– Да он не всерьез, мама! Не надо лезть в бутылку! Я сразу оборвал его, и никто даже внимания не обратил на его болтовню. К тому же Чармин сказала, что это глупость.
– Надеюсь! – резко бросила Фейт. Взяв с туалетного столика платок, она промокнула губы. – И что же будет дальше, Клэй?
– Полагаю, врач будет делать вскрытие, и только после этого мы узнаем правду. Если он обнаружит, что отца отравили, то вмешается полиция.
– О нет! Какой кошмар!
– И тетя Клара так говорит, но я уверен: Рейм не найдет никакого яда! И пусть этот осел Обри сколько угодно болтает, будто у всех были мотивы, но лично я согласен с Бартом – никому из нас и в голову не пришло бы совершить подобное. А если отца действительно отравили, то, кроме Джимми, сделать это некому.
Фейт судорожно сглотнула.
– Клэй, мальчик мой, иди вниз! Я так потрясена, что мне необходимо побыть одной. Это так страшно… я и представить не могла! Я немного полежу.
Но когда сын ушел, она осталась сидеть на стуле, нервно сжимая руки и оглядывая комнату словно в поисках спасительного выхода. Наконец Фейт заметила пузырьки веронала, стоявшие рядом на полке над умывальником, и стала прикидывать, куда бы деть тот пустой, которому следовало быть полным. Первым побуждением было спрятать его в ящик комода, и она даже встала со стула, но тут же опустилась обратно, сообразив, насколько это опасно. Фейт была не слишком осведомлена о работе полиции, однако догадывалась, что они могут тщательно обыскать весь дом. В конце концов решила оставить пузырек на прежнем месте, поскольку все в доме знали, что она принимает веронал, когда ее мучает бессонница. В детективных романах попытки преступника что-либо спрятать неизбежно приводили к раскрытию преступления. Поэтому лучше ничего не предпринимать: если пузырек будет стоять на самом виду, полиция отметет все подозрения в ее виновности. А если у них все же возникнут сомнения и они выяснят, что Пенхаллоу относился к жене не лучшим образом, то пусть знают, что она двадцать лет безропотно сносила все грубости мужа, ни разу не поссорившись с ним. Пасынки могли презирать ее, но они были уверены, что на убийство Фейт не способна. Ведь они ничего не знали о том умопомрачении, которое нашло на нее вчера, и ее причастность к убийству была для них лишь предметом для шуток. Никто не видел, как Фейт входила в комнату к Пенхаллоу. Веронал в виски мог подлить кто угодно – ведь она держала его открыто и никогда не скрывала, что он у нее есть.
Вспомнив о Джимми, Фейт заерзала в кресле. Она его терпеть не могла, но арест невиновного страшнее, чем само преступление. Хотя отсутствие парня может оказаться лишь самовольным отпуском, после которого он вернется домой. Надо спуститься вниз – сидеть в спальне в такой день не совсем прилично. Взглянув на себя в зеркало, Фейт поправила светлую прядь и шагнула к двери.
В доме было необычно тихо, словно его обитатели разошлись по своим делам. Встретившаяся в холле горничная бросила на нее испуганный взгляд. Не обращая на нее внимания, Фейт спустилась в гостиную.
Вслед за Ингрэмом в Тревеллин пожаловала Майра. Она сидела на диване рядом с Кларой и обсуждала смерть Пенхаллоу, напустив на себя скорбный вид, который, по ее мнению, приличествовал случаю. Ингрэм, стоя у камина, разговаривал с Чармин, державшей в руках чашку с чаем и сигарету. Дамы подкрепляли себя этим живительным напитком, но Ингрэм, видимо, нуждался в более сильнодействующем средстве, поскольку на камине рядом с ним стоял стакан с виски. Когда Фейт вошла, все сразу оглянулись, а Майра, вскочив с дивана, двинулась ей навстречу, восклицая:
– Ах, бедная моя! Я так вам сочувствую! Теперь уже ничего не поправишь!
Фейт подставила щеку для поцелуя и тихо произнесла:
– Благодарю вас. Это такое потрясение, я все еще никак не могу поверить.
Клара громко высморкалась.
– Вот уж не думала, что доживу до того дня, когда тело моего несчастного брата увезут в полицию, – простонала она.
Фейт вздрогнула:
– Они уже…
– Час назад, – хрипло ответил Ингрэм. – Чертовски неприятно! Опомниться не могу. И это с нашим отцом! Я всегда говорил, что он проклянет тот день, когда притащил в дом этого свиненка. Но разве отец кого-нибудь слушал? И вот чем все закончилось! Зачем только Рэймонд позволил ему хранить такую сумму в кровати?
Фейт тревожно взглянула на него:
– Что ты хочешь сказать?
– Это Джимми, дорогая, – сообщила Клара. – Пропала шкатулка с тремя сотнями фунтов.
Фейт произнесла что-то нечленораздельное и побелела как полотно. Майра сочувственно обняла ее.
– Бедная моя! Это просто ужасно – быть убитым из-за каких-то трехсот фунтов! Идите присядьте! Ингрэм, дерни колокольчик, пусть принесут еще одну чашку! Ей надо выпить чаю.
– Нет, – выдавила Фейт. – Я не смогу сделать ни глотка. А они… арестовали Джимми?
– Пока нет, – ответил Ингрэм. – Он сбежал, но его быстро найдут, не сомневайтесь!
Фейт позволила Майре довести ее до кресла. Комкая в руке платок, она с отрешенным видом обвела комнату взглядом:
– А где остальные? Где Рэймонд?
– Он отправился в Лискерд к Клифу и пока не вернулся, – сообщила Клара. – Вероятно, это как-то связано с завещанием.
– Братец времени не теряет, – усмехнулся Ингрэм. – Ему все нипочем.
– Не говори так, – с укоризной произнесла Клара. – Он всегда скрывал свои эмоции, но это вовсе не значит, что их у него нет.
Чармин стряхнула пепел.
– Странный он человек. Вечно держится особняком. Всегда нас немного сторонился, даже когда мы были детьми.
Фейт посмотрела на падчерицу:
– Неужели он не может ничего сделать? Прекратить этот кошмар?
– Полицию уже никто не остановит, – отрезала Чармин. – Теперь все нахлебаемся. Истериками здесь не поможешь.
– Не будь такой безжалостной, Чар! – запротестовала Майра, ласково сжимая руку Фейт. – Надо проявлять сочувствие. Понятно, что бедняжка Фейт переживает! Конечно, мистер Пенхаллоу часто бывал резковат, но она прожила с ним столько лет и не может не горевать. Без него дом уже не тот! Я сразу это почувствовала, едва переступила порог.
– Мы почувствуем это еще сильнее, когда Рэймонд сядет в седло, – мрачно заметил Ингрэм. – Помяните мое слово: Тревеллин ждут большие перемены!
– Кое-какие перемены ему не помешают, – заявила Чармин. – Надеюсь, Рэймонд справится. Юджину давно пора заняться делом, а близнецам следует научиться самостоятельности.
– Если мальчики разъедутся, Тревеллин осиротеет. Не исключено, он и меня попросит отсюда, – грустно сказала Клара.
– О нет, нет! С какой стати? – воскликнула Фейт.
– Я полагаю, вы тоже тут не останетесь? – спросила ее Чармин.
– Не знаю… я пока не думала об этом. Все произошло так неожиданно!
– Зачем вам куда-то ехать? – сказала Майра, укоризненно посмотрев на Чармин. – Ведь Рэймонд пока не собирается жениться.
– Что-что, а уж семью наш старик умел держать вместе! – заявил Ингрэм. – Конечно, порой он перегибал палку, но если Рэймонд выгонит близнецов, это будет просто срам!
Клара покачала головой:
– Боюсь, Барт женится на этой девице. Теперь некому его остановить.
– Какой девице? – навострил уши Ингрэм.
– Лавди Тревизин. Позавчера он сильно повздорил из-за нее с отцом.
– Лавди Тревизин?! Племянница Рубена? – изумился Ингрэм. – Вот дурак, прости господи! Немыслимо!
– Да, ваш отец и слышать об этом не хотел.
– А почему бы ему и не жениться на ней? – вмешалась Чармин. – Она не в моем вкусе, но Барту такая подойдет.
– Чар, как он может жениться на племяннице дворецкого?
Она пожала плечами:
– Почему бы и нет? Он ведь получит ферму, не так ли? А из девахи выйдет отличная фермерша.
– Но, Чар, мы-то в какое положение попадем! – воскликнула Майра. – Разве можно наносить визиты подобной персоне? Что скажут люди?
– Не волнуйся, после того что случилось сегодня, никого ничем не удивишь, – с типично отцовской безжалостностью заявила Чармин. – Одним скандалом больше – какая теперь разница?
По морщинистой щеке Клары потекла слеза.
– Лучше бы я умерла раньше его, чтобы не видеть, как наше имя втаптывают в грязь, показывают на нас пальцем и чешут языки все, кому не лень. Я слишком стара, чтобы менять свои взгляды.
Фейт испуганно взглянула на нее:
– Ну, что вы, Клара! Кто станет показывать на вас пальцем? Вы же здесь совершенно ни при чем!
– Да, дорогая, но ты знаешь, каковы люди. И дело не только в этом. Он, конечно, был большой грешник, но мне невыносимо думать, что его убили из-за жалкой кучки денег!
Чармин закурила новую сигарету и выпустила облачко дыма через ноздри.
– Я сомневаюсь, что отца убили из-за денег, – заявила она, сдвинув брови. – Джимми не было смысла травить его ради трехсот фунтов. Комната весь день стояла пустой. Джимми запросто мог взять деньги и исчезнуть. Зачем ему брать на душу убийство?
