— Шофер такси сказал, что это адвокат Холдерфилд… Он выпал из окна…
Эллери обнаружил юго-восточный угол Вашингтон-стрит и Слоукем-стрит обнесенным канатами. По субботам в Хай-Виллидж кипела жизнь, и несколько сотен людей навалились на полицейские кордоны. В дверях магазинов виднелись бледные лица, среди которых Эллери заметил одинаковые физиономии близнецов Уолдо. Полисмен высовывался из окна четвертого этажа «Грэнджон-блока», на котором виднелась надпись: «Отис Холдерфилд, адвокат». Под окном на тротуаре стояли вокруг прикрытого газетами тела шеф Дейкин, Мальвина Прентис, Фрэнсис О'Бэннон и несколько человек в униформе.
Эллери окликнул Дейкина, который велел полицейскому пропустить его.
Он приподнял одну из газет. Холдерфилд лежал весь скрюченный, как акробат. На нем не было пиджака, а сшитые на заказ брюки и шелковая рубашка больше не были безупречно чистыми — они были испачканы грязью и кровью.
Машина «Скорой помощи» из департамента добровольной пожарной охраны на углу Миникин-роуд и Линкольн-стрит остановилась у обочины в нескольких футах от тела.
Толпа молча наблюдала.
Когда Эллери выпрямился, шеф Дейкин мрачно произнес:
— Ну вот вам и адвокат, мистер Квин.
— Не просто адвокат, Дейкин. Адвокат Холдерфилд. Случилось то, что должно было случиться.
— Да-а…
Эллери обратил внимание на явную враждебность в голосе шефа полиции.
— Вы говорите так, будто вините в этом меня, — заметил он.
— Не то чтобы виню. Но когда людям вдалбливают в голову какую-то идею, они иногда осуществляют ее на практике.
— А-а, понимаю, — протянул Эллери.
— О нем позаботятся, — резко сказал Дейкин. — Пошли наверх. Шалански уже там с моими ребятами.
На столе лежали несколько открытых юридических книг и блокнот линованной желтой бумаги, исписанной почерком Холдерфилда. Шалански сказал, что адвокат работал над делом, по которому должен был выступать в суде на следующей неделе. Пиджак Холдерфилда висел на спинке стула, а на вешалке красовалась двадцатидолларовая шляпа.
— Холдерфилд отпустил свою секретаршу Флосси Бушмил около половины третьего, — сообщил прокурор. — По субботам она обычно уходит в час, но, по ее словам, сегодня нужно было разобрать большое количество писем. Холдерфилд вышел вместе с ней, и они закусили в баре Келтона, после чего она видела, как он пошел назад к «Грэнджон-блоку». Базз Конгресс говорит, что поднимал на лифте его одного.
— Баззу показалось, что Холдерфилд был в дурном настроении, — добавил Дейкин. — Флосси Бушмил это подтверждает. Они говорят, что после смерти доктора Додда он оставил свои обычные шуточки, а последнюю неделю был особенно мрачен.
— Базз видел, как Холдерфилд отпер дверь офиса и вошел. Больше никто не видел его живым.
— Кроме его убийцы, — вставила Мальвина Прентис.
— Это ничем не доказано, мисс Прентис, — мягко возразил Шалански. — Во время работы Холдерфилд встал из-за стола и подошел к окну, которое, кстати, было открыто. Для мая сегодня очень тепло, так что, возможно, ему просто захотелось подышать свежим воздухом, и он случайно выпал из окна…
— Или выбросился нарочно, — сказал Дейкин.
Но прокурор покачал головой:
— Сомневаюсь, Дейкин. Некоторые из писем, которые Холдерфилд диктовал сегодня утром, касались деловых встреч, назначенных на понедельник. Они написаны четким и уверенным языком, который никак не свидетельствует, что у их автора была мысль о самоубийстве. Нет, это несчастный случай. Не в первый раз человек в теплый день высовывается из окна, внезапно чувствует головокружение и падает вниз.
— Или его выталкивают, — улыбнулась мисс Прентис.
Прокурор поднял глаза к потолку и отошел к окну.
— Вы говорили с другими арендаторами офисов? — спросил Эллери.
— Разумеется, — фыркнул Дейкин. — Они не пользуются особыми привилегиями. Но никто не видел, чтобы кто-нибудь входил в дом или выходил из него после пяти.
— Даже если кто-то вошел и вышел, — заметил Фрэнсис О'Бэннон, — неужели лавочники его бы заметили? Или они в разгар торговли — между пятью и шестью вечера — грелись на солнышке на тротуаре?
— Неплохо подмечено, Спек, — одобрила Мальвина. — Вы отлично знаете, джентльмены, что это может быть убийством. Преступник мог войти в дом с Вашингтон, Слоукем или Райт-стрит или через боковой вход на Грэнджон-элли и выйти тем же путем.
Шалански отвернулся от окна:
— Я предпочел бы более конкретные доказательства, мисс Прентис.
— Читайте «Архив», — заявила она. — «Богач, бедняк, нищий, вор, доктор, адвокат…»
— «…индейский вождь», — закончил прокурор с широкой улыбкой. — Дейкин, в Райтсвилле имеются краснокожие? Потому что, согласно мисс Прентис — и мистеру Квину, не так ли? — некий Гайавата[103] должен стать следующей жертвой убийцы-призрака.
— Есть в городе индейцы? — спросил Эллери.
— Нет! — рявкнул Дейкин.
— Я имею в виду не обязательно личностей в лоскутных штанах и с перьями в волосах, — пояснил Эллери. — Тут подойдет и отдаленная связь. Например, некто с индейской кровью в жилах, происходящий — заранее извиняюсь — от вождя.
— Насколько я знаю, мистер Квин, — серьезно ответил Шалански, прежде чем Дейкин успел взорваться снова, — никто в Райтсвилле не подходит под эту категорию. Как бы то ни было, можете справиться у Долорес Эйкин из библиотеки Карнеги. Она знает генеалогию всего города, как свои пять пальцев.
— Отметьте это, Спек, — велела издательница.
— Я уже спрашивал мисс Эйкин на прошлой неделе, — отозвался Фрэнсис. — Никаких индейских вождей.
— Какое отношение имеет вся эта чушь к Отису Холдерфилду? — свирепо осведомился шеф полиции. — С меня довольно, мистер Шалански! Если вы тоже…
— Одну минуту, — прервал Эллери. — Что касается смерти Отиса Холдерфилда, джентльмены, то можете возмущаться сколько угодно, но вам никуда не деться от того факта, что, согласно считалке, следующей жертвой должен был стать адвокат и что так оно и вышло. Причем не просто адвокат, а адвокат, погрязший по свою круглую физиономию в деле Мак-Кэби-Харт-Эндерсон-Жакар-Додд. Вы не можете смеяться над этим и игнорировать это. Да, Холдерфилд мог случайно выпасть из окна или выброситься сам, внезапно решив покончить с собой. Но его также мог столкнуть некто, незаметно вошедший в дом. И из этих трех теорий последняя поддерживается нашей злополучной считалкой. Не просите у меня объяснений — я торчу в Райтсвилле, чтобы найти их. Думаю, ваши присяжные, мистер Шалански, смогут только вынести вердикт о смерти в результате несчастного случая. Закон, как правило, отвергает подобные фантастические версии. Но я прошу вас — и вас, Дейкин, — неофициально помнить о ней, имея в виду и последнюю возможность.
— Какую еще последнюю возможность? — буркнул Дейкин.
— Если в Райтсвилле нет индейцев, то в считалке остается лишь один персонаж…
— Еще один? — воскликнул Шалански.
— Не в этом варианте. Но детские стишки и считалки часто существуют в двух версиях. — Все тот же дуализм, подумал Эллери. — Одна из них звучит: «Богач, бедняк, нищий, вор, доктор, адвокат, индейский вождь», а другая — «Богач, бедняк, нищий, вор, доктор, адвокат…»
— «…торговец-шеф» — закончил О'Бэннон.
— Совершенно верно.
Дейкин издал возглас отчаяния, а Шалански развел руками.
— Говоря откровенно, — продолжал Эллери, — если бы я был одним из ведущих торговцев этого города, то не слишком хорошо бы спал по ночам. Но тут есть еще один неприятный момент. Ни в одной из предыдущих смертей не был замешан какой бы то ни было «торговец-шеф». Так что мы не только не можем предотвратить последнюю смерть, но даже не в состоянии догадаться, кого она должна настигнуть. Советую вам, мисс Прентис, — добавил Эллери, обращаясь к серебристой леди, — в интересах душевного равновесия жителей Райтсвилла не сообщать об этом в вашей газете.
* * *
Вечером, шагая по Аппер-Керлинг-стрит под молодой листвой, Эллери обнаружил группу обитателей Хай-Виллидж на дорожке перед домом, который он искал. Здесь собрались и мужчины, и женщины, причем некоторые из мужчин были пьяны. Эллери не понравились их молчаливые настороженные взгляды, и он быстро прошел мимо.
Это был ветхий дом с нуждавшимися в краске стенами, который внутри имел столь же убогий вид. «Если бы обстоятельства сложились иначе, скорее всего, он бы его продал, — подумал Эллери, шагнув в тусклый подъезд, — а теперь дом избавился от него».
Войдя в маленькую гостиную, он застал там Дейкина и Гарри Тойфела. На Тойфеле был поношенный серый свитер, застегнутый на жилистой шее, как будто ему было холодно.
— Проверяю всех служащих Холдерфилда, — проворчал шеф полиции. — Похоже, смерть Отиса опечалила многих в городе. Он не оставил почти ничего, кроме долгов.
