Николас Блейк - Требуются доказательства. Бренна земная плоть (сборник)

– Был, но не с ними. Я разговаривал с одним из родителей.

– А с кем именно, сэр?

– Как ни странно, не знаю, – медленно проговорил Рэнч. – Рослый тип с голубыми глазами, в коричневом костюме. Он подошел ко мне и спросил, как дела у некоего Тома? Ну я и сказал наобум, что все в порядке у Тома. На сборищах вроде нашего с подобным то и дело сталкиваешься. Родители пребывают в уверенности, что их все знают и про их детей тоже все и все знают.

– Да, нелегко вам, должно быть, приходится, сэр. Что ж, больше вопросов у меня нет. Спасибо большое. Доброй ночи, сэр.

Вечер следующего дня. Поужинали в общем зале, потом Тивертон, Эванс и Гриффин собрались в комнате, служившей ранее гостиной. Рэнч ушел по делам; Гэтсби и Симс вот-вот должны были вернуться из деревни. Суперинтендант, целый день шнырявший по зданию и совавший повсюду свой нос, наконец удалился, с его уходом висевшее в воздухе напряжение несколько ослабло. Имелись и другие персонажи; они тоже все время то входили, то выходили, так что атмосфера все же оставалась нездоровой, ядовитой, словно после газовой атаки. Репортеры местных и лондонских газет, вынюхивающие скандальные подробности для своих титулованных хозяев – так шакалы обнюхивают мертвечину для престарелых львов. Репортеры с блокнотами; репортеры с телеграфными бланками; репортеры с фотокамерами, недовольные тем, что не удается найти «скорбящих родственников», чьи искаженные горем черты они могли бы уже завтра, к утренней трапезе, подать в виде десерта своей огромной аудитории; репортеры вежливые, грубые, въедливые, добродушные, злобные, умные, глупые – целая стая, кружащая над школой, то приближаясь, то удаляясь. Когда стервятники улетели окончательно, казалось, сама ночь вздохнула с облегчением и даже сенное поле, запятнанное убийством, сделалось словно бы чище. Миллионы глаз впивались в новостные строки, следующим образом звучавшие в версии местной газеты, которую как раз сейчас Тивертон зачитывал Эвансу и Гриффину:

«Рабочие, убиравшее вчера поздно вечером сено на поле, примыкающем к территории подготовительной школы Сэдли-Холл, были потрясены, обнаружив в одном из стогов тело мальчика. О страшной находке было немедленно сообщено директору школы, досточтимому П.Р. Вэйлу, магистру наук, который признал в убитом своего племянника, ученика школы досточтимого Элджернона Вайверна-Вимиса. Как удалось установить, жертва была безжалостно задушена тонким шнуром, обмотанным вокруг шеи. На место преступления вскоре прибыли суперинтендант Армстронг и сержант Пирсон из местного отделения полиции, и нашему корреспонденту удалось узнать, что они обнаружили улики, которые позволят вскоре произвести арест. Директор школы, являющийся также президентом Стевертонского археологического общества, заявил в беседе с нашим корреспондентом, что, с его точки зрения, убийцей является неизвестный бродяга, и объяснил прокатившуюся по стране волну насилия гибельной для Англии политикой прежнего лейбористского правительства. Отвечая на вопрос нашего корреспондента, досточтимый Вэйл категорически отверг предположение, будто это ужасное событие может быть каким-то образом связано с невинным розыгрышем. Покойный, пользовавшийся в школьной среде исключительной любовью, был сыном…»

– Бла, бла, бла! – бесцеремонно прервал чтение Гриффин. – Довольно, дай отдохнуть.

– Да нет, тут еще кое-что есть, тебе, наверное, больше понравится, – возразил Эванс. – Вот: «Мистер Эдвард Гриффин, защищавший некогда цвета сборной Оксфорда по регби, а ныне преподающий в Сэдли-Холл, в ответ на вопрос, как он объясняет совершенное преступление, заявил, что сказать ему нечего».

– Я заявил, что этот журналюга получит в рожу, если не уберется вон отсюда.

– Что было весьма неосторожно с твоей стороны, Эдвард, – сказал Эванс. – Он тебе этого не забудет. Да, собственно, он уже – неужели ты сам не видишь? – бросил на тебя легкую тень подозрения.

Гриффин вырвал у него из рук газету и прочитал всю статью.

– Черт, похоже, ты прав. Теперь он вместе со всеми этими бобби[7] мне сядет на пятки, так что и глазом моргнуть не успеешь, как почувствуешь, что на тебя объявлена охота.

– Вроде суперинтендант на тебя уже навалился? – спросил Тивертон.

– А то нет. Мерзкий тип, никому и ничему не верит. Какой-то болван передал ему мои слова за завтраком.

– Не виновен, – сказал Тивертон.

– Я тоже, – подхватил Эванс. – И вообще мне кажется, что на данный момент основной подозреваемый – это я. «Улики, которые позволят вскоре произвести арест», – это мой серебряный карандаш. Он отыскал его в стоге сена.

– Да, печально. – Гриффин посмотрел на него с сочувствием. – Насколько я понимаю, злодей – не ты, но если тебе требуется что-то скрыть, дай знать. – Говорил он легко и непринужденно, но Майкл почувствовал в его голосе некоторое беспокойство.

– Очень любезно с твоей стороны, Эдвард, – сказал он, – но надеюсь, в этом не будет необходимости. В это трудно поверить, но я действительно никого не убивал.

– Тем не менее с карандашом и впрямь неладно получается, – заметил Тивертон. – Как ты ему объяснил эту находку?

– Сказал, что, скорее всего, обронил карандаш, когда накануне возился с ребятами во время сенных сражений.

Судя по виду, Тивертон собрался задать еще один вопрос, но передумал и сказал следующее:

– В детективе было бы написано, что подбросил его преступник, чтобы навести подозрение на тебя.

– Вполне возможно, так оно и было, – засмеялся Гриффин, – будучи самым непопулярным учителем в школе Святого Ботолфа, ты, должно быть, нажил кучу врагов.

Майкл наклонился над столом, взял кипу книг и принялся сосредоточенно хлопать ими Гриффина по голове.

– Эй, это мои книги, – запротестовал Тивертон. – Но, серьезно, ты действительно думаешь, что потерял карандаш во время соревнований? Мне кажется, я видел, как ты писал им вчера утром. Я вот что хочу сказать: если он действительно был у тебя вчера или если кто-то нашел его после соревнований и не отдал тебе, стало быть, его туда подбросили, и сделал это кто-то из здешних мест.

Атмосфера в комнате несколько сгустилась. Майклу стало не по себе: он обманывает людей, которые ему симпатичны. Но точно ли обманывает? Он ведь и вправду, хоть убей, не помнит, когда в последний раз брал в руки этот карандаш. И он мог выпасть у него вовсе не тогда, когда он был с Геро. Иное дело, кому и зачем могло, черт возьми, понадобиться…

– Понимаю, – медленно выговорил он. – Да. Весьма неприятный вариант. И если этот таинственный персонаж не любит меня настолько, что хотел бы увидеть на виселице, то допустимо предположить, что готов сам расправиться со мной, если закон ничего не нароет.

Тивертон, довольно неловко возившийся все это время с кофейным аппаратом, сумел наконец-то наполнить три чашки.

– Все это так, – сказал он, – но я, однако же, склонен думать, что исполнение приговора может быть отложено. Скажите, вам не приходило в голову, что во всем этом деле самое странное?

– Нет.

– Ну же, Холмс, не томите, я весь внимание.

– Хорошо. Куда вчера Вимис пошел после занятий? Всем нам как будто кажется, что он просто исчез с лица земли. И второе: кто или что могло побудить его исчезнуть таким странным образом, не поставив, судя по всему, никого в известность и не оставив ни единого следа? На мой взгляд, если удастся ответить на этот второй вопрос, загадка решится сама собой.

Коллегам еще понадобится некоторое время, чтобы понять, прав ли – и насколько – Тивертон в своих рассуждениях.

– Вы удивитесь, Холмс, – сказал Гриффин, – но должен признаться, что я пока не вижу, почему исполнение приговора, вынесенного Майклу, откладывается.

– Если парень не сбежал и не прогуливал уроки – а я думаю, что это маловероятно, не говоря уж о том, что, насколько всем нам известно, никто не видел его ни в деревне, ни на дороге, – то, стало быть, должен быть кто-то или что-то, заставившее его покинуть территорию школы.

– Железная логика, – восхищенно прокомментировал Гриффин.

– Мне кажется, он должен был получить что-то вроде записки от знакомого человека, иначе бы с места не тронулся. Но этот знакомый – не один из учителей, потому что учителя не назначают свиданий ученикам в письменной форме, и Вимис сразу бы почувствовал что-то подозрительное.

– От души надеюсь, что не назначают, – чопорно заметил Гриффин и повернулся к Эвансу. – Слушай, Майкл, а ведь он прав, как тебе кажется? – Гриффину были свойственны подобные вспышки энтузиазма, и, судя по выражению лица Тивертона, он был польщен похвалой.

– Итак, – проговорил Эванс, – мы ищем кого-то не из школы, знавшего Вимиса?