатан с подносом, накрытым салфеткой. Доктор приподнял салфетку.
— Ну, за неимением лучшего, — сказал он, — попробуем это. Оставьте нас, пожалуйста, мистер Ройял.
— Хорошо. — Джонатан прошел к двери, а потом, обернувшись, добавил резким тоном: — Мы вам доверяем, доктор Харт, потому что у нас нет иного выхода. Но не забывайте, что фактически вы под арестом.
— Ах, ах, — пробормотал Харт. — Уходите! И не говорите глупостей. Уходите отсюда.
— Вот уж действительно! — сказала Херси. — Тебе лучше уйти, Джо.
Джонатан вышел из комнаты, но остался в коридоре, где вышагивал взад и вперед минут десять. Некоторые люди, когда взволнованы или раздражены, имеют странную привычку напевать. Джонатан был одним из них. Семеня мимо комнат гостей, он мурлыкал: «Жила одна пастушка», отбивая такт кончиками пальцев по тыльной стороне ладони. Он двигался, то попадая в полосы света, то ныряя в тень мимо ниши, где раньше стоял Будда, дальше до напольных часов и обратно по всему коридору вдоль рядов закрытых дверей. Только раз он нарушил свой маршрут, чтобы зайти в комнату Харта. Там он постоял у окна, пристально глядя на дождь, барабаня пальцами по стеклу и все так же напевая. Но уже через минуту он вернулся на свой пост, задержался, прислушиваясь, у входа в комнату миссис Комплайн и направился в конец коридора к напольным часам. В это время открылась дверь, и из комнаты вышла Херси.
— Знаешь, Джо, — обратилась она к нему слегка дрожащим голосом, — боюсь, что у нас ничего не получится. Пока никакого результата.
— Она должна выжить, Херси. Я не могу поверить. Что с нами, Херси? Что с нами?
— Что делать? — произнесла Херси. — Во время воздушных налетов будет еще хуже. Доктор делает все возможное.
— Но все ли он делает? Все ли? Ведь он убийца, Херси. Убийца спасает нашего старого друга Сандру от смерти! Какое невероятное, какое страшное стечение обстоятельств!
Херси стояла неподвижно, нервно сжав руку Джонатана. Потом, глубоко вздохнув, она произнесла:
— Я не верю, что он убийца.
Как ужаленный Джонатан отдернул руку.
— Но, дорогая моя, — возмутился он, — что за глупости ты говоришь? Какого черта… — Он замолчал. — Прости, милая, я был невежлив. Но предположить такое. Что Харт, Харт, который и не старается скрыть свою вину…
— Что-то здесь не то, Джо. Я хочу сказать, что, если это сделал он, как ему удалось обеспечить себе такое алиби, которое мы не можем опровергнуть?
— Чепуха, Херси. Мы же почти опровергли его алиби. Он совершил преступление или после того, как Уильям включил приемник, или включил его сам, а потом, дождавшись возможности, улизнул из комнаты.
— Да, я знаю. Но почему же он тогда не столкнулся с тобой?
— Потому что старательно этого избегал.
— Уж очень удачно у него это получилось. — В голосе Херси было явное сомнение. Джонатан возмущенно фыркнул.
— Что с тобой случилось, Херси? Мы все решили, что это сделал он. И кому же еще? Разумеется, он убил Уильяма. Убил сознательно и жестоко, приняв его за брата. Обри верно обо всем догадался.
— Я в это не верю, — повторила Херси. — Знаешь, мне трудно говорить. Совсем не хочется, чтобы в соучастии подозревали и меня… но я…
— Хватит, — прошептал Джонатан, схватив ее за руку. — Что еще? Ну что еще? Что на тебя нашло?
— Я наблюдала за ним там, в комнате Сандры. Он так увлечен своим делом, что, кажется, даже забыл, в чем его обвиняют, пока ты не напомнил ему. Понимаешь, я слышала, как он пробормотал две-три фразы — не мне, он разговаривал сам с собой. По-моему, он верит, что если спасет Сандру, то в какой-то мере искупит свою вину перед ней за ту давнюю операцию.
— Господи, что за вздор! Он хочет ее спасти просто, чтобы у всех нас о нем сложилось такое же хорошее впечатление, какое сложилось уже у тебя. И конечно, он не желает Сандре смерти.
— Почему? Потому что убил ее сына? Ты нелогично рассуждаешь, Джо. Сандра была бы для него самым опасным свидетелем.
— По-моему, ты сошла с ума. — Джонатан задохнулся от возмущения. Он стоял, смотрел на нее и кусал пальцы. — В чем дело? Ты ведь не будешь спорить, что убил тот, кто устроил ловушку на двери? Только Харт мог это сделать. Но я ничего не буду тебе доказывать, Херси. Ты в полной растерянности, бедняжка, впрочем, как и все мы.
— Нет, — сказала Херси. — Нет, Джо. Это не так.
— Тогда только Господь знает, кто это! — воскликнул Джонатан и отвернулся.
— Кажется, он меня звал, — насторожилась Херси. — Мне надо вернуться.
Она ушла, а Джонатан продолжал стоять, глядя на закрытую дверь комнаты Сандры Комплайн.
3— Ну, осталось миль пять, — сказал Мандрэг. — Если снег подмерз, я уверен, мы доберемся.
Они ехали по узкой дороге. Снег доходил почти до радиатора и царапал по днищу, машина скрипела, колеса прокручивались и буксовали. Глаза устали от белизны. У Мандрэга ужасно болели спина и руки. А Джеймс Бьюлинг стал раздражительно причмокивать сквозь зубы.
— Как странно, — заметил Мандрэг, — что в такую погоду мотор греется. Впрочем, последние две мили я еду на первой скорости. Клорис, будьте так добры, закурите для меня сигарету.
— Теперь по склону вниз, сэр, до конца, — сказал Джеймс.
— Не исключено, что это будет сплошное удовольствие, а может, и наоборот. Что это ее так боком несет? А что у нас с цепями случилось? Впрочем, не важно, ведь едем.
Клорис прикурила и дала ему сигарету.
— Ну, дорогой, ты даешь! Вот здорово! — пошутила она, подражая лондонскому просторечию.
— Я попробовал описать по порядку все основные события, чтобы, когда доедем, вернее, если доедем, быстро ввести Аллейна в курс дела. Как лучше поступить? Может, пока вы ездите в аптеку, мне ему в нескольких словах описать, как сумею, что произошло, и умолять его поехать сразу? Ведь мои заметки он может прочитать по дороге.
— Я думаю, так будет лучше. Может, еще придется ехать в Большой Чиппинг за местной полицией. Может, он вообще откажется участвовать в этом деле.
— Ну, до Большого Чиппинга еще ехать и ехать. Он вполне может туда позвонить. Ведь не везде же в этой дикой местности оборваны провода. Нам придется спешить обратно с лекарствами. — Вдруг задние колеса стало резко заносить. — Ого, она опять приседает. О черт, это уже хуже! Черт! — Их бросило на живую изгородь. Мандрэг выжал сцепление и резко нажал на тормоз. — Минутку, я только посмотрю на цепи.
— Сидите, сэр, — сказал Джеймс. — Я гляну.
Он вылез из машины. Клорис склонилась вперед и закрыла лицо руками.
— Эй, в чем дело? — спросил Мандрэг. — Глаза болят? — Она не отвечала, только подрагивали плечи. Он обнял ее и почувствовал, что она плачет. — Ну, ну, не надо, Клорис, дорогая, перестаньте!
— Я больше не буду. Уже все. Это вовсе не от горя. Хотя мне их так жалко. Сейчас это нервы. Мне ведь ужасно стыдно. Не могу думать ни о чем, что связано с Комплайнами. Мне так хотелось от них освободиться. А теперь смотрите, как все вышло. Ведь было подло с моей стороны обручиться с Биллом только в отместку Николасу. Но что толку отрицать правду? И я сама все время это понимала. Не жалейте меня. Я чувствую себя мерзавкой.
