Джулия вошла в комнату лишь с легким намеком на робость. Она заговорила вежливым и вполне естественным тоном:
– Здравствуйте, мсье Пуаро. Меня зовут Джулия Апджон. Думаю, вы знакомы с маминой подругой. Миссис Саммерхейс. Мы гостили у нее прошлым летом, и она много рассказывала о вас.
– Миссис Саммерхейс… – Пуаро вспомнил деревню, поднимающуюся по склону холма, и дом на вершине этого холма. Затем припомнил очаровательное личико в веснушках, диван со сломанными пружинами, большое количество собак и другие вещи, как приятные, так и неприятные[18].
– Морин Саммерхейс, – произнес он. – Ах да.
– Я зову ее тетя Морин, но она мне совсем не тетя. Она рассказывала нам, какой вы замечательный, как вы спасли человека, которого посадили в тюрьму за убийство, и когда я не могла придумать, что делать и к кому обратиться, я подумала о вас.
– Большая честь для меня, – серьезно произнес Пуаро и придвинул ей стул. – А теперь рассказывайте. Мой слуга Джордж сказал, что вы хотите проконсультироваться со мной насчет ограбления и нескольких убийств… больше одного убийства?
– Да, – ответила Джулия. – Мисс Спрингер и мисс Ванситтарт. И, конечно, еще произошло похищение, но я думаю, что оно тут ни при чем.
– Вы меня озадачили, – сказал Пуаро. – Где произошли все эти волнующие события?
– В моей школе, в Мидоубэнке.
– Мидоубэнк! – воскликнул Пуаро. – А! – Он протянул руку к газетам, аккуратно сложенным рядом с ним, развернул одну из них и просмотрел первую страницу, кивая.
– Я начинаю понимать, – сказал он. – Теперь расскажите мне, Джулия, расскажите все с самого начала.
Джулия рассказала. Это был весьма длинный и исчерпывающий рассказ, но она рассказывала четко, иногда прерываясь, чтобы вернуться к какой-то пропущенной подробности.
Девочка довела свой рассказ до того момента, когда осматривала теннисную ракетку у себя в спальне вчера ночью.
– Понимаете, я подумала, что это точно так же, как в сказке про Аладдина – «новые лампы за старые», и что-то такое должно быть в этой теннисной ракетке.
– И оно там было?
– Да.
Без ложной скромности Джулия приподняла подол юбки, закатала панталоны на одной ноге почти до бедра, и Пуаро увидел нечто похожее на серую припарку, прикрепленную к верхней части ее ноги липкой лентой.
Она оторвала полоски пластыря, вскрикнув от боли, и высвободила «припарку», которая, как теперь видел Пуаро, представляла собой сверток, завернутый в обрывок серого несессера из пластика. Джулия развернула его и без всякого предупреждения высыпала на стол кучу сверкающих камней.
– Nom d’un nom d’un nom![19] – еле выговорил Пуаро благоговейным шепотом, взял пригоршню камней и пропустил их сквозь пальцы. – Nom d’un nom d’un nom! Они настоящие! Подлинные.
Джулия кивнула:
– Думаю, так и должно быть. Иначе люди не стали бы убивать из-за них других людей, правда? Но я могу понять, когда люди убивают из-за таких камешков…
И внезапно, как прошлой ночью, женщина выглянула из глаз ребенка.
Пуаро пристально посмотрел на нее и кивнул:
– Да, вы понимаете, вы чувствуете волшебство. Они не могут быть для вас просто красивыми, разноцветными игрушками – и это очень жаль.
– Это же драгоценные камни! – произнесла Джулия восторженно.
– И вы нашли их в теннисной ракетке, говорите?
Джулия закончила свой рассказ.
– Теперь вы рассказали мне все?
– Думаю, да. Возможно, я немножко преувеличила кое-что… Я иногда склонна преувеличивать. А вот Дженнифер, моя лучшая подруга, – та наоборот. В ее рассказах самые волнующие вещи выглядят скучными. – Девочка снова взглянула на сверкающую кучку. – Мсье Пуаро, кому они в действительности принадлежат?
– Наверное, это очень трудно сказать. Но они не принадлежат ни вам, ни мне. Теперь нам нужно решить, что делать дальше.
Джулия посмотрела на него с надеждой.
– Вы мне доверяетесь? Прекрасно.
Эркюль Пуаро закрыл глаза. Внезапно он открыл их и отрывисто заговорил:
– Кажется, это тот случай, когда я не могу оставаться в своем кресле, как всегда предпочитаю. Во всем должен быть порядок и метод, но в том, что вы мне рассказали, нет ни порядка, ни метода. Это потому, что у нас много нитей. Но все они сходятся и встречаются в одном месте, в Мидоубэнке. Поэтому я тоже еду в Мидоубэнк. А что касается вас – где ваша мама?
– Мама уехала на автобусе в Анатолию.
– Вот как, ваша мама уехала на автобусе в Анатолию… Il ne manquait que ça![20] Я хорошо понимаю, почему она дружит с миссис Саммерхейс! Скажите, вам понравилось в гостях у миссис Саммерхейс?
– О да, это было очень здорово. У нее такие милые собаки…
– Да, собаки, я хорошо помню.
– Они входят в дом и выходят из дома через окна, как в пантомиме.
– Вы совершенно правы! А еда? Вам понравилась еда?
– Ну, она иногда немного своеобразная, – призналась Джулия.
– Своеобразная, да, действительно…
– Но тетя Морин готовит сногсшибательные омлеты.
– Она готовит сногсшибательные омлеты. – В голосе Пуаро послышалась радость. Он вздохнул. – Значит, Эркюль Пуаро прожил жизнь не зря. Это я научил вашу тетю Морин готовить омлет. – Он взял телефонную трубку. – Мы сейчас сообщим вашей доброй директрисе, что вы в полной безопасности, и объявим о моем приезде вместе с вами в Мидоубэнк.
– Она знает, что со мной все в порядке. Я оставила записку, в которой объяснила, что меня не похитили.
– Тем не менее она будет рада новому подтверждению.
Вскоре его соединили и сказали, что мисс Булстроуд на линии.
– Мисс Булстроуд? Меня зовут Эркюль Пуаро. У меня здесь ваша ученица, Джулия Апджон. Я собираюсь сейчас же приехать вместе с ней на машине, и, к сведению полицейского, руководящего расследованием этого дела, определенный пакет довольно большой ценности надежно помещен на хранение в банк.
Он повесил трубку и посмотрел на Джулию.
– Вы бы хотели выпить sirop? – предложил он.
– Это патока? – Похоже, Джулия засомневалась.
– Нет, это такой бальзам из фруктового сока. Из черной смородины, малины, groseille… это по-французски красная смородина?
Джулия выбрала красную смородину.
– Но драгоценности не в банке, – заметила она.
– Они будут там очень скоро, – ответил Пуаро. – Но пусть лучше все те, кто нас слушает в Мидоубэнке – или кто подслушивает, или кому об этом скажут, – думают, что они уже там, а не у вас. Чтобы получить драгоценности из банка, требуется время и организация процесса. А мне бы очень не хотелось, чтобы с вами что-нибудь случилось, дитя мое. Признаюсь, у меня сложилось высокое мнение о вашей смелости и находчивости.
Джулия выглядела довольной, но смущенной.
IЭркюль Пуаро приготовился сражаться с вероятным, характерным для островитян предубеждением директрисы против пожилых иностранцев в остроносых лаковых туфлях и с большими усами. Но его ждал приятный сюрприз. Мисс Булстроуд поздоровалась с ним с апломбом космополита. К его удовольствию, ей также было все о нем известно.
– Очень любезно с вашей стороны, мсье Пуаро, – сказала она, – так быстро позвонить и избавить нас от беспокойства. Тем более потому, что это беспокойство мы едва успели ощутить. Понимаешь, Джулия, тебя не хватились за ленчем, – прибавила она, поворачиваясь к девочке. – Сегодня утром увезли столько девочек, и за столом было так много свободных мест, что могла бы исчезнуть хоть половина учениц, и никто бы ничего не заподозрил. Это необычные обстоятельства, – продолжала она, поворачиваясь опять к Пуаро. – Я вас уверяю, что обычно мы не проявили бы такой небрежности. Когда вы мне позвонили, я пошла в комнату Джулии и нашла оставленную ею записку.
– Я не хотела, чтобы вы подумали, будто меня похитили, мисс Булстроуд, – сказала девочка.
– Я это ценю, но думаю, Джулия, что ты могла бы рассказать мне о том, что собираешься предпринять.
– Я считала, что лучше мне этого не делать, – ответила Джулия и неожиданно прибавила: – Les oreilles enemies nous écoutent[21].
– Мадемуазель Бланш, по-видимому, пока не удалось поставить тебе хорошее французское произношение, – резко произнесла мисс Булстроуд. – Но я не ругаю тебя, Джулия. – Она перевела взгляд с девочки на Пуаро. – А теперь, если не возражаете, я бы хотела услышать, что именно произошло.
– Вы позволите? – спросил сыщик. Он пересек комнату, открыл дверь и выглянул в коридор. Затем демонстративно закрыл ее и вернулся, широко улыбаясь.
– Мы одни, – таинственно произнес Пуаро. – Можем продолжать.
Мисс Булстроуд посмотрела на него, потом посмотрела на дверь, потом снова на Пуаро. Ее брови взлетели вверх. Он ответил ей взглядом в упор. Очень медленно мисс Булстроуд наклонила голову. Затем, снова в своей энергичной манере, сказала:
