Тишина. Малон не вышел из укрытия.
– Ты принимаешь все слишком близко к сердцу, Аманда. Если пацан будет молчать, легавые не смогут ни прижать нас, ни сопоставить факты. У них нет ничего конкретного, не считая смутных воспоминаний сопляка, которые давно должны были исчезнуть. Это была твоя работа, милая, – стереть его прошлое.
Димитри налил себе еще виски. На него никто не обращал внимания.
– Что, если они отберут его у нас? – не успокаивалась Аманда. – Отберут, даже если не свяжут со всем остальным?
– Никто не заберет у тебя сына, Аманда. Он умный мальчик. Здоровый. Любит тебя. С чего им разлучать вас?
Зерда с презрением посмотрел на Димитри, который, пытаясь сохранить лицо, налил себе не полный стакан, а всего-то на донышке. Аманда давно поняла, что ее муж для Алексиса – разменная пешка, которой он не задумываясь пожертвует.
Лучший друг детства…
Димитри очень не повезло: в тюрьме Буа-д’Арси он оказался в одной камере с Алексисом. Ее мужу требовался кумир, чтобы тот защищал его и позволял блистать… в своей тени. Он мог встретить медведя, акулу, волка… А попал на змею! Этот гад сотрет его в порошок, если почувствует опасность, как сделал это с Василе Драгонманом, а потом ликвидирует ее и Малона.
– Приведи мальчика, – мягко попросил Зерда. – Скажи – если не откроет чертову дверь, я ее вышибу.
Аманда пошла к лестнице, и он продолжил ей в спину:
– Не хочу задерживаться. Полицейские могут появиться в любой момент, нельзя, чтобы они меня сцапали. Утром один из них приходил в школу. Как только установят личность погибшего на мысе де ла Эв, навестят всех, с кем имел дело пронырливый румын, и ваша семья будет первой в списке.
Еще две ступеньки.
– Нужно, чтобы парень нам подыграл. Слегка. Пусть плетет сказки о пиратах и ракетах, если хочет, это на время займет легавых. Главное, чтобы подыграл. Совсем чуть-чуть, понимаешь, Аманда? Он не должен вести себя как перепуганная устрица, молчать, дичиться, и тогда никто не будет расковыривать раковину.
Еще три ступеньки.
– Если хочешь, чтобы он остался с тобой.
Аманда молча сделала следующий шаг, шаркнув войлочными подошвами по ковровой дорожке.
Мамочка, мамочка, мамочка родная,
Хочу к тебе на ручки, мамочка моя.
Поцелуй меня хоть разик, мамочка моя,
(чмок)
И узнаешь мой секрет:
(шепотом)
Я люблю тебя.
* * *
Через пять минут она вернулась к мужчинам.
Димитри допил виски, но больше наливать не стал. Алексис разглядывал коллекцию бабочек под стеклом, следя краем глаза за выходящим на парковку окном.
Аманда покрепче ухватилась за перила и сказала надтреснутым голосом:
– Он хочет поговорить с матерью.
– О чем ты? – изумился Зерда.
– Малон хочет поговорить со своей мамой.
– Исключено!
– Он сказал, что не выйдет, пока не поговорит с мамой, – терпеливо повторила Аманда. – Раз она не может прийти, нужно поговорить по телефону. Но я с тобой согласна, Алексис. Пойти на такое было бы последней глупостью.
Они замолчали и не заметили, что Димитри встал, снял телефон с базы, вошел в гостиную и, прежде чем заговорить, бросил взгляд в окно.
– Я не первый день живу с этим мальчишкой. Он упрям как осел, и понять, что варится в его маленькой черепушке, непросто. – Димитри выдержал театральную паузу и продолжил: – И все-таки мы можем заставить его слушаться. Есть одно средство. Верняк…
Алексис насторожился:
– Какое?
– Его мать…
Аманда расстреляла мужа взглядом. Зерда отвернулся от окна:
– Продолжай, Димитри.
– Давайте позвоним. Пусть малец поговорит с ней пару минут, не больше. Он узнает голос матери, и мы сможем делать с ним что захотим. Взрослые всегда врут, если нужно договориться с детьми. Лучшего способа нет. Понимаешь, о чем я, Алексис? Скажем, например, так: «Если хочешь снова поговорить с мамой, милый, будь послушным!» Что-то наподобие «если хочешь, чтобы Пер-Ноэль[65] принес тебе подарки» или «если хочешь, чтобы маленькая мышка оставила тебе под подушкой конфетку»…
Аманда подошла к мужу, подняла к нему залитое слезами лицо:
– Побойся бога, Димитри! Ты не можешь… Неужели все было напрасно?
Горячая ладонь Алексиса легла ей на плечо.
Горячая и липко-потная.
– То, что предложил твой муж, совсем не глупо. Мальчик уверен, что ты – не его мать, так что… Звонок позволит нам выиграть время, много времени. Именно его нам сейчас и не хватает.
– А что потом?
Не дожидаясь ответа Зерды, Димитри протянул ему телефон и улыбнулся Аманде уголками губ: «Ты вне игры… Теперь делом займутся мужчины!»
Псих несчастный…
– Вы… мне… обещали, – заикаясь, произнесла она.
Пол ушел у нее из-под ног, руки задрожали, позвоночник заледенел. Ясно, что будет дальше. Алексис убьет их, одного за другим. Как только найдет то, что ищет.
Зерда поднял глаза к лестнице.
– Сходи за мальчиком, Димитри. Скажи, что мы согласны, что позвоним его матери и он сможет поговорить с ней одну минуту.
45Марианна Огресс вышла на балкон с видом на причалы и доки порта, бетонную дамбу, грузовые суда антрацитового цвета и пустое небо. Навек опустевшее небо.
Налетевший порыв ветра взметнул вверх тюлевые занавески, в глубине квартиры хлопнула дверь, но она даже головы не повернула.
Утром следователь Дюма оставил сообщение на голосовой почте, поинтересовавшись, как Тимо Солеру удалось снова ускользнуть от них. Марианне нечего было ответить. Ее люди обложили квартал де Неж через пятнадцать минут после звонка хирурга. Солер мог смыться по любой причине – усомнился в Ларошеле, занервничал, – но полицейские в этом не виноваты.
– Говори громче, Дед, а то я слышу тебя через слово, – раздраженно буркнула она, прислонилась спиной к перилам, прижала телефон плечом к уху и начала просматривать почту.
Нельзя вести два дела одновременно! Не можешь позволить себе остановиться и подумать, огорчиться и порадоваться, как бывает, когда читаешь детективный роман с лихо закрученной интригой. Сюжетные линии перекрещиваются, напряжение усиливается, и ты не успеваешь притормозить, задуматься, задать вопросы и найти ответы. То же самое наверняка чувствует женщина, у которой есть и муж, и любовник. Трудно не запутаться, когда разговариваешь с одним, а думаешь о другом.
«Ты-то откуда знаешь? – Марианна мысленно усмехнулась. – У тебя нет ни того ни другого!»
Последний парень, одаривший ее улыбкой, обратился в пепел на мысе де ла Эв. От его улыбки осталась челюсть, присланная добрым доктором Ортегой. Благодаря чудесам технологии эта челюсть в масштабе 3D плавала сейчас в невесомости на экране планшета майора Огресс. Зловещее подтверждение того, что губы Василе Драгонмана больше не поцелуют ни одну девушку.
– Я уже проехал Кан, Марианна. Мне развернуться?
Она открыла другое приложение на айпаде. Géo Pol показал полицейские патрули – красные кружки на карте, – которые рыскали по городу в поисках Тимо Солера.
– Не стоит, Дед. Мы тут завязли. Но найди место, где сигнал будет ловиться по-человечески.
– Ладно, перезвоню, когда выберусь из долины Лез[66].
Марианна перешла к посланиям Ж. Б. К каждому был прикреплен с десяток файлов. Детские рисунки из досье Малона Мулена, обнаруженные в квартире Василе Драгонмана.
Нажать, увеличить, просмотреть…
Странные черты, живые цвета, сложные формы.
Каждый рисунок Василе подписал круглым разборчивым – «учительским» – почерком.
Пиратский корабль, 17/9/2015
Ракета, летящая над лесом людоедов, 24/9/2015
Четыре башни замка, 8/10/2015
Людоед, 15/10/2015
Марианна смотрела на картофелеобразное лицо людоеда, на черточки, изображающие глаза, нос, рот (или это шрам?), на черную точку сбоку на шее (похожа на родинку), на полуприкрытый глаз и серьгу в ухе и думала.
Что ей со всем этим делать? С десятками страниц, заполненных детскими каракулями?
В первом сообщении Ж. Б. написал, что точно так же рисует его пятилетний сын Лео, а заодно попросил разрешения отлучиться в середине дня: он хотел встретить детей после уроков и сделать сюрприз жене.
Марианна отказала. Нет, нет и нет! Сегодня слишком много работы. Рисковать нельзя. Ж. Б. выразил несогласие и обиду, прислав смайлик с поднятым вверх средним пальцем[67] (обычно он ограничивался рожицей с высунутым языком) и приписав всего одну, но ехидную фразу:
Вот заведешь детей, тогда поймешь…
Туше. Прямо в сердце. Негодяй!
Детей у Марианны не было, не исключено, что это была одна из причин, по которой ей доверили руководить комиссариатом. Сегодня она не задумываясь променяла бы все повышения в мире на малыша, чтобы он будил ее спозаранку после ночи в засаде, на ребенка, который кидался бы ей навстречу во дворе ясель и обнимал за шею, заставляя забыть о мерзости и грязи полицейской работы. Сейчас не до нежностей. Ж. Б. и все остальные самцы, находящиеся под началом майора Огресс, отцы негодные и образцовые, мобилизованы до завтрашнего утра.
