– Я не знал, что вы якобинец, Джон.
– Никоим образом. Я, вероятно, просто консервативный реакционер. Даже когда писался «Гамлет», Криспин был еще Криппином и занимался тем, что не в чести у честных людей. Но это так, к слову. Я вот о чем. Мне почти ничего не известно о лежащем у меня в кармане документе, и я вряд ли узнаю больше, если сейчас же стану изучать его. Насколько я понимаю, он об организации международных капиталовложений и касается скорее захвата в чистом виде, нежели интересов империи. Мне рассказали о нем с точки зрения нашей страны и других государств, намекнув на возможность конфликта. Однако мне известно, что как только кто-то ввязывается в подобные дела, ему приходится действовать по наитию. Насколько я понимаю, речь может идти о махинациях, которые разорят Джервейса в Германии или в Северной Африке, или чем-то в этом роде. К тому же нельзя отрицать, что герцог, будучи достаточно проницательным, чтобы осознать важность появления камеры, проявил достаточно мужества, чтобы все рассказать. Он может знать, что документ каким-то образом связан с интересами Джервейса, и это сразу же вызовет у него крайнее беспокойство. И я уверен, что мне тонко намекнули не доверять… м-м-м… семейству.
Эплби вспомнил слова премьер-министра о том, что не надо верить даже архиепископу Кентерберийскому.
– А если Джервейс все-таки замешан в этом деле с документом?
– Не обязательно. Он, к примеру, не член кабинета министров. Расскажите-ка мне о нем как о человеке, пока я ощупываю этот роскошный пружинный матрас.
Готт погрузился в мрачные раздумья:
– Джервейс испытывает свойственное этому семейству желание играть важную роль, – начал он. – В пьесе он вызвался играть Озрика и второго могильщика. И это в той или иной мере выражает то, что мисс Терборг называет «персоной» или вторым «я»: нечто среднее между фантастическим и шутовским. Его шутки нарочито бессмысленны, вы ведь встречали таких людей? Однако все время знаешь, что он успешный банкир и все такое. В чем-то подобном убеждаешься с первого взгляда, не зная о нем больше ничего. Что касается остального, то эта русская дама – его любовница…
– А-а, опять сердце Англии. Продолжайте.
Готт улыбнулся:
– Разумеется, это изящный штрих к портрету дельца-космополита. Роман у них недавний, однако мне кажется, что достаточно благопристойный, иначе бы ее здесь не было. Герцогиня над ним подшучивает, но на деле одобряет. Как я понимаю, они не могут пожениться, потому что ее муж в сумасшедшем доме.
– Похоже на то, что и любовник тоже. Расскажите о них поподробнее, если можете.
– В их отношениях есть что-то непонятное. Нейв, к примеру, на днях меня об этом расспрашивал. У него какая-то страсть вынюхивать психическую патологию, которую ему лучше поберечь для своего кабинета. И хотя я знал эту историю, я не стал ее с ним обсуждать. Как я понимаю, штука в том, что Джервейс никоим образом не удерживает эту Меркалову. Она независимая особа, как-то ухитряющаяся зарабатывать на жизнь статьями в журналах мод, а с точки зрения темперамента она довольно холодная особа. Так что роман у них в изрядной степени платонический. Именно это, возможно, и поставило Нейва в тупик.
Пару секунд Эплби удивленно смотрел на Готта.
– Весьма возможно… – Он умолк, словно смутно о чем-то догадался. – Но информация о Нейве интересна. В конце концов, он профессиональный наблюдатель. А что он конкретно думает о них?
Готт замялся:
– Возможно, ему принадлежит мысль о том, что они ведут себя, скорее, как коллеги, нежели как любовники. Однако…
– Однако вы считаете, будучи сами исполнены реакционных предрассудков, что Нейва ставит в тупик все, что выходит за рамки пасторальных отношений. Может, и так. А вот это, очевидно, возвращается наш друг Джервейс. – Эплби стукнул по матрасу и спокойно оглядел перевернутую вверх дном комнату. – Боюсь, что он, как путешественник Уилки Коллинза, обнаружит разворошенную постель.
В коридоре послышались шаги. Вскоре они смолкли, и раздался нерешительный, еле слышный стук в дверь. Эплби недовольно сморщил нос. Дверь открылась, и вошел Макс Коуп.
– Я ищу Джервейса, – спокойно сказал он. – Джервейса ищу. Вы его видели, Готт? Он здесь?
Коуп прошел в комнату и замер, разглядывая красовавшуюся на полу кучу постельного белья.
– Как мило, очень мило! – произнес он, после чего сел и закивал своей волнистой седой бородой.
На какое-то мгновение показалось, что появление еще одной достопримечательности Скамнума переполнило чашу терпения Эплби. Он быстро сказал:
– Я рад, что вам нравится. Безусловно, главное тут в освещении. Вы знали, что мистер Боуз мертв?
Коуп выглядел ужасно расстроенным.
– Боуз… это тот низенький темнокожий, который так легко двигался? Боже мой, какая ужасная неожиданность!
– Боуза тоже убили.
– Хуже и хуже, – ответил Макс Коуп. – Хуже и хуже. Все становится куда ужаснее. Интересно, могла ли девушка… могла ли девушка, спрашиваешь себя… – Он неуверенно умолк и с серьезным видом посмотрел на Эплби. – Видите ли, прежде чем я что-то скажу полиции, мне кажется, я должен посоветоваться с Джервейсом. По-моему, мне надо спросить Джервейса, прежде чем говорить с полицией. Вам не кажется, мистер…
– Эплби, – подсказал тот.
– Эплби, – отозвался Коуп. – Эплби, конечно же. – Он перевел взгляд на Готта, и глаза его вспыхнули. Он хитро погрозил ему пальцем. – Торговка устрицами, понимаете ли. Я не забыл ее. И вон там-то она и была! – Его лицо выразило что-то похожее на вожделение, поскольку Макс Коуп, как это ни странно, все еще не чурался красоты, после чего он издал идиотский смешок. Он вдруг умолк и вытаращил глаза на Эплби. – Но ведь это вы учинили этот обыск? Обыск… разве не вы?..
– Да, – ответил Эплби.
– Понимаю. – Коуп повернулся к Готту: – Готт, это полицейский. А маленький Боуз умер… где Джервейс?
– Куда-то пропал, но, надеюсь, он где-то поблизости.
В разговоре с Коупом Готт испытывал такое же недоумение, какое испытывал Нейв, глядя на странную влюбленную пару. Он подумал, что этот полубезумный лепет, очевидно, вызывал у Эплби такое же подспудное раздражение, как и у него. Тем не менее он вежливо продолжал:
– Вы очень хотели его видеть?
– Лучше его никого нет. Лучше Джервейса. Нынче надо быть таким осторожным. В том смысле, что сперва тебя подозревают, а потом это распишут. Простое подозрение может погубить девушку. Погубят девушку…
– Какую девушку? – строго спросил Готт.
Коуп изумленно уставился на него:
– Диану Сэндис, конечно. Лучше Джервейса…
Эплби решительно перевел разговор в нужное ему русло:
– Диана Сэндис… это одна из труппы? Мистер Коуп, пожалуйста, скажите мне, что там с Дианой Сэндис? Что с ней произошло?
На какое-то мгновение Коуп, казалось, испугался напора, с которым прозвучал вопрос. Или, возможно, просто растерялся.
– С Дианой Сэндис? Да ничего в ней такого, а вы не заметили? Кости вроде не торчат. Довольно симпатичная… к тому же решительная. Слишком сжимает губы…
Эплби уже собрался махнуть на него рукой, как у Коупа вдруг наступило просветление. Простыми словами он сказал:
– Видите ли, она что-то сожгла.
Наступило недолгое молчание, и Эплби заметил, что после своего заявления этот лепечущий старик внимательно смотрит на него. Как будто стараясь избежать ответного испытующего взгляда, Коуп перебрался в темный угол комнаты, сел и заерзал на стуле у стола Джервейса с выдвинутыми ящиками.
– Что-то сожгла, – повторил он, скорчив старческую хитрую гримасу. – Девочка что-то сожгла. А что, интересно, она сожгла?
Готт вдруг подумал: сколько очаровательных людей, собравшихся в Скамнуме, вскоре растеряют свое очарование? Полдня назад Макс Коуп казался забавным психом. Теперь он действительно оказался психом, к тому же скверным. Возможно, скверна содержалась не в самом Коупе. Вероятно, воздух пропитался каким-то ядом, зловредным газом, под воздействием которого эти величественные залы вскоре наполнятся негодяями, разрушительным элементом, который повергнет в прах взаимное доверие и заставит честных людей смотреть друг на друга со страхом и подозрительностью. Он чуть было не вскрикнул, когда Эплби опередил его, задав свой любимый вопрос:
– Расскажите-ка мне об этом, а?
И Коуп рассказал – сбивчиво и то и дело повторяясь. Незадолго до приезда Эплби, когда актеры ждали в зале, одна из близняшек Терборг – он не помнил, какая именно, поскольку различить их было решительно невозможно – заметила, что последует тщательный полицейский досмотр. После чего Диана Сэндис сказала: «Мне просто необходимо выкурить сигарету» – и, хотя никто не курил, направилась в одну из уборных за своим портсигаром. А Коуп последовал за ней, по его словам, только затем, что считал уместным намекнуть, что, по общему мнению, курить в данной ситуации не следует. Однако, просунув голову за занавес, он заметил, что она подносит спичку не к сигарете, а к маленьким листочкам бумаги. И тут, очевидно, Коупу пришло в голову, что мисс Сэндис и есть та самая торговка устрицами, которая рассылала все эти послания «Гамлет, отомсти!». Он предположил, что упоминание о полицейском досмотре заставило ее в спешке избавиться от заготовленных на будущее посланий. Какое отношение это имело к смерти Олдирна, он не знал. Вот как все было.
