– Но разве они не попытались бы завербовать его как своего агента?
– Могли попытаться, но у них ничего бы не вышло.
– Откуда такая уверенность?
– О, ради бога, я уже тысячу раз повторял одно и то же. Я же все-таки не какой-то тюлень из зоопарка. Четыре года под моим началом работала вся берлинская резидентура. И если бы Мундт стал одним из наших агентов, я бы об этом знал. Просто не мог не знать.
– Понятно.
Фидлера, казалось, удовлетворил такой ответ, потому скорее всего, что он едва ли многое прояснил членам трибунала. И он перенес акцент на операцию «Роллинг стоун». Заставил Лимаса снова рассказать о мерах безопасности и сложных предосторожностях при передаче досье, о письмах в банки Копенгагена и Хельсинки и об ответе, который Лимас получил из одного из них. Потом, обращаясь к членам трибунала, Фидлер дополнил его рассказ своим комментарием:
– Ответа из Хельсинки мы не получили. Причины мне неизвестны. Но позвольте сделать для вас краткое резюме. Лимас разместил деньги на депозитарном счете в Копенгагене 15 июня. Среди предоставленных вам документов вы найдете фотокопию упомянутого письма из Королевского скандинавского банка на имя Роберта Ланга. Именно этой фамилией Лимас воспользовался, чтобы открыть счет в Копенгагене. Ознакомившись с письмом (оно помечено номером четырнадцать в полученных вами папках), вы узнаете, что вся сумма целиком – то есть десять тысяч долларов – была снята вторым держателем счета ровно через неделю. Не думаю, – сказал Фидлер, кивком указывая на неподвижную фигуру Мундта, сидевшего в первом ряду, – что обвиняемый будет отрицать свое посещение Копенгагена 21 июня под предлогом выполнения секретной миссии от имени Абтайлунга. – Он сделал паузу и продолжил: – Лимас побывал в Хельсинки, чтобы разместить еще одну сумму, приблизительно 24 сентября. – Он посмотрел прямо на Мундта и заметно повысил голос. – А уже третьего октября товарищ Мундт нанес тайный визит в Финляндию и снова якобы в интересах Абтайлунга.
Наступила недолгая тишина. Фидлер медленно повернулся, вновь устремив взор на членов трибунала и обращаясь к ним. Тоном сдержанным, но одновременно чуть угрожающим он спросил:
– Быть может, кто-то считает, что улики всего лишь косвенные? Тогда позвольте вам напомнить о некоторых других обстоятельствах. – Он повернулся к Лимасу. – Свидетель, во время вашей работы в Берлине вы вступили в контакт с Карлом Римеком, бывшим секретарем президиума Социалистической единой партии Германии. Какой характер носили эти контакты?
– Он был моим осведомителем до тех пор, пока люди Мундта не застрелили его.
– Совершенно верно. Он был застрелен подчиненными Мундта. То есть стал одним из нескольких шпионов, которых товарищ Мундт поторопился ликвидировать, прежде чем их успели допросить. Но до того, как его убили люди Мундта, он являлся агентом британской разведки?
Лимас кивнул.
– Не могли бы вы описать встречу Римека с человеком, которого вы называете Шефом?
– Да, Шеф специально прибыл в Берлин, чтобы увидеться с Карлом. Он был одним из наших наиболее продуктивных агентов по всему миру, и, думаю, поэтому Шеф пожелал познакомиться с ним лично.
– К этому можно добавить, – продолжил Фидлер, – что Римек также пользовался наибольшим доверием, верно?
– Да, конечно. В Лондоне обожали Карла: по их мнению, он просто не мог совершать ошибок. Когда прилетел Шеф, я сделал так, чтобы Карл приехал ко мне на квартиру, и мы втроем поужинали. Мне не понравилась идея приглашать Карла к себе в Западный Берлин, но Шефу я не мог отказать. Это трудно объяснить, но в Лондоне люди мыслят по-своему. Они там несколько оторваны от реальности. И меня крайне страшила перспектива, что они под любым предлогом захотят напрямую руководить работой Карла. Такая вероятность существовала.
– Итак, вы организовали встречу втроем, – вставил Фидлер. – Что произошло потом?
– Шеф заранее попросил дать ему возможность побыть четверть часа с Карлом наедине, и потому в разгар вечера я сделал вид, что у меня кончилось виски. Я вышел из квартиры и направился к де Йонгу. Там я пропустил с хозяином пару стаканчиков, одолжил бутылку и вернулся.
– Что вы застали по возвращении?
– Не понял вопроса.
– Шеф и Римек продолжали беседовать? И если да, то о чем?
– Когда я пришел, разговор между ними уже закончился.
– Спасибо. Теперь можете сесть.
Лимас вернулся на прежнее место у задней стены зала. Фидлер снова обратился к триумвирату и продолжил:
– Мне бы хотелось сейчас поговорить о шпионе Римеке, которого застрелили, – о Карле Римеке. Перед вами список всей информации, которую Римек передал в Берлине Алеку Лимасу. По крайней мере тех сведений, о которых Лимас помнит. Это потрясающая летопись предательства. Позвольте мне кратко суммировать нанесенный ущерб. Римек снабдил своих хозяев детальной схемой структуры подразделений Абтайлунга в целом и дал персональные характеристики его сотрудникам. Он оказался способен, если верить Лимасу, передать подробности наших самых секретных совещаний. А как секретарь президиума, он имел возможность скопировать протоколы сугубо конфиденциальных заседаний.
Для него это не составляло труда, поскольку он сам готовил материалы к каждому такому заседанию. Но вот свободный доступ Римека к совершенно секретным делам Абтайлунга – это уже нечто совершенно иное. Кто в конце 1959 года способствовал избранию Римека членом Координационного комитета защиты населения – этого важнейшего органа президиума, который не только обсуждает, но и во многом направляет деятельность наших спецслужб? Кто настоял, чтобы Римек получил привилегированную возможность ознакомления с досье Абтайлунга? Кто на протяжении всей карьеры Римека начиная с 1959 года (а это, напомню, год возвращения Мундта из Англии) неизменно выдвигал его на самые высокие и ответственные партийные должности? И я назову вам этого человека, – громогласно объявил Фидлер. – Потому что это та же фигура, которая располагала уникальной возможностью прикрывать любую шпионскую деятельность Римека: Ганс-Дитер Мундт. Давайте вспомним хотя бы, как именно Римек вышел на первый контакт с британской разведкой в Берлине – как он выследил во время пикника машину де Йонга и подбросил в нее микропленку. Вас не удивляет чрезвычайная осведомленность и дар предвидения Римека? Откуда он мог знать, где найти ту самую машину в определенный день недели? У самого Римека автомобиля не было, и он не смог бы проследить за де Йонгом от его дома в Западном Берлине. Для него существовал единственный способ получить такую информацию – от наших собственных агентов службы безопасности, которые, как и положено, фиксировали перемещения машины де Йонга, стоило ей только пересечь границу восточного сектора. Эти данные передавались Мундту, а тот делился ими с Римеком. Вот в чем заключено важнейшее подтверждение состава преступления в деле Мундта. Как я только что продемонстрировал вам, Римек являлся его креатурой, играл роль связного между Мундтом и его империалистическими хозяевами!
Фидлер сделал очередную паузу, а потом уже совершенно спокойно добавил:
– Мундт – Римек – Лимас. Такова была цепочка передачи секретной информации, и, как это принято в разведывательных службах всего мира, считаясь одной из профессиональных аксиом при построении подобных цепочек, не каждое ее звено обязательно знает о существовании другого. Чем дальше они друг от друга, тем лучше. Вот почему Лимас совершенно обоснованно твердит, что и не подозревал об измене родине Мундта. Это только подтверждает, насколько надежную и безопасную систему использовало его лондонское руководство.
Вам известно также, что масштабная операция под кодовым названием «Роллинг стоун» была осуществлена в обстановке максимальной секретности. Тот же Лимас имел лишь смутное представление о работе небольшой группы под руководством Питера Гиллама, считая, подобно всем остальным, что она занимается столь незначительной задачей, как анализ информации об экономическом положении нашей страны. А потом он с удивлением обнаружил, что группа Гиллама в полном составе включена в список допуска к досье по операции «Роллинг стоун». Остается только напомнить, что это тот самый Питер Гиллам, который в числе нескольких офицеров британских спецслужб занимался расследованием деятельности Мундта в период его пребывания в Англии.
Моложавый мужчина за столом приподнял карандаш, привлек к себе внимание и, посмотрев на Фидлера широко открытыми, но жесткими и холодными глазами, спросил:
– Тогда почему же Мундт приказал ликвидировать Римека, если тот был его сообщником?
– У него не оставалось выбора. Римек попал под подозрение. Его выдала слишком болтливая и хвастливая любовница. И тогда Мундт распорядился, чтобы в Римека стреляли без предупреждения, сам подсказал Римеку маршрут побега, и опасность собственного разоблачения была устранена. Чуть позже Мундт убил и женщину тоже.
